Фонарь Диогена
Шрифт:
– Ошибаешься, Кара, наш разговор еще не окончен, – интонации Севы приобрели угрожающие нотки, ручка двери шевельнулась. Вика отлетела к дивану.
– Бесов, выпустите меня, кому сказала! – закричала Карина.
– Имя заказчика!
– Ах вот оно что! Вы запали на девчонку, поверили ей, поэтому все мои слова в штыки воспринимаете? Я очень хорошо вас понимаю, Сева! Вика действительно производит впечатление: яркая, нестандартная, загадочная, глаза с поволокой, натуральная блондинка без силикона – флер от нее идет, мужики таких любят. Я поэтому и взяла ее. Думала, толк из нее выйдет, но Вика как была пустышкой, так и осталась. Дерьмовая модель, любая одежда на ней сидит, как на корове седло! Девочка не умеет себя подать, следить за собой тоже не умеет, целлюлит на ляжках – пышным цветом, волосы тусклые, зубы далеки от совершенства, кожа нездоровая. По подиуму ходит как пингвин, сутулится. Учила ее, учила – бесполезно! Одно в ней достоинство: на передок слабая и мужчин с удовольствием привечает, от клиентов, желающих с ней «прогуляться», отбою нет. Но, в конце концов, всему есть предел! После скандала в клубе я ее вышвырнула вон – репутация агентства
Вика зажала уши ладонями и зажмурилась. Хотелось умереть сейчас же, немедленно! После резюме Карины Сева будет ощущать по отношению к ней лишь брезгливость. «Слабая на передок»… Мерзость какая! Как она могла, сволочь поганая! Как она могла? Сама обманом втянула ее в эту грязь! Вика целый год сопротивлялась, умоляла Карину дать ей другую, нормальную работу, а работы все не было, словно ее сглазил кто-то. Карина продолжала на нее давить, и Вика сдалась. Сломалась после того, как хлопнулась в голодный обморок в метро. Чуть под поезд не угодила, уже заваливалась в пропасть, но кто-то сзади дернул ее за капюшон пальто, а дальше – провал. Очнулась Вика, лежа на лавке, от резкого запаха нашатыря. Сухонькая бабулька в смешной шляпке протирала ей виски прохладной ваткой и сердобольно над девушкой кудахтала. Какой-то парень в линялой болоньевой куртке протянул ей пластиковую бутылочку лимонада «Дюшес». Вика жадно выпила приторную липкую жидкость до дна – полегчало. Она села и прислонилась затылком к холодному мрамору, оглядела толпу зевак. Народ на перроне тихо переговаривался, разглядывая ее, словно амебу под микроскопом. Кто-то выдвинул версию, что Вика – самоубийца. Кто-то бросил ей в лицо: «Наркоманка»! Вика не была наркоманкой, она и алкоголя-то почти не пила. Большинство ее «подружек» плотно сидели на коксе, курили траву для куража, пили литрами шампанское… Вика держалась, и дело было не в отсутствии средств, при желании она могла одолжить на кайф в долг или найти возможность побаловаться дурью просто за компанию, но она бежала от наркоты, как от чумы. Мамина тяжелая болезнь на нее так повлияла, в последние дни жизни ей кололи наркотики, чтобы уменьшить нестерпимые боли, и Вика хорошо помнила, как меняется сознание человека от этих обезболивающих. Принцип у Вики был, твердое убеждение, что наркотики – это зло, а тут вдруг такое незаслуженное оскорбление – обидно стало до слез! До чего же она докатилась, что ее за наркоманку и самоубийцу принимают! Глотая горькие слезы, Вика трясущейся рукой вытащила пудреницу из сумочки, взглянула на себя в зеркальце – из круглого окошка на нее смотрела бледная глазастая моль. Вика разрыдалась, громко, некрасиво, в голос завыла, не пряча свои эмоции. Толпа зевак поредела, часть людей отплыла подальше, бабуся в шляпке снова попыталась ей помочь, закудахтала еще громче и протянула Вике настойку валерьянки в стеклянном темном пузырьке. Хорошая была бабулька, чудесная, замечательная, добрая! Сердечница, видно, бедненькая, тучу лекарств с собой в авоське таскала. Вика потом жалела, что доброту ее сразу не оценила, от стресса и шока голова ничего не соображала, злость неожиданно накатила, черная, липкая, как вакса, – она оттолкнула бабушкину руку, резко поднялась и пошла прочь, забыв сказать «спасибо».
О человеке, который ее спас, Вика тоже вспомнила лишь дома, после разговора с Каринкой, когда стакан дешевой теплой водки придавил ее к постели и комната завращалась в пьяном грязном танце новой жизни. Как он, интересно, выглядел, ее спаситель? Сколько ему было лет? Часто она пыталась представить себе его лицо, но не могла. Одно Вика знала наверняка – ее ангел-хранитель был мужчиной, она сердцем это чувствовала. Возможно, он стоял среди толпы зевак и ждал слов благодарности, но так и не дождался. Вернуть бы время вспять, в глаза этому человеку взглянуть, поблагодарить – подарил он ей новую жизнь. Хорошо же она его подарком распорядилась: душу свою продала в тот же день, разменяла на сытое будущее, блестящее снаружи и гнилое изнутри: выпивка, кокаин, мужики, деньги, тряпки, фальшивые улыбки, зависть, ненависть, шелковые простыни, антикварный стул. Ради чего она жила? Ради чего? Лучше бы она умерла тогда!
– Не хочу… Не хочу больше… Ничего не хочу… – Вика схватилась за голову и закричала: – Бесов! Карина права – я дерьмо, шлюха и пустышка. Я дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!!!
Дверь в комнату распахнулась, на пороге появилась Карина. Стремительно преодолев часть комнаты, она упала грудью на стол и застонала. За начальницей вошел Бесов, прикрыл дверь, сложил руки на груди и облокотился о стену. Вика покосилась на размазанную по столешнице начальницу, поймала взгляд Севы, холодный и злой. По спине словно разлился азот, и кожа покрылась лягушачьими пупырышками – жить вдруг снова резко захотелось.
Карина с трудом выпрямилась, лицо ее выражало полное недоумение, через секунду сменившееся животным страхом. К подобному обращению хозяйка модельного агентства явно не привыкла.
Боже, какая же она без макияжа страшная и старая, заметила Вика. Карину, похоже, вытащили из дома в чем она была, не дав ей возможности привести себя в порядок. Короткие черные волосы торчат ежом, линялая футболка, джинсы висят на коленях, на ногах жуткие белые шлепки, как у медсестер. Впервые Вика узрела начальницу в таком неприглядном виде. Мама дорогая, и она еще пыталась Бесова закадрить! Рассчитывала, что в темноте все кошки серы? Впрочем, Вика восхищалась Каринкиной уверенностью в себе и завидовала умению начальницы всегда выглядеть на все сто. Как бы она ни относилась к хозяйке агентства, но эти качества делали Карину в глазах Вики эталоном женщины. Выходит, зря она ее идеализировала?
Бесов отлепился от стены и присел на край стола.
– Кара,
я очень не люблю, когда меня держат за идиота. Не надо пургу гнать! Мой хозяин хочет знать имя человека, который с твоей помощью пытался подставить бизнесмена Никиту Андреевича Верховцева, и ты отсюда не выйдешь, пока это имя не назовешь. Синьор Веронезе на тебя очень сердит. Из-за тебя, голуба, чуть не пострадала его репутация. К счастью, в статьях о скандале в клубе имя моего работодателя не всплыло, и Лоренце тебя пожалел.– Но я же ей выпивку в стакан не наливала! – Карина бесцеремонно ткнула пальцем в сторону Вики. – Потом-то я карательные меры приняла и уволила дебоширку!
– «Потом» не считается. За своих девочек ты отвечаешь, и ты должна была предусмотреть любое развитие событий. Кажется, ты не совсем понимаешь, куда влезла, Кара! Веронезе только с виду милый безобидный старичок-миллиардер. Его состояние, голуба моя, ему не по наследству досталось. Ты ведь бизнес-леди, должна понимать, что такие деньжищи просто так не заработаешь! Улавливаешь, что я хочу до тебя донести? Короче, в совпадения мы не верим – девочку выбрали из всех не случайно, а именно потому, что Веронезе с ней знаком. Или ты сейчас мне все рассказываешь, или сценарий нашей милой встречи придется кардинально изменить. Вообще-то я добрый, но очень вспыльчивый, погорячусь, а затем жалеть начинаю, но исправить уже ничего нельзя. Я жду, Кара, но учти: мое терпение на исходе.
Вика искоса наблюдала за Кариной. Хозяйка модельного агентства слушала Бесова не поднимая глаз и казалась жалкой и пришибленной, она словно уменьшилась в размерах, скукожилась, как абрикос на жарком узбекском солнце. Урючина противная, выругалась про себя Вика, но без злости – злость из сердца испарилась и выступила осенней изморосью на лбу. Жарко стало в комнате, атмосфера накалилась до предела. Карина тоже потела – некрасиво потела, как мужик, футболка ее под мышками стала серой и прилипла к груди. О Каринке ходили слухи, что она лесбиянка и регулярно делает эпиляцию, убирая растительность над верхней губой и на подбородке. Вика не слишком-то в это верила, начальница ее никогда не домогалась. Или домогалась? Виктория уставилась в упор на Карину и вновь покрылась лягушачьей кожей от ужаса и отвращения. В ее памяти всплыл один давнишний эпизод…
Был поздний вечер, неожиданно Каринка позвонила и попросила Вику срочно приехать в агентство. Голос у нее был странный – нежный и тягучий. Вика поймала машину, приехала, и тут стало ясно, почему у начальницы такой голос, – она была пьяна вдрызг. Напивалась Карина красиво, под громкие звуки классической музыки. На журнальном столике красовалась полупустая бутылка виски и стояли два квадратных стакана из прессованного хрусталя, серебряная ледница с подтаявшим льдом, пепельница, полная окурков. На полу кучкой валялась одежда. Сама Карина, как королева, возлежала на кожаном диване в черном кружевном белье и лаковых ботфортах на шпильке. Зрелище было ужасное! Вика смутилась, робко предложила вызвать такси и отвезти Карину домой. Та глухо рассмеялась, налила ей полный стакан виски. Вика выпила лишь половину, больше не смогла, и уселась в кресло напротив Карины. Стены кабинета поплыли, и лицо Карины утратило четкость очертаний. Начальница выудила откуда-то ядовито-розовую блестящую тряпочку и швырнула ее Вике на колени. Тряпочка оказалась пошлым комбидрессом из секс-шопа. Карина потребовала раздеться, напялить мерзость и пройтись, торжественно сообщив Вике, что скоро приедет важный клиент, чтобы выбрать девочку на показ нижнего белья от кутюр. В этой роли Карина видит только Вику и будет ее настойчиво рекомендовать. Однако предварительно она хочет убедиться, не появился ли у Виктории целлюлит. Вика сразу поняла, что никакой клиент не приедет – Карина просто бредит по пьяни, но спорить с надравшейся начальницей ей не хотелось. Вика напялила на себя розовую мерзость, прошлась по кабинету, и неожиданно ее разобрал дурной смех. «А вы зачем разделись? – спросила Вика, хихикая, как придурочная. – Немедленно одевайтесь, иначе клиент испугается и убежит!» Карина вскинула бровки и ласково уточнила: что именно Виктория имеет в виду? Вика со счастливой улыбкой объяснила, что она имела в виду целлюлит. Карина словно взбесилась и выгнала ее вон. За что? Вика всего лишь сделала Каринке комплимент, хотела сказать, что на фоне роскошного тела хозяйки агентства ее собственное тело выглядит не идеально, клиент посмотрит на Карину и передумает брать Вику. Но Карина комплимент не оценила. Вика тогда подумала, что хозяйка так себя повела, потому что протрезвела и ей стыдно стало за свое поведение. А вдруг не в этом было дело? Вдруг Карина просто клеилась к ней, а Вика ее ухаживания проигнорировала, дурака сваляла, поэтому начальница и разозлилась. Но разве она, Вика, – оракул? Нет чтобы прямо все ей сказать, Вика повела бы себя более тактично и мягко ее отшила бы. Странные все-таки существа люди – говорят, когда надо молчать, и молчат, когда надо говорить! Каринка сейчас молчит, но даже ежу понятно, что ей надо говорить, дуре, иначе дело – труба.
– Короче, Кара, мне надоело твое упрямство, – потерял терпение Бесов, приподнял голову Карины за подбородок и заглянул ей в глаза – последнее, так сказать, психологическое предупреждение.
– Я хочу вначале получить гарантии, – прошелестела Карина.
– Гарантии? – усмехнулся Сева. – Гарантии чего, солнце мое? Ладно, даю слово, что если ты, сука, скажешь неправду, то я тебя…
– Анжелика Сологуб, – прошептала Карина.
– Кто?! А… – не удержалась от вопроса Вика, но опомнилась и замычала: – А… А… можно мне водички попить? Во рту что-то пересохло.
– Громче! – рявкнул Бесов.
– Во рту все пересохло! – завопила Вика.
– Блин, да я не тебе, – поморщился Сева.
Вика осторожненько кивнула.
– Анжелика Сологуб! – по слогам произнесла Карина.
– Ни фига себе, сказала я себе, – пропела Вика, схватила чашку со стола и без спросу допила чаек Бесова. Никаких сомнений – Карина сказала правду. Это что же получается? Вика глубоко задумалась, но, как ни пытала она свой мозг, умных мыслей больше не приходило. Глупых – тоже.