Флоту - побеждать!

– Простите, ваше превосходительство, - удивился флаг-офицер, - вы, наверное, хотели сказать: 'подпоручика'.

Здесь, наверное, стоит сделать ещё одно 'лирическое отступление': в Российской Империи было четыре высших учебных заведения, для поступления в которые требовались либо титул, либо не менее ста лет потомственного дворянства в роду - Александровский Лицей, Пажеский корпус, Училище правоведения и Морское училище. Для поступление в последнее, правда, были исключения - сыновья погибших в бою офицеров флота.

Только выпускники Морского училища носили золотые погоны и считались строевыми офицерами флота. Всевозможные инженер-механики, корабельные инженеры, врачи, а зачастую и штурманы, считались 'чёрной костью' и хоть и допускались в кают-компанию, но ровней себе их кадровые офицеры не считали.

Сам Макаров, сын 'ластового прапорщика', стал кадровым офицером флота просто чудом - адмирал Попов в своё время заметил, что данный гардемарин умён и талантлив, именно он настоял, чтобы этот выпускник Николаевского училища, к тому же сдавший выпускные экзамены с рекордным для училища средним баллом, получил чин мичмана, а не подпоручика...

– Именно мичмана, - Степан сурово посмотрел на Васильева.
– Этот молодой человек достоин носить золотые погоны более, чем те, кому они достались по праву рождения. Очень надеюсь, что Его Императорское Величество не откажет мне по поводу этого представления.

– Ваше превосходительство, - посмел возразить флаг-офицер.
– А может стоит поинтересоваться мнением на этот счёт самого прапорщика? Ему тридцать лет, в таком возрасте мичманские погоны на плечах смотрятся несколько нелепо, не находите? К тому же он шкипер торгового флота, и, почти наверняка захочет после войны вернуться к своей прежней профессии.

'Штирлиц понял, что был на грани провала...' - Степан тоже сообразил, что сморозил очередную глупость, а Васильев прав во всём. Действительно: нужно постараться выбить для этого прапора чин поручика по Адмиралтейству с соответствующим жалованием, а золотые погоны ему и самому нафиг не сплющились...

– Ладно... С этим разберёмся позже... Поднять приказ выйти на внешний рейд 'Баяну', 'Аскольду', 'Диане' и 'Новику'. И всем боеспособным миноносцам. Я отправляюсь на 'Аскольд'. Броненосцам быть готовыми к выходу.

– Слушаюсь, ваше превосходительство. Но не разумнее ли поднять флаг на 'Баяне' - всё-таки 'Аскольд' небронированный крейсер.

– Зато более быстроходный. И везучий, - с улыбкой добавил адмирал.
– Да и мне значительно более приятно будет стоять на мостике рядом с Грамматчиковым, чем этим сухарём Виреном.

'Аскольд' действительно имел на эскадре репутацию 'счастливого корабля' - взять хотя бы тот случай, когда в первом же бою осколки одного из попавших в его борт снарядов пробили зарядное отделение готовой к выстрелу мины Уайтхеда. Некоторые прошли буквально в сантиметрах от капсюля с гремучей ртутью, но взрыва не последовало...

– Я просил вас осведомиться о том, как идёт ремонт повреждённых кораблей. Когда можно ожидать их возвращение в строй?

– 'Паллада' практически готова, руководитель ремонтных работ обещал сдать её в течение двух-трёх дней, 'Цесаревич' тоже заканчивает починку и можно ожидать его присоединение к эскадре через неделю. 'Ретвизан' должен быть готов дней через двадцать.

– Долго возятся, я столько ждать не могу. Вернёмся с моря, придётся подскипидарить руководителей ремонтных работ...

– Разрешите, ваше превосходительство?
– в салон зашёл лейтенант Азарьев.

– Слушаю.

– Катер у борта.

– Добро. Едемте, господа.

Когда катер под флагом командующего отваливал от борта 'Петропавловска', 'Аскольд' уже вытягивался на внешний рейд, где уже поджидал своих товарищей по отряду выскочивший туда первым 'Новик'. Следующим двигался к выходу из порта 'Баян', за ним готовилась идти 'Диана'. Корабли шли на удивление уверенно, и Макаров не без удовольствия наблюдал за действиями крейсеров.

– А ведь молодцы, Степан Осипович, ничего не скажешь, - шепнул на ухо адмиралу Верещагин, тоже напросившийся сегодня в море.
– Уже выходят совершенно без помощи буксиров. И это ваша заслуга.

– Оставьте, Василий Васильевич. Даже неудобно слышать комплименты по этому поводу. Мои подчинённые просто умеют делать то, что им уметь должно. И то не всегда получается. Но сегодня действительно всё в порядке. И не более.

– Но, насколько мне известно, до вас эскадра вообще не могла выходить на внешний рейд за одну высокую воду.

– Это плохо. Но попрошу эту тему не развивать. Я не считаю для себя возможным обсуждать действия моего предшественника с кем бы то ни было.

Через двадцать минут Макаров вместе с офицерами своего штаба поднялся на борт единственного пятитрубного крейсера во всём Тихом океане. Команда была выстроена на шканцах, командир 'Аскольда', капитан первого ранга Грамматчиков отрапортовал командующему совершенно уверенным голосом, а матросы на адмиральское 'Здорово братцы!' ответили таким восторженным рёвом: 'Здравьжеламвашпревосхво!!!', что, казалось, в унисон завибрировали не только мачты и трубы, но и броня боевой рубки.

– Благодарю за приём, Константин Алексеевич, - адмирал пожал руку каперанга.
– Проводите меня, пожалуйста, на мостик. Очень подозреваю, что события сегодня могут начать разворачиваться с минуты на минуту.

– Прошу, ваше превосходительство.

Внешность, надо сказать, Грамматчиков имел совсем не геройскую: невысок, отнюдь не строен, но, наверное, ни у одного моряка Тихоокеанского флота, кто хоть сколько-нибудь знал командира 'Аскольда' не было сомнений в его уме, смелости и решительности. Он пользовался заслуженным уважением и среди своих начальников, и среди других командиров кораблей. А подчинённые просто обожали своего 'первого после Бога'.

– Связь с Золотой горой?
– нервно осведомился Степан, взойдя на мостик.

– Надёжная, ваше превосходительство, - тут же отозвался минный офицер крейсера лейтенант Киткин.
– Только что проверял.

– Добро. Ну что же, господа, остаётся поскучать в ожидании. Более чем уверен, что Того и сегодня пожалует к нам в гости. А пока поднимите: 'Команды имеют время на завтрак'.

– Золотая гора передаёт: 'Дымы на норд-осте. Курсом к Артуру', - протянул адмиралу радиограмму взбежавший на мостик лейтенант Шереметьев.