Фокус. О внимании, рассеянности и жизненном успехе

Подобно своим близким родственникам – “маккиавелиевским натурам”, социопаты способны считывать чужие эмоции, однако, в отличие от большинства людей, анализ мимики происходит у них в другом отделе мозга – не в лимбических центрах, а во фронтальных областях, главным образом, в языковых центрах. Они рассказывают себе об эмоциях, а не переживают их непосредственно, как другие люди; то есть вместо нормальных восходящих эмоциональных реакций социопаты “чувствуют” в нисходящем направлении [124] .

124

О диссоциации эмоциональной и когнитивной обработки информации у социопатов см., например: Kiehl K. et al. “Limbic abnormalities in affective processing by criminal psychopaths as revealed by functional magnetic resonance imaging” // Biological psychiatry 50. 2001. P. 677–84; Bribaumer N. et al. “Deficient fear conditioning in psychopathy” // Archives of general psychiatry 62. 2005. P. 799–805.

Это касается и чувства страха – социопаты, судя по всему, не понимают, что за преступлением последует наказание. По одной из версий, дело в том, что они страдают частичной утратой когнитивного контроля над импульсом. Это приводит к дефициту внимания, в результате они фокусируются исключительно на текущем переживании, оставаясь абсолютно слепыми к последствиям совершаемого поступка [125] .

Эмоциональная эмпатия: я чувствую твою боль

125

Newman J. et al. “Delay in gratification in psychopathic and nonpsychopathic offenders” // Journal of abnormal psychology 101. 1992. V. 4. P. 630–36.

“Этот прибор спасает жизни”, – трубила реклама. Речь шла о больничном оборудовании, состоящем из платформы на колесиках, видеомонитора, клавиатуры, полочки для тонометра и прочей ерунды. Как-то раз я столкнулся с этим “жизненно важным” аппаратом во время приема у врача.

Я сидел на кушетке, готовясь к измерению давления, а платформа примостилась справа от меня, или скорее за спиной. Медсестра стояла сбоку и изучала не меня, а монитор. Сняв показатели, она механически зачитала с экрана вопросы о состоянии моего здоровья и набрала ответы. Наши взгляды не встретились ни разу за исключением того момента, когда она, собираясь уходить, произнесла (должно быть, не без иронии): “Рада была вас видеть”.

Я был бы тоже рад с ней повидаться, если бы мне представилась такая возможность. Отсутствие визуального контакта делает встречу совершенно анонимной, ведь эмоциональный контакт не предполагается. Но общение, лишенное простого человеческого тепла, это все равно что диалог между киборгами.

Я не одинок в своем мнении. Согласно исследованиям, проведенным в медицинских вузах, если врач смотрит пациентам в глаза, кивает, выслушивает их, мягко дотрагивается, когда им больно, интересуется, не слишком ли холодная смотровая кушетка, он получает от пациентов более высокие оценки. Если же он смотрит преимущественно на свой рабочий стол или в монитор, оценки снижаются [126] .

126

См., например: Dyck L. “Resonance and dissonance in professional helping relationships at the dyadic level” (диссертация, отдел организационного поведения, Университет Западного резерва в Кливленде, май 2010 г.).

Хотя та медсестра и могла испытывать ко мне какую-то когнитивную эмпатию, у нее практически не было шансов сонастроиться с моими чувствами. Эмоциональная эмпатия, понимание чувств других людей и беспокойство об их благополучии, уходит корнями далеко вглубь эволюции; помимо человека, эта сеть имеется и у других млекопитающих, которые, подобно нам, нуждаются в чутком восприятии состояния детеныша. Эмоциональная эмпатия работает снизу вверх: большая часть нейрональных систем, ответственных за непосредственное восприятие ощущений других людей, находится под корой в древних отделах мозга, которые “думают быстро”, но неглубоко [127] . Именно благодаря этим сетям мы и сонастраиваемся друг с другом, ведь они воссоздают в нашем собственном теле те эмоциональные состояния, которые мы уловили в другом человеке.

127

Невральные соединения эмоциональной эмпатии включают миндалевидное тело, гипоталамус, гиппокамп и орбитофронтальную кору. См. Decety “The neurodevelopement of empathy” на предмет невральных деталей относительно этой и других форм эмпатии.

Нечто подобное происходит, когда мы слушаем захватывающую дух историю. Согласно исследованиям, в такие моменты мозг слушателей словно сливается с мозгом рассказчика и активность мозга слушателей копирует паттерн активности мозга рассказчика, хотя и с запаздыванием на одну-две секунды. Чем больше чем больше взаимосвязь активностей, тем лучше слушатель вживается в историю [128] . А мозг наиболее восприимчивых, сфокусированных и тонко сонастроенных с рассказчиком людей творит нечто невероятное: определенные элементы деятельности их мозга предвосхищают то, что прозвучит через секунду-другую.

128

Stephens G. J. et al. “Speaker-listener neural coupling underlies successful communication” // Proceedings of the national academy of sciences 107. 2010. V. 32. P. 14425–30.

Раппорт происходит в результате совпадения фокуса двух людей, которое ведет к бессознательной физической синхронизации, а та в свою очередь вызывает у обоих положительные ощущения. Подобный взаимный фокус между учителем и учеником создает наиболее оптимальные условия для обучения. Любой учитель, сталкивавшийся с неспособностью зафиксировать внимание класса, знает: ученики начинают усваивать урок истории или математики только после того, как все успокоятся и сфокусируются.

Сети, ответственные за эмоциональную эмпатию, начинают функционировать в раннем детстве, давая ребенку впервые почувствовать то, как именно он резонирует с окружающими. Наш мозг устроен так, что мы испытываем радость или боль другого человека прежде, чем успеваем подумать об этом. Система зеркальных нейронов – материальная основа (хотя и далеко не единственная), этого резонирования, – пробуждается в возрасте примерно шести месяцев [129] .

129

Сети социального мозга считывают эмоции, намерения и действия других людей и параллельно активируют в собственном организме те же самые отделы мозга, формируя в нас внутреннее ощущение происходящего в другом человеке. Наряду с зеркальными нейронами ключевую роль также играет вентромедиальная префронтальная кора. См. Decey J “ To what extent is the experience of empathy mediated by shared neural circuits?” // Emotion review 2. 2010. V. 3. P. 204–207. Изучив реакцию сотен испытуемых на видеозапись людей, страдающих от боли, Дисити не обнаружил гендерных отличий в их мозговой деятельности, однако социальная реакция сильно разнилась по половому признаку: женщины сочли себя более эмпатическими, чем мужчины.

Эмпатия зависит от мышцы внимания: чтобы сонастроиться с чувствами других, нужно уловить выражение лица, интонацию голоса и прочие сигналы, выдающие их эмоции. Передняя цингулярная кора, одна из составляющих нейросети внимания, сонастраивает нас с тем, что испытывает страдающий человек, и при этом активирует нашу миндалину, которое в свою очередь резонирует с этими страданиями. Таким образом, эмоциональная эмпатия находит свое физическое выражение – мы буквально физиологически ощущаем то, что происходит в теле другого. Когда мозг добровольцев просканировали в момент наблюдения за тем, как другой получает болезненный удар током, оказалось, что их болевая система активировалась, создавая что-то вроде нейрональной симуляции чужих страданий [130] .

130

Jackson P. L. et al. “To what extent to we share the pain of others? Insight from the neural bases of pain empathy” // Pain 125. 2006. P. 5–9.

Таня Зингер обнаружила, что мы сопереживаем боль других людей благодаря передней инсулярной зоне – той самой области, посредством которой ощущаем нашу собственную боль. Сначала мы пропускаем эмоции другого человека через себя, поскольку наш мозг применяет в отношении чужих чувств тот же самый принцип, который использует для анализа состояния наших собственных [131] . Таким образом, эмпатия базируется на способности испытывать висцеральные ощущения в собственном теле.

131

Зингер обнаружила, что инсулярная область регистрирует боль, страдания и негативные эмоции, в то время как другая сеть в орбитофронтальной коре реагирует на приятные ощущения, такие как, например, нежное прикосновение. Singer T. et al. “A common role of insula in feelings, empathy and uncertainty” // Trends in cognitive sciences 13. 2009. V. 13. P. 334–40; Lamm C., Singer T. “The role of anterior insular cortex in social emotions” // Brain structure & function 241. 2009. V. 5–6. P. 579–91.

Точно таким же образом устроена и синхрония – невербальное сочетание наших движений и действий, которое свидетельствует о взаимодействии в состоянии раппорта. Яркий тому пример – поведение джазистов, которые никогда не репетируют программу; они, кажется, и без этого знают, когда выйти на передний план, а когда ретироваться. При сравнении джазистов с исполнителями классической музыки на предмет мозговой деятельности у первых было выявлено больше нейрональных показателей самоосознания [132] . По словам одного из них, “в джазе нужно сонастроиться со своим телом, чтобы понять, когда настал идеальный момент для риффа”.

132

Limb C. J. et al. “Neural substrates of spontaneous musical performance: an fMRI study of jazz improvisation” // PLoS ONE 3. 2008. V. 2.

В самом устройстве мозга заложена интегрированность самоосознания с эмпатией, ведь мы получаем информацию о нас самих и о других людях из одних и тех же обширных нейрональных сетей. Вот ведь как умно придумано: наши зеркальные нейроны и остальные социальные системы воссоздают в мозге и теле то, что происходит с другим человеком, и наша инсулярная область головного мозга складывает все воедино. Эмпатия предполагает наличие самоосознания, другими словами, сонастроившись с самими собой, мы понимаем, что именно переживает другой человек.