Флотская Юность

В казарме находились: рундучная для хранения обмундирования; оружейная комната с нашими автоматами; сушилка, где сушились постиранные «караси», гюйсы и тельняшки; Ленинская комната, где стоял телевизор; бытовка и места гигиены, куда подавалась холодная вода.

Утром, сдернутый с койки командой «Рота, подъем!», еще полусонный, натянув брюки, с полотенцем в руках я спешил в умывалку. Там была распахнута на ночь форточка и гулял свежий воздух. Отвернув кран, подставлял руки под холодную воду (горячей у нас не было) – по коже шли мурашки. Потом плюнул на то, что вода холодная, начал плескать ею на руки и шею щедрыми горстями. Растеревшись до красноты полотенцем, чувствовал себя свежим и бодрым. Одним словом – человеком.

Постепенно я привык к этой ледяной процедуре. Наверное, это и есть закаливание.

Жизнь вошла в свою колею и тянулась обычным, строго размеренным темпом, чередуясь занятиями, строевыми учениями, едой и сном. Один день походил на другой как две капли воды и оттого пробегали не оставляя в памяти следов.

Со временем, стали проявляться черты характера того или иного нашего сослуживца: кто-то оказался неуживчивым, кто-то откровенным грязнулей, кто-то с хитрецой, а кто-то с ленцой. Что касается меня, то все приказания и поручения я выполнял, но без особой инициативы и рвения. От тяжелых работ не отлынивал, но знал и помнил флотскую мудрость, которой со мной делился отец: «На флоте бабочек не ловят, опоздавшему – кость», и что на флоте самое страшное – дурак с инициативой. Многие придирки старшин я считал пустыми, но рвать горло из-за этого не собирался. Вообще, как выяснилось, дисциплина меня не тяготила, но разгильдяйства в характере моем было предостаточно, поэтому частенько уборка «средней палубы» и гальюна были моими, как говорится: «За наглый взгляд и непочтение».

Особо «зверствовавшим» комодам – командирам отделений – мы отплачивали своей особенной монетой: связывали им шнурки ботинок между собой, прибивали гвоздями носки к полу, подставляли под койку перевернутую к верху ножками табуретку. И когда человек с размаху валился на кровать, ножки больно, даже через матрац, ударяли его по спине. Одним словом – отдавали дань…

За время «курса молодого бойца» мы освоили и особенности разговорного языка, которые были присущи только «Системе», подчеркиваю, не военно-морскому сленгу вообще, а именно курсантскому сленгу «Системы», поэтому для удобства понимания его читателями привожу несколько примеров:

абитура – претенденты (кандидаты) на поступление в «Систему»;

академик – курсант, не сдавший сессию (двоечник);

академия – период сдачи сессии (отдельных экзаменов) во время отпуска;

банка – табуретка;

беска – бескозырка;

гальюн – туалет;

губа – гауптвахта;

дралоскоп – стол со стеклом, с лампочкой внутри, для копирования (передирания) чертежа;

дучка – унитаз;

камбуз – столовая;

караси – носки;

класс – учебное помещение;

комод – командир отделения;

краб – кокарда (эмблема) на фуражку;

мица —мичманская фуражка;

обрез – тазик;

паровоз – устройство для натирки полов мастикой, весом 20 кг с четырьмя щетками;

палуба – пол;

политический – курсант, не отпущенный в отпуск за грубые нарушения дисциплины;

развод – построение суточного наряда;

режим – секретная часть (библиотека, спецаудитория, спецлаборатория) «Системы»;

самоход – самовольная отлучка из училища;

сампо – самостоятельная подготовка;

средняя палуба – центральный коридор в ротном помещении;

стасик – таракан;

сквозняк – увольнение с вечера пятницы до утра понедельника;

«Система» – училище;

фанера – неправда, шутка, слух;

шара – бесплатно, без усилий, халявно;

шило – спирт-ректификат;

шланг – хитрый, ленивый, отлынивающий курсант;

шкентель – окончание строя (последние ряды)…

«Курс молодого бойца» длился уже второй месяц, поэтому мы с тоской смотрели в дни увольнений на уходящий от пирса в город катер, переполненный белыми форменками старшекурсников. Нас, «молодых», не увольняли, потому что мы еще не приняли присягу.

Конечно, любой гражданский в любой момент, при желании, может подняться с дивана и отправиться на улицу наслаждаться быстролетной жизнью. Мы же, проходившие «курс молодого бойца», хотя и были еще гражданскими, так как не приняли присяги, фактически уже подчинялись военному распорядку жизни «Системы», приказам и приказаниям начальников и не распоряжались собой.

Оставалось идти смотреть кино в зале училища или телевизор в Ленинской комнате.

Наконец стало известно, что в конце сентября будем принимать воинскую присягу. Началась усиленная подготовка, ведь присяга является и клятвоприношением и торжественным обязательством. После ее принятия мы станем законными защитниками своей страны, с оружием в руках. Мы учили назубок текст присяги, статьи уставов караульной и гарнизонной службы. После принятия присяги предстояло первое увольнение в город. Готовили выданную нам форму первого срока: пришивали погончики, курсовки, полировали бляхи на ремнях. Одним словом, готовились.

Глава 2

«Система». 1968–1973 годы

В конце сентября 1968 года мы приняли воинскую присягу. Конечно, я волновался. Стоя лицом к строю, с автоматом на груди, держа в руке текст присяги и от волнения не видя его, я говорил по памяти. После присяги было разрешено первое увольнение в город. Погода стояла теплая, тихая, солнечная. В увольнение мы пошли по форме «два» – белые форменки, черные брюки и бескозырки с белыми чехлами. Как ни перешивали свою форму, сидела она на нас все равно мешковато, особенно на некоторых. Умение щеголевато носить флотскую форму не приходит за пару месяцев «курса молодого бойца».

Дома меня уже ждал накрытый в честь этого события праздничный стол. Отец, поставив на скатерть запотевшую «Столичную», сказал: «Принял присягу – дал клятву защищать Родину, значит – вырос, а раз вырос – имеешь право и выпить». Так я впервые, официально, при родителях поднял рюмку и выпил вместе с ними за столом.

Я поступил на первый факультет по специальности «эксплуатация ядерных энергетических установок». Два первых курса у нас были общеобразовательные, а с третьего

начиналась специализация. «Система» располагала прекрасной лабораторной базой с первоклассной техникой. Кафедра «Ядерных реакторов и парогенераторов подводных лодок» – первая в военных учебных заведениях, с лучшей в стране научно-экспериментальной базой. В этом была заслуга командования и профессорско-преподавательского состава.

Но обо всем по порядку…

Командовал «Системой» в те годы вице-адмирал К. Боевой офицер, воевавший в годы войны командиром боевой электромеханической части подводной лодки «Малютка», затем подводного минного заградителя «Фрунзенец», после войны успешно окончивший адъюнктуру и защитивший кандидатскую диссертацию. За годы его командования в училище были созданы новые учебные лаборатории, построены казармы и дома для проживания курсантов и офицеров. Им написаны десятки учебников и учебных пособий.

Крупный специалист по управлению и живучести подводных лодок, он написал более 40 научных трудов. Адмирал был интересным, талантливым человеком, глубоко одаренным композитором, имевшим несколько изданных сборников музыкальных фортепьянных произведений. Вокруг себя он сформировал сильный профессорско-преподавательский коллектив и развернул исследования по многим перспективным направлениям.

Осмотревшись и обжившись немного в «Системе», мы, курсанты, сразу же стали присваивать некоторым офицерам прозвища: так, нашего командира роты – сухощавого немолодого капитана 3 ранга прозвали «Пеца», видимо, по созвучию с его именем и отчеством. Начальника факультета капитана 1-го ранга, высокого, дородного, крупного мужчину с абсолютно лысым черепом, прозвали понятным и совсем не обидным прозвищем – «Фантомас». Так звали героя нашумевших тогда французских кинокомедий «Фантомас» и «Фантомас разбушевался» с Луи де Фюнесом, Жаном Маре и Милен Демонжо в главных ролях.