Флэшмен

Мы подъехали к мосту через канал, сразу за ним от берега шел пологий склон, ведший к форту Мухаммеда. Весь склон был усыпан афганцами. В середине, где на снегу был расстелен голубой бухарский ковер, стояла кучка вождей с Акбаром во главе. Их приспешники держались чуть позади, но по моим прикидкам в пределах видимости находилось человек пятьдесят — барукзии, гильзаи, дуррани, ну и конечно, черт их побери, гази. [31] Зрелище было не из приятных. Да это настоящее сумасшествие — отправляться к ним, подумал я. Даже если Шелтон поспешит, он не успеет пройти и половины пути, как нам уже перережут глотки.

31

Как и большинство европейских авторов, Флэшмен использует слово «гази» как название одного из племен, хотя он, думается, лучше понимал его значение. На арабском «гази» буквально означает «завоеватель», но более точным будет смысловой перевод «защитник» или «герой». Европейцы обычно использовали это слова как синоним термина «фанатик», в этой связи интересно было бы простроить параллель между мусульманскими гази и средневековым идеалом христианского рыцаря. Секта гази ставила своей целью распространение ислама вооруженным путем.

Я бросил взгляд назад, на военный городок, но там не намечалось ни малейших признаков выдвижения солдат Шелтона. Впрочем, на данном этапе это могло быть и к лучшему.

Мы подъехали к подножию склона, и отнюдь не холод заставлял меня дрожать. Акбар, на вороном скакуне, облаченный, словно кирасир, в латы, закрывающие спину и грудь и островерхом шлеме, обмотанным зеленым тюрбаном, двинулся нам навстречу. Он весь расплывался в улыбке и радушно приветствовал Макнотена. Султан Джан и прочие вожди, разнаряженые, словно рождественские волхвы, кланялись и кивали нам.

— Все это выглядит чертовски подозрительно, — пробормотал Макензи. Вожди подошли ближе, но остальные афганцы, как мне показалось, стали обтекать нас с обеих сторон. Во мне колыхнулся страх, но делать теперь было нечего — только идти вперед. Акбар и Макнотен встретились и пожали друг другу руки не сходя с седел.

Один из сипаев вел в поводу красивую белую кобылу, которую теперь вывели вперед. Макнотен презентовал ее Акбару, с удовольствием принявшему подарок. Видя его таким радостным, я пытался заставить себя думать, что все идет хорошо — заговор срастается, Макнотен знает, что делает. Бояться нечего. Тем временем, афганцы окружили нас, но казались настроенными совершенно дружелюбно. Только вскинутая голова и ледяной взгляд Макензи говорили о том, что он готов при первом неверном движении выхватить свой пистолет.

— Так-так, — воскликнул Акбар. — Может, спешимся?

Так мы и сделали, и Акбар с Макнотеном направились к ковру. Лоуренс держался справа от посла, и выглядел крайне настороженным. Видимо, он что-то сказал, потому что Акбар засмеялся и произнес:

— Лоуренсу-сагибу нет нужды волноваться. Здесь только друзья.

Я обнаружил, что рядом со мной оказался Мухаммед Дин, кланяющийся мне, и заметил, как Макензи и Тревора тоже втянули в дружескую беседу. Все выглядело так замечательно, что я готов был поклясться, что здесь нечисто, но Макнотен, казалось, обрел веру в себя и оживленно толковал с Акбаром. Что-то подсказывало мне не оставаться на одном месте, а постоянно перемещаться. Я направился к Макнотену, послушать, что происходит между ним и Акбаром, а кольцо афганцев, казалось, еще плотнее сжалось вокруг ковра.

— Вы можете заметить, что я взял с собой пару пистолетов, полученных в подарок от Лоуренса-сагиба, — говорил Акбар. — Ах, да это Флэшмен! Подойдите сюда, старый друг, дайте посмотреть на вас. Позвольте заявить, Маклотен-сагиб, что Флэшмен — мой желанный гость.

— Прибыв от вас, повелитель, — отвечает Макнотен, — он сделался желанным посланцем.

— Ах, да, — говорит Акбар, расплываясь в улыбке. — Это король среди посланцев. — Хан повернулся и посмотрел Макнотену прямо в глаза. — Как я понимаю, послание, которое он передал, оказалось привлекательным в глазах вашего превосходительства? — Шум голосов вокруг нас стих, и казалось, все вдруг уставились на Макнотена. Он, похоже, почувствовал это, но кивнул в ответ на вопрос Акбара.

— Так оно принято? — спрашивает Акбар.

— Принято, — отвечает Макнотен.

Акбар пристально посмотрел на него, потом вдруг бросился вперед и обхватил Макнотена, прижимая его руки к бокам.

— Хватайте их, — вскричал он, и я увидел, как Лоуренса, стоявшего к Макнотену ближе всех, ухватили за локти два афганца. Макензи изумленно закричал и бросился к Макнотену, но один из барукзиев преградил ему путь, размахивая пистолетом. Тревор кинулся на Акбара, но его скрутили прежде, чем он успел преодолеть хотя бы ярд.

Когда я вспоминаю об этом моменте, то испытываю гордость: когда все прочие инстинктивно бросились на помощь к Макнотену, я один сохранил голову на плечах. Здесь было не место для Флэшмена, а выход я видел только один. Как вы помните, я направлялся к Акбару и Макнотену, и когда заметил движение сирдара, устремился вперед — не на него, а мимо, причем так близко, что обмел рукавом его спину. Прямо за Акбаром, на краю ковра, стояла маленькая белая кобыла, поднесенная Макнотеном в качестве подарка. Грум держал ее под уздцы, но куда ему было угнаться за мной! Одним прыжком я взлетел в седло, скотинка прянула назад от неожиданности, заставив грума полететь прочь вверх тормашками, а остальных расступиться в страхе перед мелькающими копытами. Она подалась в сторону, но тут я ухватился за гриву и подчинил ее себе. У меня было только мгновение, чтобы оценить ситуацию, но я успел заметить путь к спасению. Афганцы со всех сторон мчатся к группе на ковре, сверкают ножи, гази орут, требуя крови. Вниз по склону, прямо передо мной, эта толпа казалась не такой густой. Я двинул каблуками, и кобыла скакнула вперед, двинув копытом в череп мерзавцу, пытавшемуся схватить ее за голову. Это столкновение заставило ее отклониться, и прежде чем я успел управиться с ней, лошадь понеслась прямо в самую гущу сражающихся в центре ковра. Она была из породы чистокровных, ретивых созданий, нервная и быстрая, и все, что мне оставалось, это сжать колени и постараться не упасть. Один краткий миг я озирал картину, прежде чем мы оказались внутри нее: Макнотена, со схватившими его за руки двумя афганцами, толкают вниз по склону. Цилиндр падает с его головы, пенсне потеряно, рот разинут в крике ужаса. Макензи, словно седельный мешок свисает с боку у лошади одного из верховых барукзиев, Лоуренсу готовят ту же судьбу, а он сопротивляется, как сумасшедший. Тревора я не видел, но, полагаю, слышал: когда кобыла, подобно шаровой молнии, врезалась в толпу, раздался дикий, леденящий душу крик, сопровождаемый воплями гази.

Я не мог ничего поделать, только держаться в седле, но даже в этот ужасный миг я успел разглядеть Акбара, размахивающего саблей, заставляя податься назад гази, который намеревался подобраться к Лоуренсу с ножом в руке. Раздался крик Макензи — другой гази попытался достать его пикой, но Акбар, невозмутимый как утес, отклонил копье в сторону своим клинком и громко рассмеялся:

— Повелители моей страны, говорите вы? — кричал он. — Ну и как же вы станете защищать меня, Макензи-сагиб?

Затем моя кобыла пронеслась мимо них. В моем распоряжении было несколько ярдов, чтобы справиться с ней и направить вниз по склону.

— Хватайте его! — заревел Акбар. — Брать живьем!

Чьи-то руки потянулись к голове лошади и моим ногам, но мы, благодарение господу, уже набрали ход, и прорвались сквозь них. Нам предстояло преодолеть спуск к реке, мост, обширное пространство за мостом, и лишь затем достичь военного городка. Если удастся уйти за мост, то меня на такой кобыле догнать не сможет ни один конный афганец.

Едва дыша от страха, я прильнул к гриве лошади и дал шенкелей. Видимо, на завладение кобылой и прорыв через оцепление я потратил больше времени, чем предполагал, поскольку с изумлением обнаружил, что Макнотен вместе с двумя схватившими его афганцами находится буквально в двадцати ярдах ниже по склону, прямо на моем пути. Увидев, что я скачу на них, один из афганцев выхватил из-за пояса пистолет. Возможности избежать их не было, поэтому я вытащил одной рукой саблю, крепко держась другой за гриву. Но вместо того, чтобы стрелять в меня, он направил дуло на посла.

— Во имя божье! — вскричал Макнотен. Пистолет выстрелил и посол отпрянул, укрыв лицо руками. Я на полном скаку подлетел к стрелявшему, и кобыла прянула, приподнявшись за задних ногах. Вокруг нас собралась толпа, принявшаяся рубить упавшего Макнотена и подтягивающаяся ко мне. От страха и ярости я закричал и наугад махнул саблей — она лишь рассекла воздух, и мне едва удалось удержаться в седле, благо кобыла не подвела. Я рубанул еще раз, и теперь под клинком что-то хрустнуло и подалось прочь. Воздух вокруг гудел от воплей и угроз. Я резко дернулся, стараясь стряхнуть руку, зацепившуюся за мою левую ногу, рядом с моим бедром что-то треснуло о седло, кобыла заржала и ринулась вперед.