Фолкнер

7 мая Фолкнер появился в голливудской студии «Метро-Голдвин-Майер». И уже в этот первый день стала очевидной его полная несовместимость с нравами и обычаями этой "фабрики снов". Он заявил Марксу, что хотел бы немедленно приступить к работе и что у него есть прекрасная идея насчет Микки Мауса. Маркс посмотрел на него с подозрением, но увидел, что его собеседник совершенно серьезен. Тогда Маркс терпеливо объяснил ему, что сценарии для мультипликационных фильмов с Микки Маусом пишутся на студии Уолта Диснея, а ему, Фолкнеру, предстоит работать над сценарием для режиссера Гарри Рапфа. Выяснилось, что Фолкнер не видел ни одного фильма с актером, который должен был играть главную роль, и Маркс распорядился, чтобы ему прокрутили несколько таких фильмов. Однако уже в начале первого фильма Фолкнер попросил механика остановить показ. "Нет смысла крутить дальше, — сказал он, — я уже знаю, чем все это кончится".

Тем не менее к обязанностям своим Фолкнер относился в высшей степени добросовестно, выполняя любую порученную ему работу. Никакого морального или творческого удовлетворения это ему не приносило, но он на это и не рассчитывал — он приехал сюда зарабатывать деньги и каждую неделю, получая чек, отправлял часть денег в Оксфорд Эстелл на жизнь, а часть пересылал своим кредиторам.

Просветом в этой поденщине в какой-то мере явилась работа над сценарием по его рассказу "Полный поворот кругом" о летчиках и моряках в первую мировую войну. Это был щемящий рассказ о мужестве мальчишек, одетых в офицерскую форму, которых посылали на верную смерть. В конце рассказа американский летчик, потрясенный бессмысленной- гибелью своих молодых друзей, по собственной инициативе бомбит немецкий штаб.

"Господи! — думал он. — Эх, если бы они все были здесь — все генералы, адмиралы, президенты и короли — их, наши, все на свете!"

Вот этим рассказом и заинтересовался режиссер Хоуард Хоукс. Он пригласил Фолкнера в свой оффис и довольно подробно и долго объяснял автору, какие возможности для фильма он видит в его рассказе. Фолкнер все это время молчал. Это молчание стало раздражать Хоукса, и наконец он, чтобы разрядить обстановку, спросил Фолкнера: "Не хотите ли выпить?" — "Да", — коротко ответил Фолкнер. В таком же молчании они выпили по рюмке, и Фолкнер встал, чтобы уходить. "Я буду у вас через пять дней", — сказал он. "Неужели вам нужно пять дней, чтобы обдумать мое предложение?" — раздраженно спросил Хоукс. "Нет, — ответил Фолкнер, — чтобы написать сценарий".

Фолкнер засел за сценарий, а Хоукс начал вовсю подготовку к съемкам, стал подбирать актеров, стараясь заполучить первоклассных кинозвезд. Он договорился уже с Гарри Купером, с Робертом Янгом. А в один из дней он радостно сообщил Фолкнеру, что они сумеют привлечь Джоанну Крауфорд. Фолкнер помолчал и потом задумчиво сказал: "Я что-то не могу припомнить в этом рассказе ни одной женщины". — "Ах, Билл! — воскликнул Хоукс. — Это же кино, это бизнес! Мы обеспечиваем для нашей картины самых крупных звезд. А Джоанна к тому же прелестная девушка".

Его работа в Голливуде была прервана в августе известием о смерти отца. Он немедленно вылетел в Оксфорд. Как вспоминал его брат Джек, "когда умер наш отец, Билл стал рассматривать себя как главу нашего клана, и мы тоже признали его главой. Для него это была естественная роль, и он сразу же принял ее на себя, без фанфар, но с достоинством и решительностью",

Там, в Оксфорде, он закончил сценарий "Полный поворот кругом" и отослал его Хоуксу. А в сентябре Хоукс вызвал его в Голливуд. Фолкнер надеялся на этот раз взять с собой Эстелл, но из этого ничего не получилось — она снова ожидала ребенка.

Потянулись дни, заполненные работой, которая не приносила ничего ни уму, ни сердцу. Но в конце каждой недели он получал чек, и это его устраивало.

Впрочем, в октябре засветилась новая надежда — фирма «Парамоунт» купила у него право экранизации романа "Святилище".

Вскоре после этого он, завершив свой контракт, вернулся в Оксфорд, где его ждали авторские экземпляры только что вышедшего романа "Свет в августе". Значительную часть заработанных денег он тут же употребил на то, чтобы заменить давно прогнившие полы в своем доме. Кроме того, он решил устроить в Роуан-Ок современное отопление.

Деньги, которые он рассчитывал получить or фирмы «Парамоунт» за «Святилище», все еще не приходили, после расплаты с долгами и ремонта дома от голливудских денег ничего не оставалось. Но он помнил, что, когда они расставались, Хоуард Хоукс сказал, что, если ему будет плохо с деньгами, пусть сообщит. Пришлось написать Хоуксу. И фирма «Метро-Голдвин-Майер» тут же подписала с ним новый контракт. На этот раз его оплата поднялась до 600 долларов в неделю. При этом неофициально было оговорено, что Фолкнер еще какое-то время может оставаться в Оксфорде. Ему это было необходимо, потому что под рождество Эстелл упала с лестницы и лежала теперь в постели.

В эти же месяцы пребывания в Оксфорде Фолкнер осуществил одну свою давнюю, но затаенную мечту — по предложению Хала Смита он собрал свои неопубликованные стихи и составил из них сборник, который назвал "Зеленая ветвь". Это была его последняя дань поэзии. Сборник вышел в свет в январе.

Тогда же, в начале 1933 года, Фолкнер сумел вернуться к другому своему юношескому увлечению — стал ездить в Мемфис и брать там у летчика-инструктора Вернона Омли, который потом на многие годы стал его близким другом, уроки летного дела.

Тем временем две голливудские студии соревновались, кто раньше выпустит фильм по произведениям Фолкнера — «Парамоунт» заканчивала картину по роману «Святилище», которая получила название "История Темпл Дрейк", а «Метро-Голдвин-Майер» уже монтировала фильм Хоукса по рассказу "Полный поворот кругом", названный "Сегодня мы живем".

Отношения его со студией «Метро-Голдвин-Майер» тем не менее были довольно сложными. Руководители департамента, которым подчинялся Фолкнер, не знали, что вот уже несколько месяцев он живет в Оксфорде, а его литературный агент пересылает ему еженедельный чек. Рано или поздно эта ситуация должна была взорваться. Так и произошло. Как рассказывал впоследствии сам Фолкнер, "Я получил телеграмму от студии: "Уильяму Фолкнеру, Оксфорд, Миссисипи. Где вы? Студия МГМ". Я написал телеграмму: "МГМ студия, Калвер-сити, Калифорния. Уильям Фолкнер". Девушка на телеграфе спросила меня: "А где же текст, мистер Фолкнер?" Я сказал: "Вот он". Но девушка сказала: "По правилу я не могу отправить телеграмму без текста, вы должны что-нибудь написать". Тогда мы просмотрели ее образцы и выбрали уже не помню какой — стандартное поздравление с юбилеем. Я его и отправил. За этим последовал телефонный звонок со студии с указанием вылететь первым самолетом в Новый Орлеан к режиссеру Броунингу. Я мог сесть на поезд и через восемь часов быть в Новом Орлеане. Но я послушался студию и отправился в Мемфис, откуда время от времени летали самолеты в Новый Орлеан. Через три дня мне удалось вылететь.

Я прибыл в отель, где жил мистер Броунинг, часов в шесть вечера и доложился ему. У него в номере была в разгаре вечеринка. Броунинг сказал мне, чтобы я хорошо выспался и был готов начать работу рано утром. Я спросил его про сюжет фильма. Он сказал: "Ах да. Пройдите в комнату номер такой-то. Там сценарист. Он вам расскажет про сюжет".

Пошел в указанный номер. Там в одиночестве сидел сценарист. Сказал ему, кто я, и спросил про сюжет. На это он мне ответил: "Когда придет время писать диалоги, я покажу вам сценарий". Вернулся в номер к Броунингу и рассказал ему об этом разговоре. "Идите обратно, — сказал он, — и передайте этому… впрочем, не надо, выспитесь как следует, чтобы рано утром мы могли начать работать".

На следующее утро на очень красивом арендованном катере мы все, кроме сценариста, отплыли на Большой Остров, миль за сто, где должен был сниматься фильм, прибыли туда как раз ко времени, чтобы пообедать и успеть вернуться засветло в Новый Орлеан.

Так продолжалось три недели. Время от времени я начинал беспокоиться по поводу сценария, но Броунинг каждый раз говорил: "Не волнуйтесь. Выспитесь хорошенько, чтобы мы могли завтра рано утром начать работать".

Однажды вечером, когда мы вернулись в отель и я только вошел в свой номер, раздался телефонный звонок. Это был Броунинг, который просил меня немедленно зайти к нему. Я явился. Он показал мне телеграмму. Там было написано: "Фолкнер уволен. Студия МГМ". Броунинг сказал: "Не беспокойтесь. Я немедленно позвоню такому-то и не только заставлю его восстановить вас на работе, но и принести вам письменное извинение". В этот момент раздался стук в дверь. Это принесли новую телеграмму. В ней было написано: "Броунинг уволен. Студия МГМ". Так я вернулся домой. Думаю, что Броунинг тоже куда-то уехал. Я представляю себе, что сценарист до сих пор сидит в своей комнате с чеком на недельную зарплату, зажатым в кулаке. Они никогда не закончили этот фильм. Но они построили деревню ловцов креветок — длинную платформу на воде с хижинами. Студия могла купить дюжину таких хижин по сорок или пятьдесят долларов за штуку. Вместо этого они построили свои собственные, ненастоящие. Это была платформа с одной-единственной стеной, так что, когда вы открывали дверь и выходили из хижины, вы шагали прямо в океан. Когда они строили это, в первый же день приплыл на своей пироге, выдолбленной из целого ствола дерева, рыбак. Он просидел весь день под палящим солнцем, наблюдая, как странные белые люди строят эту странную ненастоящую платформу. На следующий день он вернулся на своей пироге со всей семьей — женой с грудным младенцем, другими детьми и тещей, — и весь день под палящим солнцем они сидели и смотрели на эту дурацкую и непонятную работу. Я был в Новом Орлеане два или три года спустя и слышал, что рыбаки все еще приезжали за много миль, чтобы посмотреть на эху имитацию деревни ловцов креветок, которую белые люди строили и бросили".