Флорис. «Красавица из Луизианы»

— Да не толкайтесь же!

— Оставь ты ее, она скоро подохнет!

— Отпусти, отпусти меня! Мне плохо!

— Эй, гляди-ка! Мужиков-то сколько! Да какие все красавчики!

— Слышь-ка! Засунь свой член себе в рот! Ишь, раззявился!

— Ну, ты мне за это заплатишь, свинья!

— Ох! Воздух, воздух, Золотая Ляжка!

— Держись покрепче на ногах, Нене!

Батистина нежилась на солнышке, прикрыв лицо от горячих лучей чудесным голубым чепчиком, когда раздались ужасающие пронзительные крики. Жорж-Альбер тотчас же спрятался за сваленными на юте канатами и принялся из укрытия наблюдать за происходящим. Казалось, он очень не хотел, чтобы его видели. Батистина недоуменно пожала плечами по поводу столь трусливого поведения своего любимца. Обернувшись, она увидела, как солдаты выталкивают из люка на полубаке даже не людей, а какие-то отвратительные создания, лишь отдаленно напоминающие людей. Никогда еще Батистине не доводилось слышать такие слова и видеть подобное зрелище.

— Ну что? Вы довольны, мадемуазель? — осведомился с легкой иронией Легалик, склоняясь над девушкой.

Батистина, захваченная странной и жуткой сценой, разворачивавшейся у нее на глазах, даже не слышала, как он подошел. С неподдельным ужасом взирала она на два десятка женщин, скованных цепями по двое. Казалось, они поднялись из ада. Батистина сморщила носик: от лохмотьев на женщинах исходил тошнотворный запах. Эти нечесаные, грязные девицы явно давно уже не мылись и не меняли белье. Волосы у них свисали серыми сальными прядями, там кишмя кишели вши, а кожа у девиц была серо-зеленого цвета, вся в прыщах и язвах. Несчастные отвыкли от солнечного света, они болезненно щурились и часто-часто мигали. Пришедшая в ужас Батистина отчего-то не могла оторвать глаз от этой печальной процессии, сопровождаемой суровыми стражами с хлыстами в руках.

— Эй ты, рыжий! Небось, не отказался бы от меня, если бы я оделась попригляднее да почище?

— Не хочешь ли отведать кой-чего, красавчик?

— Да уймись же, Макрель! Замолчи!

— Эй! Девки! Гляньте! Видать, принцесса!

— Ого! Ну и вырядилась! За кого только эта тварь себя выдает!

— Кривляка поганая!

— Жеманница! Тоже мне, красотка!

— Да-а-а… Ей-то хорошо там, наверху!

— Чертова кукла! Уж ей-то хватает чистого воздуха! Ишь, расселась!

— Распутная корова!

— Шлюха!

— Интересно узнать, кто из них развлекается с этой дамочкой?!

— Эй! Иностранка! Иди вперед да получше смотри под ноги!

— Помолчи же, Дядюшка!

Выслушав всю эту брань, Батистина густо покраснела. Женщины пристально разглядывали ее, указывали на нее грязными пальцами, издевались. Роскошный наряд Батистины делал их лохмотья еще более убогими, и это злило их. Засвистел кнут. Несколько ударов обрушилось на полуобнаженные плечи несчастных. Батистина вскрикнула. Она хотела помешать солдатам бить этих женщин, хотя те совершенно незаслуженно оскорбляли ее.

Высокая, худая мегера с пылающим ненавистью взглядом, со спутанными, словно у колдуньи, волосами смотрела на девушку с таким интересом, что Батистина задрожала. Жорж-Альбер в это мгновение еще дальше забился в кучу канатов и застучал зубами от страха. Батистина несколько минут стойко выдерживала злобный взгляд странной женщины, потом отвернулась и поспешила удалиться, хотя ей и было стыдно, что она трусливо бежит от дурацких шпилек и шуточек этих неблагодарных созданий.

— Эй, смотри-ка, Иностранка! Она тебя испугалась!

— Ха-ха! Я еще пущу ей кровь, этой кривляке! — раздался пронзительный хохот.

Вскоре пассажиры привыкли к тому, что каждый день по часу женщины гуляют по палубе. Господин Вейль, испытывая угрызения совести, даже снизошел до того, что оказал помощь одной из них, родившей мертвого ребенка, и другой, у которой воспалилась и загнила рана на ноге.

Батистина избегала встречи с несчастными. Однако, по доброте душевной, она послала им кое-какое белье, несколько платьев, юбок, шалей и другие мелочи.

Внезапно налетел довольно сильный ветер. Качка больше не вызывала у Батистины неприятных ощущений. Девушка только немного огорчилась: теперь она не могла отправляться с визитами на другие суда — высокие волны делали путешествие на шлюпке опасным.

Караван обогнул Канарские острова. В воздухе запахло грозой.

— Через день-два задуют пассаты и понесут нас на северо-запад! — уверял всех капитан Робино, не терявший веры в благополучный исход и стремившийся передать свой оптимизм другим.

В эту ночь Батистина нежилась на койке. Волны укачивали ее, как малое дитя в люльке. Она набросила на обнаженное тело легкое прозрачное покрывало из муслина. Корабельный колокол пробил полночь. В каюту тихо прокрался Легалик. Батистина тотчас же закрыла глаза и сделала вид, что спит. Это входило в правила их безмолвной ночной игры. Легалик обычно будил ее своими ласками, затем раздевался и овладевал ею с какой-то неистовой страстью. Батистина выждала несколько секунд, не подавая признаков жизни, и открыла глаза, удивленная тем, что любовник еще не сидит на койке и не ласкает ее. Легалик молча стоял у нее в ногах и тяжело вздыхал.

— Я не осмеливался разбудить вас, так как не смогу сегодня провести с вами ночь, — грустно зашептал молодой человек, приближаясь к Батистине.

Она едва не расхохоталась и села на постели, даже не потрудившись прикрыть бесстыдно поднявшиеся груди.

— Так что же вы здесь делаете, сударь? Раз уж вы пришли, я вас не отпущу!

— Нет, не шутите, дорогая! Я зашел предупредить вас. Капитан опасается, как бы не разразилась страшная буря… На нас надвигается шторм! Но что бы ни случилось, оставайтесь в постели, — посоветовал он.

Батистина улыбнулась. Ее любовник был мрачен и встревожен.

— Благодарю вас, Легалик. Вы очень любезны, — пролепетала она.

— Да нет, нисколько я не любезен… Просто я люблю вас, как последний дурак! — проворчал моряк.

— Ах! — вымолвила потерявшая дар речи Батистина.

— Да, я тебя хорошо изучил… Ты отдаешь мне только твое тело, твое чудесное, восхитительное тело… И я совсем лишился рассудка, я хотел заполучить и сердце…

Батистина удивленно таращила глаза: никогда еще Легалик не говорил с ней так. Она даже никогда не задавала себе вопроса, любит ли она его. Молодой человек склонился над девушкой, взял в плен ее губы и с какой-то смесью ярости и отчаяния сорвал тонкий муслин, чтобы осыпать поцелуями ее тело. Батистина почти сомлела от бурных ласк. Легалик с трудом оторвался от нее и выскочил за дверь. Наша героиня была очень взволнована столь странным поведением любовника. Она чувствовала себя оскорбленной: он посмел покинуть ее как раз в тот момент, когда она более чем когда-либо жаждала его ласк.

Несколько минут спустя Батистина уже спала крепким сном, как и Жорж-Альбер. Во сне ее преследовала женщина с лихорадочно горящими глазами. Она сжимала в руке отточенный кинжал. «Я пущу тебе кровь, кривляка!» — звучал в ушах Батистины ее пронзительный визг. Батистина закричала во сне от страха. Ответом ей послужил страшный треск, донесшийся наяву из чрева корабля.

Батистина проснулась от ужасного удара, сила которого была такова, что девушка слетела с койки и оказалась на полу.