Флорис. Любовь моя

Амедей ухмыльнулся.

— Должен прервать вас, мадам, ибо спасло меня не небо… я обязан жизнью Картушу!

Какое-то мгновение Максимильена смотрела на него непонимающим взором. Ах да, Картуш… Как же все это было давно!

— А теперь слушайте меня, Максимильена. Вам нужно знать все, ибо только вы можете спасти меня от смерти, а вашего сына — от позора. В этой стране его сочтут ублюдком.

Максимильена попыталась возразить, но Амедей жестом остановил ее.

— Вы сбежали с царем и моим сыном, мадам. Восемь лет спустя вы возвращаетесь во Францию с двумя детьми. Не надейтесь, что добрый свет примет вашего второго ребенка. Очень скоро всем станет известно, что он незаконнорожденный. Это закроет перед ним все двери.

Максимильена опустила голову. Да, она часто думала о том, что сказал сейчас Амедей.

— Ах, Пьер, любовь моя, — выдохнула она беззвучно, — как мне тебя не хватает!

И, овладев собой, промолвила:

— Но, сударь, как же вам удалось выведать, что мы плывем в Марсель?

— Я этого не знал, мадам. Я сам хотел сесть на корабль вместе с моей дочерью.

— Вашей… дочерью? — пролепетала Максимильена.

— Именно так, мадам. Вы же родили сына без моей помощи… и я тоже сумел обойтись без вас.

В голове у Максимильены все смешалось. Амедей де Вильнев громко захохотал.

— У нас премилая семейка, моя дорогая! Женаты мы уже двенадцать лет, однако жили вместе всего два месяца — но сына все-таки родили! А затем каждый завел себе своего ребенка.

Максимильена вздрогнула, как от удара хлыстом. У Амедея всегда была крайне неприятная манера называть вещи своими именами.

— Не сверкайте так глазами, мадам. Повторяю, я не сержусь на вас за то, что вы предпочли Царя. Я даже восхищаюсь вами, хоть это и может показаться странным. Я жил тогда в обществе пьяниц и развратников, промотал большую часть вашего состояния, но при этом ненавидел вас, сам не понимая за что… быть может, за вашу безупречную добродетель. Когда же царь влюбился в вас, я пришел в еще большую ярость. Мне хотелось силой овладеть вами, а потом убить. Но тут меня ранили и оставили умирать на улице Кенкампуа… говорят, это сделал граф де Горн. Несколько месяцев я находился между жизнью и смертью. За мной ухаживали Картуш и его сестра. Когда я очнулся, то узнал, что вы уехали в Россию. Я мог бы вернуться ко двору и занять прежнее место в свите Филиппа Орлеанского, но я этого уже не жаждал. О своей смерти я узнал на улице Кенкампуа от господина Шабу, нашего управляющего в Мортфонтене. При дворе меня окружали марионетки — теперь я стал другом Картуша и его подручных. Сверх того, я полюбил его сестру и из любви к ней, чтобы не расставаться, вошел в банду Картуша, превратился в настоящего бандита.

— Вы, Амедей? — с болью произнесла Максимильена. — Чтобы граф де Вильнев-Карамей пал так низко!

Граф, быстро взглянув на Максимильену, желчно сказал:

— А вы, мадам, разве не последовали за своим любовником? А после смерти царя… как удалось вам выбраться из России? Сомневаюсь, чтобы императрица проводила вас с почетом. Стало быть, мы квиты, дорогая.

Максимильена, опустив голову, прошептала:

— Вы правы, сударь, я бежала, как затравленный зверь… И я чувствую себя виноватой перед сыновьями, а также перед вами. Что вы собирались предложить мне?

— Меня всегда восхищала ваша честность, мадам. Иногда, правда, и раздражала, но это в прошлом. Знаете, отчего я оказался в Марселе? За мной гонится полиция короля.

Максимильена испуганно отшатнулась.

— Полиция?

— Я же сказал вам, что состоял в банде Картуша. В течение многих лет мы грабили и убивали. Поверьте, дорогая, с этим не сравнятся никакие развлечения при дворе. Со мной рядом была любимая женщина, и она умела сражаться не хуже мужчины. К несчастью, кто-то выдал Картуша, и его колесовали на Гревской площади. Нам пришлось скрываться. Сестра Картуша ждала ребенка, при родах умерла. Это произошло год назад. Мне удалось выбраться из Парижа, и я хотел уехать куда-нибудь подальше с девочкой, которую полюбил.

Максимильена задумчиво смотрела на мужа: неужели Амедей способен кого-то полюбить? Да, все изменилось в этой жизни! Стараясь не выдать своих мыслей, она спросила:

— Но почему вы не обратились к регенту, Амедей? Если бы вы искренне признались ему во всем, он помиловал бы вас.

Амедей де Вильнев взглянул на нее с изумлением:

— Дорогая, откуда вы свалились? Регент умер. Вы не знали об этом? Правит юный король Людовик XV. Кстати, он только что женился на захудалой польской княгине Марии Лещинской.

Максимильена покачала головой.

— Вы правы, сударь, я приехала издалека.

Амедей де Вильнев промолвил с насмешкой:

— Видите, если бы не эта случайная встреча, вы оказались бы в трудном положении даже в нашем прекрасном королевстве. Итак, я приступаю к делу. Предлагаю вам вернуться в ваш замок Мортфонтен, рассказывая всем, кто захочет слушать, что ваш дражайший супруг был тяжело ранен на улице Кенкампуа, как это всем известно, но вам удалось его спасти, и вы вместе уехали в Россию, где у вас родилось двое детей, мальчик и девочка. Прожив несколько лет в счастливом браке и полном согласии, вы решили отправиться на родину. К несчастью, ваш супруг, дражайший граф Амедей де Вильнев скончался от лихорадки на борту корабля в открытом море. В подтверждение ваших слов вы предъявите написанное мной собственноручно завещание, в котором я, за отсутствием промотанных мною богатств, оставлю вам изъявления в нежных чувствах и возложу на вас заботу о троих наших детях: Адриане, гм… как зовут вашего? Ах да, Флорис! Флорисе и Батистине… да, да, это моя дочь, та самая, что рождена сестрой Картуша.

Говоря все это, Амедей де Вильнев почти задыхался от смеха.

— Какую славную шутку сыграем мы с аристократическим обществом!

Максимильена размышляла. Самые противоречивые чувства боролись в ее душе. Ей никак не удавалось привести свои мысли в порядок — настолько хитроумной оказалась головоломка Амедея.

— Но, сударь, разыскивают ведь сообщников Картуша, а не графа де Вильнева?

— В Париже меня знают в лицо. А потом, знаете ли, Максимильена, мне все чертовски надоело. Впрочем, дорогая, если бы я вернулся в общество, вы бы согласились вновь вести со мной семейную жизнь?

Максимильена испуганно отшатнулась.

— Нет, не так ли? — сказал с улыбкой Амедей. — Вот почему я советую вам взять на вооружение эту романтическую историю… благодаря ей, вы сможете смело смотреть всем в глаза. Сын царя и племянница Картуша станут французскими аристократами. Я прошу вас отнестись по-доброму к Батистине, вы должны обращаться с ней как с собственной дочерью. Сделайте так, чтобы ваши сыновья признали ее своей сестрой. О, кстати, примите мои поздравления: наш Адриан получился вполне удачным мальчуганом, он мне очень понравился. Впрочем, лишь у него одного в жилах течет и ваша, и моя кровь.

У Максимильены кружилась голова, и она туго соображала. Поэтому у нее вырвалось:

— Но ведь Флорис и ваша… Ваша дочь тоже брат и сестра?

Амедей де Вильнев разразился безумным хохотом.

— Дорогая, да вы уморить меня вздумали! Поразмыслите немного. Адриан — каш с вами сын, так? Флорис — ваш сын от царя, стало быть, со мной у него нет ничего общего, согласны? Прекрасно. А Батистина — моя дочь, а матерью ее была сестра бандита. Итак, с вами у нее нет ничего общего. Адриан для них обоих — сводный брат. Сами же Флорис и Батистина не имеют ни единой капли родной крови. Однако вы дали мне слово воспитать Батистину, как собственную дочь. И я вам верю. Это странно, но в целом мире я верю только вам одной.

Максимильена еще раз взвесила странное предложение мужа.

— А что же собираетесь делать вы, сударь?

— О, другого я от вас не ожидал. После всего, что я натворил, вы все еще беспокоитесь обо мне. Так вот, я сам не знаю. Я собираюсь сесть на корабль и отправиться в дальние края, чтобы окончательно разделаться с графом де Вильнев-Карамей.

Максимильена, помимо воли, испытывала крайнее волнение. Какими извилистыми тропами вела ее судьба!

«Боже, прости мне», — подумала она, но тут ей пришло в голову, что сейчас не время молиться.