Флибустьер

– Согласен, – кивнул Серов, переглянувшись с Теггом. – Дюжина ренегатов должна раствориться среди людей арабского происхождения – например, мальтийцев. Сколько их сейчас на наших кораблях?

– Не меньше, чем две сотни рыл, – сообщил второй помощник. – Те еще головорезы! Думаю, тридцать-сорок наберем, из самых надежных… – Он почесал грудь под камзолом и добавил: – Жаль, Фарука нет… Он бы сейчас пригодился.

Фарук был турком, коего неведомыми путями занесло в Вест-Индию. Он плавал с капитаном Бруксом лет пять или шесть и погиб во время смуты, когда Эдвард Пил поднял мятеж.

– Жаль, – подтвердил Серов. – Придется Хрипатому турка играть. Я возьму его со всей ватагой… – Он посмотрел на Тегга. – Обойдешься без боцмана, Сэмсон?

Тот кивнул.

– Моя задача, капитан?

– Будешь месяц болтаться у берега со всей флотилией и ждать нас. Полагаю, мы справимся раньше, месяц – это условный срок. Плыви на запад к Орану, плыви на восток к Ла-Калю, пускай на дно магрибские шебеки… Сезон охоты начался, не заскучаешь!

– Тут большое расстояние, – молвил ван Мандер и провел пальцем вдоль алжирских берегов. – От Орана до Ла-Каля четыреста миль, и плавая туда-сюда мы можем вас не встретить. Нужно договориться точнее.

– Хорошо. Раз в десять дней заходите в Ла-Каль. Если не встретимся в море, мы будем там вас ждать. – Серов повернулся к де Пернелю. – Это ведь французский город?

– Да, маркиз. Там большой гарнизон и есть отряд нашего Ордена. Магометане туда не сунутся.

– Хмм… есть орденский отряд… – протянул Серов. – А что в Алжире? Найдутся там верные Ордену люди? Ваши лазутчики?

Де Пернель потупил взгляд.

– Не знаю, клянусь святой Троицей… секретное дело, мессир капитан… Я военачальник, предводитель рыцарей и солдат, а лазутчики не по моей части.

– Поговорите, друг мой, с великим магистром. Мы будем нуждаться в помощи – надеюсь, очень небольшой. Необходим человек, который знает, где поместье Карамана и, может быть, проводит нас к его усадьбе. За эту услугу я его вознагражу. Щедрей, чем король Франции!

Рыцарь кивнул.

– Я сделаю это. Я поклялся святой Троицей, что кое-какие секреты мне неведомы, и это воистину так. Однако не сомневаюсь, что в Алжире найдется не один десяток тайных христиан, которые служат Господу нашему и Ордену. И потому мессир де Рокафуль в точности знает, что у алжирского дея на ужин и с какой наложницей он развлекается ночью.

– Ценные сведения, но о Карамане мне такие подробности не нужны, – промолвил Серов. Потом спросил: – Есть, очевидно, слова, которые надо сказать лазутчику? Секретные пароли?

– Да, разумеется, и я произнесу их в нужное время и в нужном месте, – заверил его рыцарь. – Вы ведь понимаете, мессир, что я вас не оставлю, а пойду с вами. Не только потому, что связан клятвой, есть и другая причина: я испытываю к вам искреннее расположение.

Открыт и честен, как всегда, подумалось Серову. Он стиснул руку рыцаря в знак молчаливой благодарности и произнес:

– Вы одарили меня своей дружбой, и это значит, что Бог милостив ко мне. Спасибо всем. Совет закончен.

…В ту ночь он долго не мог заснуть – пришли воспоминания о прежней жизни, о семье, приятелях, знакомых девушках, еще не появившихся на свет, о времени, которое он все еще считал родным. Но было ли так на самом деле?.. С новой реальностью, с ее событиями и людьми, его уже связали нерасторжимые узы; они крепли день ото дня, оттесняя прошлого Серова на задворки памяти и все яснее намекая, что он не притворяется корсарским капитаном, супругом Шейлы Брукс и мстителем Сируллой, он и есть капитан и корсар, муж чудесной женщины и мститель за свое поруганное счастье. Острое сознание того, что иного нет и не будет, пронзило Серова. Может быть, подумалось ему, он преуспеет на государевой службе, станет генералом или адмиралом, получит титулы и поместья, и жизнь его прервется на поле брани или в глубокой старости, в кругу детей и внуков. Но как бы ни повернулась судьба, здесь его мир, его отчизна и дом, который он построит в питерских болотах или подмосковных рощах, станет для него родным. Другого не будет никогда.

Наконец он заснул, и во сне пришли к нему люди, пропавшие в безднах времени – врач Евгений Штильмарк, журналист Максим Кадинов, Игорь Елисеев, несчастный всезнайка, Фрик, Ковальская и все остальные, кого он пытался найти, да так и не нашел. Обступив Серова, они глядели на него, и на их лицах блуждали смущенные улыбки. Это удивляло, и удивление длилось, пока издатель Добужинский не сказал: «Мы виноваты, Андрей, все перед тобою виноваты… Мы – причина того, что ты здесь очутился. Не было бы нас, ты бы жил-поживал по-прежнему в Москве, в своем законном веке, ловил мошенников, а о пиратах читал бы только в книжках… Ты уж нас прости, Андрюша!»

«Однако он и тут неплохо устроился, – пробормотал экстрасенс Таншара. – Авантюрист! Тут ему самое место». «Кто знает, где человеку место? – печально сказал Елисеев и, сделав паузу, добавил: – Мы должны ему помочь – не делом, так советом. Что ты хочешь знать, Андрей? Что-то о будущем и великих событиях, о королях и странах, бедствиях и войнах? Я все помню, дружище, помню, хоть уже умер…»

Серову стало его жалко, так жалко, что разрывалась душа. «С будущим я справлюсь, Игорь, – сказал он. – Как-нибудь совладаю, ведь у меня твоя книга есть… нет, не твоя, а мессира Леонардо… Справлюсь! А хочу я знать другое, хочу узнать про вас – куда вы попали и что случилось с каждым. Можете мне рассказать?»

И они заговорили, и были их повести непростыми. Кто очутился в Китае эпохи Мин, кто в половецком становище, кто вовсе на другом конце света, среди индейцев-пауни, а кому повезло, тот попал в родные языки и земли, в Черниговское княжество или в древний Новгород. Так проходили они друг за другом, рассказывая о себе, и последним был Женя Штильмарк из Твери, почти ровестник – исчез он, как помнилось Серову, в двадцать семь лет. Ехал домой из больницы, с работы, шагнул из трамвая и пропал… И было тому двадцать свидетелей.

«Ну, а ты где?» – спросил Серов. Штильмарк усмехнулся. «Где, где… Может, около тебя, Андрей. Не совсем около, но поблизости. Встретимся, узнаешь!»

Сказал так, и исчез, а вместе с ним растаяли прочие невольные хронавты. Владимир Понедельник, программист… Наталья Ртищева, врач, как и Штильмарк… Линда Ковальская, экономист… четверо парней из Нижегородского политеха…

Серов вздохнул и открыл глаза. В кормовые иллюминаторы вливались солнечный свет и свежий утренний воздух. За водами гавани пропел горн и грохнула пушка – там, над башнями форта Сент– Анжело, поднимали флаг. «Ворон» тоже просыпался – слышалось шарканье ног, потом раздался резкий голос Тегга, стоявшего ночную вахту.

«Штильмарк, – подумал Серов, – Евгений Штильмарк… Что еще за загадки?»

Он помотал головой, прогоняя сонные видения, и потянулся к одежде.

* * *

Несколько дней прошли в суете и хлопотах сборов. Бригантина «Ла Валетта» получила новое имя – «Харис», что значило «Страж» на арабском; энергичное название, звучание которого понравилось Серову. Двухмачтовый парусный корабль генуэзской постройки был быстрым и вполне подходил для капитана-ренегата; при попутном ветре он мог уйти даже от стремительных шебек. Его вооружили восемью двенадцатифунтовыми пушками, в трюм погрузили партию английского сукна, порох, воду, провиант и кое-какие редкости для подарков алчным чиновникам дея. Не был забыт и сундучок с монетой, с испанскими талерами и дукатами; прихватили и ларцы с украшениями, ибо Деласкес сказал, что бакшиш включает дары чиновничьим женам. Сережки и ожерелье с сапфирами Серов переложил в мешочек и спрятал на груди; это предназначалось для Шейлы, и временами, закрывая глаза, он видел ее в синем и золотом убранстве. Точно, как во сне…