Формирование философии марксизма

«Коммунистический манифест» закладывает основы марксистского учения о революционной пролетарской партии как авангарде и политическом руководителе рабочего класса. Уже в революционно-демократический период своего идейного развития Маркс и Энгельс выдвигали идею партийности, связывая ее с идеей революционного действия в интересах эксплуатируемых масс. Теперь они обосновывают принцип пролетарской партийности, неразрывно связанный с научным пониманием особой исторической роли рабочего класса.

В 1844 – 1846 гг. Маркс и Энгельс характеризовали свои коммунистические воззрения как определенную партийную платформу, называя своей партией идейное течение, выражающее интересы рабочего класса. Новое в «Манифесте Коммунистической партии» заключается, во-первых, в том, что партия здесь рассматривается как организация передовых представителей рабочего класса, от лица которой и выступают Маркс и Энгельс. Ближайшие задачи и конечные цели этой организации, ее структура, а также обязанности и права ее членов определяются, с одной стороны, программой, каковой и является «Манифест», а с другой – уставом, который, как уже сообщалось выше, был принят конгрессом «Союза коммунистов».

Во-вторых, разрабатывая основы учения о партии, Маркс и Энгельс формулируют ряд важнейших положений об отношении партии к рабочему классу. Коммунистическая партия выделяет и отстаивает общие, интернациональные интересы всего пролетариата; на всех этапах его освободительного движения она представляет это движение в целом. Ее революционная теория есть научное отражение объективно совершающегося исторического процесса, действительно происходящей борьбы пролетариата против буржуазии. У коммунистов нет поэтому таких интересов, которые не совпадали бы с насущными интересами пролетариата всех стран. «Коммунисты борются во имя ближайших целей и интересов рабочего класса, но в то же время в движении сегодняшнего дня они отстаивают и будущность движения» (1, 4; 458). Преимущество коммунистической партии перед другими организациями рабочего класса заключается в том, что она является самой активной, решительной, побуждающей к движению вперед пролетарской организацией, обладающей научным пониманием условий, хода и общих результатов пролетарского движения.

Эта характеристика основных черт коммунистической партии прямо и непосредственно направлена как против сектантства, отрывающего коренные задачи пролетариата от конкретных исторических условий его деятельности, так и против оппортунистического сведения конечной цели пролетарской борьбы к частным, текущим, ограниченным задачам.

Выступая против сектантства, особенно пагубного в условиях приближающейся буржуазно-демократической революции, «Манифест» разъясняет, что коммунистическая партия поддерживает «всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя…

Коммунисты повсюду добиваются объединения и соглашения между демократическими партиями всех стран» (1, 4; 459).

«Манифест Коммунистической партии» подвергает уничтожающей критике теоретические устои буржуазной идеологии. Ее представители, не допуская возможности существования какой-либо другой собственности, кроме капиталистической, обвиняют коммунистов в том, что они хотят уничтожить собственность вообще. Но коммунизм не отменяет собственности вообще (что, конечно, невозможно и не нужно), он уничтожает лишь капиталистическую собственность.

Буржуазные идеологи приписывают коммунистам стремление упразднить личную собственность, приобретенную трудом самого производителя. Но если речь идет о мелкобуржуазной собственности, то ее разрушает капитализм. Капитал же не есть личная собственность, поэтому социалистическое обобществление означает не упразднение личной собственности, а переход от частной собственности на средства производства к социалистической собственности.

Буржуа называют ликвидацию частной собственности уничтожением свободы и личности [224] . Они, следовательно, отождествляют свободу со свободой капиталистического предпринимательства, а личность – с личностью буржуа. «Вы сознаетесь, следовательно, что личностью вы не признаете никого, кроме буржуа, т.е. буржуазного собственника. Такая личность действительно должна быть уничтожена» (1, 4; 440).

224

Это же отождествление свободы с частной собственностью составляет характерную особенность современной буржуазной идеологии. Так, авторы «Капиталистического манифеста» американские социологи Л. Келсо и М. Адлер категорически заявляют, что частная собственность «дает всем людям ту экономическую независимость, в которой они нуждаются для защиты своей политической свободы» (46; 102). Но если это так, то тем самым они должны признать, что подавляющая масса населения капиталистических стран не обладает личной свободой.

Разоблачая лицемерие буржуазных фраз о семье, браке, отечестве, «Манифест Коммунистической партии» отмечает, что дополнение к буржуазной семье и браку образует проституция, что буржуазное государство – тюрьма для трудящихся; лишь в борьбе против буржуазии, низвергая ее политическое господство и устанавливая свою собственную власть, пролетариат обретает свое настоящее отечество. Пролетариат, конечно, национален, но в отличие от буржуазии враждебен национализму. Пролетариат должен организоваться в национальном масштабе как господствующий класс, уничтожить эксплуатацию, а вместе с нею и национальный гнет. Интересы рабочих всех стран и национальностей едины. Это единство обусловлено развитием общественного производства, из него вытекают общие задачи рабочих всех стран и общие в основном пути их социального освобождения.

Буржуазные идеологи обвиняют коммунистов в том, что они бесповоротно порывают с традиционными духовными ценностями [225] . Этому облыжному обвинению Маркс и Энгельс противопоставляют материалистическое положение о зависимости идей каждой исторической эпохи от господствующих производственных отношений. Правда, буржуазные идеологи уверяют, что существуют надысторические идеи, идеалы. На это Маркс и Энгельс отвечают, что во всех антагонистических обществах действительно господствуют некоторые общие всем этим формациям идеи, идеалы, поскольку «эксплуатация одной части общества другою является фактом, общим всем минувшим столетиям. Неудивительно поэтому, что общественное сознание всех веков, несмотря на все разнообразие и все различия, движется в определенных общих формах, в формах сознания, которые вполне исчезнут лишь с окончательным исчезновением противоположности классов.

225

Опыт исторического развития, и в особенности современная историческая эпоха, говорит о том, что социализм является законным наследником всей прогрессивной культуры, а империализм нигилистически ее отвергает. Так, известный антикоммунист В. Шламм утверждает, что сокровеннейшим источником коммунистической «ереси» является стремление человека овладеть законами природы, познать тайны природы: «Истинные, серьезные причины коммунистического потопа станут ясными для тех из нас, кто найдет в себе смелость стать выше банальности. Вера в науку, ересь, развивавшаяся в течение столетий в условиях западной цивилизации, приобретает, наконец, в коммунизме свой социальный эффект» (57; 191). Ценное признание! Оно свидетельствует о том, что проповедниками антиинтеллектуализма являются – и это очень симптоматично – противники коммунизма.

Коммунистическая революция есть самый решительный разрыв с унаследованными от прошлого отношениями собственности; неудивительно, что в ходе своего развития она самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого» (1, 4; 445 – 446). Это положение позволяет глубже понять революционный переворот в развитии общественной мысли, осуществленный марксизмом. Отметая буржуазные утверждения относительно нигилизма, якобы присущего научному коммунизму, оно недвусмысленно ясно указывает, с какого рода идеями бесповоротно порывает марксизм.

«Манифест Коммунистической партии» противопоставляет научный коммунизм ненаучным, утопическим социалистическим и коммунистическим теориям. Прежде всего Маркс и Энгельс подвергают критике реакционный социализм, к которому они относят феодальный и примыкающий к нему христианский, а также мелкобуржуазный социализм, в том числе и его немецкую разновидность. Для всех этих учений характерна идеализация исторического прошлого, стремление предотвратить развитие капитализма, возродить или сохранить изжившие себя общественные отношения. В своей критике капитализма эти учения зачастую подмечали его действительные пороки [226] . Но их положительная программа сводится в основном к защите цеховой организации промышленности и патриархального сельского хозяйства.

226

Так, мелкобуржуазный социализм «прекрасно умел подметить противоречия в современных производственных отношениях. Он разоблачил лицемерную апологетику экономистов. Он неопровержимо доказал разрушительное действие машинного производства и разделения труда, концентрацию капиталов и землевладения, перепроизводство, кризисы, неизбежную гибель мелких буржуа и крестьян, нищету пролетариата, анархию производства, вопиющее неравенство в распределении богатства, истребительную промышленную войну наций между собой, разложение старых нравов, старых семейных отношений и старых национальностей» (1, 4; 450).

Консервативный, или буржуазный, социализм представляет собой, собственно, лишь апологию капиталистического строя, прикрытую социалистической фразеологией. «Свободная торговля! в интересах рабочего класса; покровительственные пошлины! в интересах рабочего класса; одиночные тюрьмы! в интересах рабочего класса – вот последнее, единственно сказанное всерьез, слово буржуазного социализма» (1, 4; 454).

Далее Маркс и Энгельс переходят к рассмотрение критически-утопического социализма и коммунизма. Первые попытки пролетариата добиться социального освобождения относятся к эпохе буржуазных революций XVII – XVIII вв. Идеологическим выражением этих первых попыток был, в частности, утопический коммунизм Бабёфа и других революционных деятелей, о котором Маркс и Энгельс говорят: «Революционная литература, сопровождавшая эти первые движения пролетариата, по своему содержанию неизбежно является реакционной. Она проповедует всеобщий аскетизм и грубую уравнительность» (1, 4; 455). Это указание на свойственные первоначальному утопическому коммунизму взаимоисключающие тенденции – революционную и реакционную – имеет большое методологическое значение; оно позволяет конкретно-исторически оценить как бабувизм, так и последующие утопические системы.