Флудий & кузьмич

– А у меня до сих пор руки дрожат после штурвала, - вклинялся, совершенно не глядя в нашу сторону, Пётр, как кот возле сметаны, крутившийся с логарифмической линейкой вокруг «малютки», - всю дорогу боялся не раскачать кошёлку с аппаратом, что б ни снести чего-нибудь, жуть как натерпелся…

– Вот…вот…- прищурившись сразу на оба глаза и таинственно с само собой разумеющимся намёком улыбаясь, подытожил Кузьмич, - так что, Фёдор Фомич, теперь тебе, друг сердечный, не отвертеться от сабантуя - поводов хоть пруд пруди…

– А я, братцы, и не возражаю…- мгновенно отреагировал я, залихватски почёсывая нос, чем вызвал одобрительный гул среди членов команды, хотя меня всего аж распирало от желания побыть с «малюткой» наедине, что бы прояснить, наконец, степень и характер её повреждений, если таковые обнаружатся.

– Вот это по-нашему, по-русски! – радостно хлопнул в ладоши, Кузьмич, с особым смыслом и усердно потирая оные: мол, я же говорил, что так и будет, предвкушая, как бы давно запланированное праздничное событие, - ну!
– через пару часиков у меня?

– А как же аппарат, вы же обещали его нам показать?
– резко обернулся Ломакин, с таким выражением лица и интонацией, которое бывают у ребёнка, родители которого обещали сводить в зоопарк, а вместо этого - поставили в угол.

– Раз обещал – значит, сделаю, - твёрдо ответил я, едва сдерживая эмоции, ибо сердце моё сжалось, как у строгого отца заметившего невинную слезинку сына, - но позже…

– Сегодня, вечером?! – не унимался гениальный Кузнец.

– Возможно, но пока твёрдо не знаю, - максимально мягко и неопределённо ответил я.
– Кстати, хорошо что напомнил: аппарат-то казённый, секретный и требует серьёзной охраны: так что извини, Кузьмич, - у тебя никак не получится: а то выходит кто-то сторожить останется, а остальные - гулять будут …не по-людски, согласись?

– Да уж…оказия выходит, будь она не ладна, – заметно огорчился егерь.

– Так давайте у меня, в кузнице, и отметим! – засиял надеждой Ломакин, - и погуляем вдоволь, а заодно и за ракетой приглядим – вон, сколько места…и всё как на ладони…

– Резонно, – поставил я точку в диспуте по определению места дислокации вечеринки.

И, отдышавшись до нормального пульса, мы разошлись по домам за закусками и известным напитком, договорившись, встретится вновь через пару часов, оставив на боевом посту светившегося предвкушением свидания с передовым образцом секретной техники Ломакина и младшего из богатырей-близнецов – Тимофея, который начал с похвальным пристрастием всматриваться в возможные потенциальные угрозы окружающего пространства.

Всю дорогу, мы с Кузьмичом пытались определится, как быть с празднованием помолвки: я предлагал, хотя и не настаивал, совместить с успешным окончанием операции в кузнице, а будущий тесть напротив – отметить в узком семейном кругу сегодня же пусть и после кузницы и потом – ещё раз в Воскресенье, пригласив самых близких (разумеется, включаю всю нашу бригаду) друзей и родственников. Но как часто бывает в жизни – в итоге всё устаканилось само сбой.

Едва мы вошли в дом, как наш желудочный сок был моментально спровоцирован на обильное извержение, ароматом расточаемой снеди празднично накрытого стола, за которым в нарядных одеждах в томительном ожидании сидели Надежда с Машенькой на коленях и соответственно их мать и бабушка - Петровна.

– О, как! – изумился Кузьмич, - мы тут с Фёдором Фомичом, головы ломаем, что и как, а за нас всё уже решили – прям матриархат…туды его в качель.

– А чего тянуть-то…помолвка - дело святое, - молниеносно ответила его супруга, как и всякая иная добропорядочная мать, всей своей сутью желающая потомству счастья и готовая ради этого пойти во все тяжкие, а уж тем более, когда всё само плывёт в руки, - сам же вчера заводился.

– Ясно! Тогда слушай мою команду! – привычно отчеканил командным голосом, довольный сложившимися обстоятельствами егерь, - сейчас мы быстренько это дело отметим, затем я с Фёдей отлучусь на важное секретное мероприятие, ну, а после, как получится, видимо, ближе к ночи - продолжим, как говорится, в тесном семейном кругу – всё одно завтра выходной.

Возражений не последовало, и мы в строгом соответствии с заведённым с незапамятных времён ритуалом помолвки управились за час; при этом, дражайший Мудриус, вашему покорному слуге пришлось наравне с Кузьмичом и Петровной (Наденька – вот ведь сила воли – лишь пригубила) принять на впалую от чреды испытаний грудь три стопки харловки. Затем мы, взяв с собой закусок, разносолов и четверть (бутыль – равная 1\4 объёма 10-ти литрового, хозяйственного ведра) встали из-за стола, пообещав, всенепременно вернутся.

– А не много ли? – аккуратно постарался заметить я Кузьмичу, кивая на ёмкую бутыль с харловкой, помятуя о её одновременно чудесных и ужасных свойствах исключительно в целях минимизации возможных непредвиденных обстоятельств негативного характера в свете грядущего сабантуя.

– Федь, ты как будто бы снова не на Земле родился: мы хоть народ особо и не пьющий, но уж если чего отмечаем, то во всю ивановскую – одни близнецы чего стоят – им это вообще как слону дробина - так что как бы за второй бежать не пришлось.

– Да это я так… шутейно, - глупо улыбнулся я, осознав, что в очередной раз прокололся, как воздушный детский шарик о ежовые иголки.

– Ну да, зятёк, ну да…- хитро прищурился Кузьмич, и мы взяли, ставший уже для меня привычным, курс на кузницу.

И, тем не менее, лично мне было уже и счастливо и весело и вообще, казалось, что жизнь – это замечательная штука, и она - только начинается, не смотря на все связанные с ней передряги.

XIII

Таким образом, мало того, что мы опоздали на четверть часа, так и явились под небольшой мухой, что не ускользнуло от наблюдательных глаз Ломакина, который к тому времени смастерил стол из рихтованного капота неопределённой модели и уже успел сервировать его, разложив принесённую Алексеем снедь, добавив собственных запасов из кузнечного погреба:

– Что, братцы, не утерпели?

– Эх…Петька…Петька! – сиял, не скрывая радости и гордости Кузьмич, - а знаешь ли ты, харловский гений, что теперь Фёдор Фомич, мне фактически зять?!

– Ну?! – искренне удивился Ломакин, обрадовавшись, видимо, ещё и тому, что теперь я буду вынужден часто гостить в деревне, к его несомненной исследовательской пользе.

– Вот тебе и «ну»!
– весело отфутболил Кузьмич, - так что, ребятушки, нынче в двойне праздник: гульну - не обессудьте ежели что, да и укатался за эту неделю как колобок по буеракам – роздых нужен.

– Раз нужен отдых – то чего тянуть – приступим, товарищи непосредственно к процессу, - бодро скомандовал я, вслед за егерем выкладывая душистые разносолы и неподъёмную четверть харловки на стол, руководствуясь известной мудростью, что чем «раньше сядем, тем раньше выйдем».

И мы сели. Но лучше бы нас сразу, до празднования, реально упаковали в кутузку суток на 15-ть в соответствии с местными традициями уголовно-процессуального права, а затем трезвыми и относительно отдохнувшими выпустили на волю, ибо в итоге нашего загула прямой и косвенный ущерб имуществу, здоровью, нереализованным во время планам на порядок превысил, те не забываемые во веки вечные ощущения одновременного безудержного веселья и слёзной печали, высокого философствования и пустопорожнего трёпа, неожиданному выбросу энергии в виде тех или иных «приключений» на свою задницу и неминуемое за этими опустошение столь свойственные русскому застолью особливо в рамках тёплой дружной мужской компании.