Фокус с зеркалами

– Дело расследуется, – сказал инспектор Карри самым официальным тоном.

– А сама она знает об этом?

– Мистер Серроколд всячески заботится о том, чтобы не встревожить ее.

– Слово «встревожить» здесь не подходит. Миссис Серроколд ничем нельзя встревожить… Так вот что стоит за убийством Кристиана Гулбрандсена? Он обнаружил, что ее отравляют? Но как он мог это обнаружить? И с какой стати стали бы ее травить? Какая-то бессмыслица.

– Вас это очень удивляет, не правда ли, мистер Рестарик?

– Вот именно. Когда Алекс рассказал мне, я не поверил своим ушам.

– Кто, по-вашему, может давать мышьяк миссис Серроколд?

На красивом лице Стивена Рестарика мелькнула улыбка.

– Не тот, кого обычно подозревают. Мужа можете исключить. Льюис ничего не выигрывает. К тому же он ее обожает. Он сам не свой, когда у нее даже просто заболит мизинчик.

– Тогда кто же? Есть ли у вас какие-нибудь подозрения?

– О да! Я бы даже сказал – уверенность.

– Объяснитесь, пожалуйста.

Стивен покачал головой:

– Просто у меня, так сказать, внутренняя уверенность. И только. Доказательств нет. И вы вряд ли согласитесь со мной.

Стивен Рестарик вышел небрежной походкой, а инспектор Карри стал рисовать кошек на листе бумаги, лежавшем перед ним.

Он думал о трех вещах. Первое. Что Стивен Рестарик очень высокого о себе мнения. Второе. Что Стивен Рестарик и его брат представляют собой единый фронт. И третье. Что Стивен Рестарик красив, а Уолтер Хадд нет.

И еще о двух вещах задумался инспектор: что понимает Стивен под «внутренней уверенностью» и мог ли Стивен со своего места за роялем видеть Джину. По всему выходило, что не мог.

3

В готический полумрак библиотеки Джина внесла экзотическую яркость. Даже инспектор Карри был на миг ослеплен молодой красавицей, которая облокотилась на стол и выжидательно произнесла:

– Ну что?

Взглянув на ее ярко-красную блузку и темно-зеленые брюки, инспектор Карри сухо заметил:

– Я вижу, что вы не надели траур, миссис Хадд.

– У меня его нет, – ответила Джина. – Я знаю, что на такой случай всем полагается иметь маленькое черное платье и надевать к нему жемчуг. Но я ненавижу черное. По-моему, оно уродливо, и носить его должны только секретарши, домоправительницы, ну и прочие деловые женщины. К тому же Кристиан Гулбрандсен не был мне родственником. Это пасынок моей бабушки.

– И вы, вероятно, почти его не знали?

– Он приезжал три или четыре раза, когда я была ребенком. Во время войны я уехала в Америку, а сюда вернулась всего полгода назад.

– Вы вернулись на постоянное жительство? Не просто погостить?

– Я еще не решила, – сказала Джина.

– Вы были вчера вечером в Зале, когда мистер Гулбрандсен ушел в свою комнату?

– Да. Он пожелал всем спокойной ночи и ушел. Бабушка спросила, есть ли у него все ему необходимое, и он сказал, что все есть и что Джолли отлично его устроила. Я в точности его слов не помню, но смысл был именно такой. Еще он сказал, что ему надо писать письма.

– А что было после этого?

Джина описала сцену между Льюисом и Эдгаром Лоусоном. Инспектор Карри слышал это уже много раз, но в устах Джины оно приобрело большую красочность. Оно стало драмой.

– Револьвер он взял у Уолли. Подумать только! Забрался в его комнату и стащил. Не ожидала я от Эдгара такой прыти.

– Вы встревожились, когда они пошли в кабинет и Эдгар Лоусон запер дверь?

– О нет! – сказала Джина, широко раскрыв свои огромные карие глаза. – Мне это понравилось. Настоящий театр! Все, что делает Эдгар, всегда нелепо. Его нельзя ни на минуту принимать всерьез.

– Однако он стрелял.

– Да. Мы сперва подумали, что он застрелил Льюиса.

– И это вам тоже понравилось? – не удержался инспектор.

– О нет! Я пришла в ужас. И все пришли в ужас, кроме бабушки. Она и бровью не повела.

– Это весьма странно.

– Нет. Такая уж она у нас. Не от мира сего. Не верит, что может случиться что-то плохое. Она просто прелесть.

– Кто находился в Зале во время этой сцены?

– Все. Конечно, кроме дяди Кристиана.

– Положим, не все, миссис Хадд. Кто-то входил и выходил.

– Разве? – неуверенно спросила Джина.

– Ваш муж, например, выходил что-то там починить…

– Ах да. Уолли может починить что угодно.

– Во время его отсутствия раздался выстрел. Но все вы подумали, что стреляют в парке.

– Не помню… Нет, вспомнила. Стреляли сразу после того, как свет опять зажегся, а Уолли вернулся.

– Кто-нибудь еще выходил из Зала?

– Кажется, нет. Впрочем, не помню.

– Где именно вы сидели, миссис Хадд?

– У дальнего окна.

– Рядом с дверью в библиотеку?

– Да.

– А сами вы никуда не выходили?

– Уходить, когда все было так интересно? Конечно, нет. – Такое предположение прямо-таки поразило Джину.

– Где находились остальные?

– Большинство сидело вокруг камина. Тетя Милдред вязала. Тетя Джейн, то есть мисс Марпл, тоже. Бабушка сидела просто так.

– А мистер Стивен Рестарик?

– Стивен? Он сперва играл на рояле. Куда он пошел потом, я не знаю.

– А мисс Беллевер?

– Суетилась как всегда. Она почти никогда не сидит на месте. Кажется, она искала ключи.

Джина вдруг спросила:

– Что там такое с бабушкиным лекарством? Аптекарь ошибся или что?

– Почему вы так думаете?

– Потому что исчезла бутылка. Джолли всюду ее искала и ужасно волновалась. Алекс говорит, что бутылочку взяла полиция. Вы ее действительно взяли?

Вместо ответа на ее вопрос инспектор Карри сам спросил:

– Вы говорите, что мисс Беллевер была этим обеспокоена?

– О, Джолли вечно суетится, – небрежно сказала Джина. – Ей нравится суетиться. Я иногда удивляюсь, как бабушка ее переносит.

– И последний вопрос, миссис Хадд. У вас нет догадок относительно того, кто убил Кристиана Гулбрандсена и почему?

– По-моему, это сделал кто-нибудь из психов. Громилы – те более разумны. То есть они могут укокошить, чтобы ограбить кассу, взять деньги или драгоценности, а не просто так, для забавы. Вот какой-нибудь псих, из этих, как они здесь называются – с психическими отклонениями, мог убить просто так. Чего ради им было убивать дядю Кристиана? Конечно, для забавы. То есть не то чтобы для забавы, но…