Флэшмен под каблуком

Разумеется, я говорю как человек, учившийся крикету в золотое время, будучи еще жалким фагом [6] в Рагби. Я подхалимничал, стараясь проложить себе путь наверх и сохранить шкуру в этих смертельно опасных джунглях. Если вы спросите, что страшнее – физический вред или моральная травма, буду счастлив ответить – я никогда не колебался в выборе, вот почему стал таким, какой есть, вернее, тем, что от меня осталось. Будучи маленьким мальчиком, я ловчил и изворачивался, стараясь уцелеть, а когда подрос, стал задирать и тиранить других: диву даюсь, какого дь-ла я до сих пор не в палате лордов, с такими-то задатками? Но это так, между прочим; единственные две вещи, которым я действительно хорошо научился в Рагби – это выживание и крикет. Даже в нежном одиннадцатилетнем возрасте я сообразил, что хотя обман, лесть и взятки могут поспособствовать живучести, их совершенно недостаточно для завоевания репутации, а это вещь крайне необходимая. Для этого надо блистать в играх, и крикет был создан как раз для меня.

6

Фаги (жарг. «прислужники, лакеи») – младшие ученики в английской привилегированной частной средней школе, выполнявшие поручения старшеклассников. Должны были будить старших по утрам, чистить им обувь и т. п.

Не то чтобы я сразу зацепился за него, но другим большим спортом был футбол, а эта штука крайне опасна. Мои достижения в нем ограничивались тем, что я дохрамывал до кучи с запозданием, чтобы во весь голос заорать: «Играйте же, ребята, давайте! Ах, опять эта нога меня подвела!» А сталкиваясь в единоборстве с парнями крупнее меня хотя бы на дюйм, я преднамеренно валился на траву, издавая героические вздохи и вопли. [7] По сравнению с ним крикет – игра мирная и спокойная, без риска получить коленом в пах – и я достиг в нем весьма серьезных успехов.

7

Поведение Флэшмена на футбольном поле ярко описано в «Школьных годах Тома Брауна», где Томас Хьюз рассказывает, как наш герой с опозданием подбегает к свалке, «орет и изображает бурную деятельность». (Комментарии редактора рукописи).

Все это я говорю без ложной скромности: вам, должно быть, известно, что у меня есть три других превосходных дара – к верховой езде, языкам и соблазнению. Но они у меня от рождения, и хвастать ими смысла нет. Зато игроком в крикет я стал в результате собственных трудов, трудов ч-ки тяжких – видимо, поэтому, озирая мысленным взором плоды и достижения своей богатой на события жизни: медали, рыцарские шпоры, сбережения в наличных, воинская слава, удовлетворенные женщины и все такое, я с особой гордостью вспоминаю про те пять калиток из двенадцати подач против лучшего отбивающего Англии или про ту славную серию в «Лордс» [8] в сорок втором. Но обо всем по порядку, ибо именно здесь начинается эта история.

8

«Лордс» – старейшее крикетное поле в Англии, основанное родоначальником крикета – Томасом Лордом на севере Лондона.

Наверное, опусти Фуллер Пилч свою биту долей секунды раньше, все повернулось бы совсем иначе. Пиратов Скранга не выкурили бы из их дь-ского гнезда, черная королева Мадагаскара, эта ненасытная ведьма, не досчиталась бы одного из своих любовников (пусть даже и лучшего, осмелюсь заметить), французы и англичане не обстреляли бы Тамитаве, а мне бы удалось избежать смертельного риска и мучительных пыток в самых невообразимых местах. О да, старина Фуллер несет изрядную долю ответственности за все это, да хранит его Господь. Но мы опять спешим: я собирался рассказать вам, как стал самым быстрым подающим в Рагби, вот об этом перво-наперво.

Началось все, как понимаете, в тридцатые, когда вошли в оборот круговые броски, а парни типа Минна стали вскидывать руку на высоту плеча. Это изменило игру как ничто иное, поскольку мы увидели, сколь быстрой может быть подача [9] – а она и впрямь была быстрой: вы можете толковать про Споффорта и Брауна, но ни один из них не умел так выбивать пыль, как те старые мастера. Я видел, как пятеро ближних полевых и трое дальних готовятся подобрать подачу Минна, но тот пробрасывал их всех, и на отскоке мяч долетал до самых ворот «Лордс». «Вот мой билетик», – решаю я и начинаю осваивать новый стиль. Поначалу мной руководило стремление повеселиться: запускаешь эдак какому-нибудь остолопу мяч в ухо, а он не может дать тебе сдачи; но вскоре я уяснил, что против серьезного отбивающего этот номер не пройдет. Тогда я стал набивать руку, пока не научился попадать быстрым мячом в крону четыре раза из пяти, а по мере взросления, подача моя делалась еще стремительнее. Я был уже на полпути к титулу лучшего подающего, когда одним злосчастным вечером этот пуританский ханжа Арнольд подловил меня в пьяном виде и выпер из школы. За две недели до матча в Мэрилебон, заметьте! Разумеется, без меня они продули – вот свидетельство тому, что хотя трезвость и благочестие могут спасти вашу душу, но их совершенно недостаточно, чтобы побить всех в МКК [10] .

9

В крикете применяются разные виды подачи: быстрая – на силу, и медленная – на технику. Соответственно и подающих различают как «быстрых» и «медленных».

10

МКК – аббревиатура «Мэрилебонский крикетный клуб» – старейшая ассоциация крикета в Англии, ведущая историю с 1787 г.

Так или иначе, на несколько последующих лет мне пришлось покончить с крикетом, поскольку я отправился в армию, побывал в Афганистане, где пережил ужасы отступления из Кабула и покрыл себя неувядаемой, хотя и незаслуженной, славой при обороне Джелалабада. Об этом я уже поведал ранее [11] ; достаточно сказать, что я всю эту ужасную кампанию отлынивал, трясся, спасал шкуру и молил о пощаде при первом удобном случае, но вышел из нее с четырьмя медалями, благодарностью парламента, удостоился личного приема у королевы и рукопожатия самого герцога Веллингтона. Просто удивительно, чего можно достигнуть при плохой игре, если умеешь зайти с правильной карты и напустить на себя в нужное время благородный вид.

11

Cм. книгу «Флэшмен».

Короче, в конце лета сорок второго я вернулся домой знаменитым, и с восторгом был встречен публикой и своей глупой женушкой Элспет. Упиваясь славой и популярностью, я наверстывал упущенное время по части разврата и кутежей, так что не имел времени для прочих дел. Но случилось так, что как-то раз я вечерком прогуливался по Риджент-стрит – в руке трость, шляпа сдвинута на затылок, взгляд ищет, чем бы заняться, – и оказался напротив «Зеленого человека». Я остановился, лениво раздумывая – и в результате секундного замешательства оказался вовлечен, пожалуй, в одно из самых странных приключений в своей жизни.

Сейчас все изменилось, но в те дни «Зеленый человек» служил излюбленным местом сбора крикетистов, и вид бит, калиточных шестов и прочей амуниции пробудил во мне воспоминания и странную тоску – не поучаствовать в игре, нет-нет, а просто желание вновь ощутить ту атмосферу, услышать разговоры подающих и отбивающих, их жаргон и сплетни. Так что я завернул, заказал себе порцию рубца и кварту домашнего пива, перекинулся парой слов с курильщиками у стойки, и вскоре оказался настолько покорен уютом, веселым настроением и добродушным настроем этого места, что решил в качестве противоядия отправиться на Хаймаркет, подыскать себе девчонку погорячее. Время двигалось к ужину, и я собирался уже попросить официанта принести счет, как вдруг заметил парня, пристально наблюдавшего за мной через зал. Поймав мой взгляд, он поднялся со стула и подошел.

– Скажите, – говорит, – а вы не Флэшмен?

Вопрос прозвучал настороженно, словно ему самому не хотелось, чтобы догадка подтвердилась. Со мной подобное случалось сплошь и рядом, все кругом увивались вокруг героя Джелалабада, но этот малый на подлизу не смахивал. Высокий, с меня ростом, загорелый, с квадратным подбородком, подтянутого вида, словно ему не привыкать к холодным ваннам и десятимильным прогулкам. Меня бы не удивило, окажись он истинным христианином и спортсменом, который целый день перед матчем сигару в рот не берет.

Так что я прохладно кивнул и поинтересовался, что за дело ему до меня.

– А ты изменился, – с ухмылкой говорит он. – Видно, не узнал меня?

– И с какой это стати ты мне сдался? – отвечаю. – Эй, официант!

– Нет, благодарю, – заявляет парень. – Я свою сегодняшнюю пинту уже выпил. В сезон никогда не позволяю себе лишнего. – И этот с-н сын усаживается за мой стол, эдак словно у себя дома.

– Отлично, рад слышать это, – говорю я, поднимаясь. – Прошу простить, но…

– Постой, – смеется он. – Я Браун. Том Браун, из Рагби. Только не говори, что не помнишь меня!

Сказать по совести, так оно и было. Это сейчас имя его ажурным вензелем вписано в моей памяти – после того как Хьюз в пятидесятые пропечатал свою адову книженцию, – но это все в будущем, а тогда я никак не мог его вспомнить. Да и не особенно старался: парень излучал мужественность и открытость, которых я на дух не переношу, а одет был в твидовую куртку (готов поклясться – он ею лошадь чистил) и спортивное кепи – совершенно не мой стиль.

– Ты однажды поджарил меня на очаге в общей комнате, – дружелюбно заявляет он, и тут-то я его живо вспомнил и смерил расстояние до двери. Беда с этими маленькими сопляками, которых ты жучишь в школе – они вырастают здоровенными верзилами, занимаются боксом и, как назло, всегда находятся в отличной форме. По счастью, этот, видно, превратился не только в атлета, но и в христианина, вполне усвоив идиотскую доктрину Арнольда: «Возлюби врага твоего», – так что когда я торопливо выразил надежду, что это не нанесло ему серьезного ущерба, Том добродушно рассмеялся и похлопал меня по плечу.