Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

«Он полюбит меня… я хочу, чтобы он меня полюбил», — подумала виконтесса, а вслух произнесла:

— Рассудите нас, сударь… мы колеблемся между триктраком и музыкой!

— Я решительно отдаю свой голос Эвтерпе [9] ! — быстро сказал Флорис, с которого на сегодня азартных игр было довольно.

В гостиной Адриан потягивал черничный ликер в обществе Жольетты де Ла Бюисоньер.

— Как все прошло, Флорис? — спросил Адриан, взглянув на брата.

— Лучше не бывает!

9

Муза музыки. — Прим. автора.

У Адриана дела также складывались недурно. Жольетта де Ла Бюисоньер нежно ворковала. Жизнь в Новом Орлеане отличалась прямо-таки буржуазной размеренностью. Обменявшись обычными вежливыми фразами, Флорис и Мари-Бланш сели за клавесин, а Жольетта и Адриан вышли на середину комнаты, чтобы потанцевать.

— Сыграем джигу господина Доменико Скарлатти? — предложила виконтесса Мари-Бланш.

Жольетта, нежно посмотрев на Адриана, возразила:

— Нет, дорогая, это слишком быстро для меня… я бы выбрала контрданс Перголезе…

— А что вы скажете об очень медленном гавоте Куперена? — протянул Адриан, который был явно в хорошей форме.

Флорис сделал гримасу.

— Господин Куперен уже не в моде!

— Нашла! — воскликнула Мари-Бланш, склонившись над нотами. — Паспье [10] господина Рамо!

С этим согласились все четверо. Преимущество паспье состояло в том, что партнеры могли сближаться в танце и скрещивать руки при игре на клавесине.

— Вы знакомы с господином Рамо? — с любопытством спросила Жольетта.

10

Старинный бретонский танец. — Прим. пер.

— Конечно, мадам, — ответил Адриан, кладя руку ей на талию. — Мы с братом встречались с ним во время утреннего выхода его величества. Господин Рамо даже пояснил нам, что музыка — это физико-математическая наука, основанная на звуке… как физическом явлении… между ними возникают математические соотношения… Что вы скажете об этом, мадам?

Адриан сопровождал свои слова поцелуями, поднимаясь от розового ушка к затылку. Жольетта сладко содрогнулась и подняла правую руку, чтобы схватить левое запястье Адриана. Это была поза первого «па».

— Я прочитала в «Меркюр» [11] еще об одной теории господина Рамо… Он утверждает, будто музыка выражает любовные чувства и рождает страсть!

Груди Жольетты выскользнули из корсажа. Адриан, вдохновленный этим пленительным зрелищем, склонился к ней.

— Вы тысячу раз правы, мадам, господин Рамо изложил все это в трактате о динамике, посвященном господину д’Аламберу, а тот включил его в состав своей «Энциклопедии»!

Адриан приник к Жольетте. Все его «чувства» она без труда угадывала по натянувшейся ткани белых штанов.

11

Одна из самых модных газет того времени. — Прим. автора.

— Ах, Боже мой! «Энциклопедии»!

Заворковав от возбуждения, молодая женщина подалась вперед. Флорис был в отвратительном настроении. Заигрывания брата с госпожой де Ла Бюисоньер раздражали его в высшей степени. Он резко повернулся к виконтессе Мари-Бланш.

— Вам больше по душе соль мажор, мадам?

Мари-Бланш де Понтальба склонилась над нотами. Под пышной юбкой угадывались ее восхитительные формы. Флорис почувствовал, как в нем нарастает злоба и желание повести себя с солдатской грубостью. Молодая женщина вновь села рядом с ним.

— Я предпочту минор, сударь!

Это был неглупый ответ, и прозвучал он как приглашение. Флорис холодно взглянул на виконтессу.

— Воля ваша, мадам… Вам придется самой подняться до верхней октавы!

В зеленых глазах Флориса вспыхивали молнии, и, сознавая свою несправедливость, он злился еще больше. Виконтесса, закусив губу, прошлась пальцами по клавишам.

— Надеюсь, мы сойдемся на этой квинте с ее восхитительным стаккато.

— Не забывайте о терции, мадам, ибо на ней покоится согласие аккордов! — резко бросил Флорис.

— О, сударь, я редко ошибаюсь в квинте!

Реплика была остроумной. Флорис начал свою партию. Мощные и одновременно изысканные звуки заполнили гостиную.

Жольетта и Адриан, кланяясь и приседая, менялись местами, сближались, а затем снова отступали. С каждым па они все больше приближались к двери. На последней фигуре Адриан схватил Жольетту за руку, и они со смехом устремились в соседнюю комнату. Пламя свечей заколебалось — танцоры захлопнули за собой дверь.

Их бегство привело Флориса в бешенство. Ему хотелось кого-нибудь укусить. При каждом скрещении рук виконтесса дотрагивалась до него.

— До, ми, соль, до! — Флорис колотил по клавишам с возрастающей яростью.

— Не так мощно, сударь, ведь это же не фуга!

Нога Мари-Бланш прикоснулась к педали, на которую Флорис нажимал с таким неистовством, словно раздувал кузнечные меха.

— Вы ошиблись, мадам, я просто играю вариацию! — высокомерно отозвался молодой дворянин.

— Простите, сударь, но с прелюдией вы не справляетесь!

Виконтесса откровенно потешалась над ним.

— Зато модуляции мне вполне удаются! — воскликнул задетый за живое Флорис.

Своим мускулистым бедром кавалериста он ощущал тепло молодой женщины. Ему хотелось грубо покрыть ее, как кобылу. Сегодня вечером женщины вызывали у Флориса презрение. Все они были одинаковы, а самая порочная из них предала его! Чем больше он бесился, тем сильнее ударял по клавишам.

— Pianissimo, сударь, pianissimo!

Мари-Бланш де Понтальба, неверно истолковав возбуждение партнера, продолжала играть правой рукой, а левую опустила на его колено. Тот резко выпрямился, великолепный в своей яростной агрессивности! Виконтесса почувствовала, как ее срывают со стула. Железные руки прижали ее к клавесину. Грубым властным движением ей задрали юбку. Молодая женщина застонала от боли и желания. Флорис атаковал, как гусар. Ему хотелось унизить в ее лице всех этих подлых баб. Клавесин содрогался, издавая невнятные звуки. Какое-то мгновение продолжалась отчаянная схватка. Мари-Бланш что-то нежно пролепетала. Страсть сжимала ей горло. Она открыла глаза и встретилась взглядом с Флорисом — взор его горел мрачным, почти трагическим огнем. Пораженная, она попыталась вырваться из его рук.

— Отпустите меня, сударь, умоляю вас!

— Ты просто светская шлюха, но мне это нравится! — в исступлении прорычал Флорис.

Его руки клещами вцепились в бедра молодой женщины. В прекрасных глазах виконтессы закипели слезы унижения. Она сознавала, что безмерно любит этого мужчину… Но как завоевать его? В ней проснулась уязвленная гордость.

— Вы грубая и тупая скотина!

Мари-Бланш едва не повалилась набок. Флорис, так и не овладев ею, разжал пальцы и стал поспешно застегиваться. Молодая женщина все еще задыхалась от негодования. Флорис поклонился. Губы у него слегка побледнели.