Формула-1. История главной автогонки мира и её руководителя Берни Экклстоуна

— Ничего, запихнём, — улыбнулся Грин, — а одежду нашьём прямо там.

— Спасибо за рекламу, Берни, — поблагодарил тем временем шеф «Рено».

Экклстоун и Лопес перебрались в расположение «Феррари». Фотографии Джей-Ло рядом с алым болидом — мечта отдела рекламы. Они разом окупят 400 миллионов долларов — именно столько «Феррари» тратит на девятнадцать гонок всего за один год.

За двадцать минут до старта напряжение витает в воздухе. Посетителей в это время обычно не жалуют, но для того, кто озолотил «королевские автогонки», делают исключение.

— Привет, Берни, — помахал ему седовласый мужчина из толпы возле боксов «Феррари».

— Привет, Майкл.

— Как дочка?

— Прекрасно, — только и успел в спешке бросить Берни.

— Майкл Дуглас — замечательный человек, — пояснил он через мгновение. Жаль, не получилось уделить побольше времени актёру, который прилетел с Каннского кинофестиваля.

Лопес двинулась обратно к причалу, а Экклстоун зашагал по стартовому полю, где уже выстроились двадцать две машины. Пока истинная звезда «Формулы-1» пожимала руки, с отсутствующим взглядом улыбаясь собеседникам, трибуны приветствовали её криками: «Берни! Берни!»

— Выглядишь расслабленным, — сказал Экклстоун, здороваясь с Нико Росбергом, который замер у своего «мерседеса».

— Зато внутри весь трясусь, — отозвался немецкий пилот.

Мимо прошествовал правитель Монако принц Альбер. На вчерашний приём у него во дворце Экклстоун не пошёл.

Берни обогнул два «вёрджина» в самом конце стартового поля.

— Глупая экономия, — заявил Экклстоун о попытке Ричарда Брэнсона прорваться под софиты «Формулы-1». — Купил дешёвый билет, а хочет в первый класс. Я ему говорил: «Ты приехал на „кортине“, а нужен „роллс-ройс“».

Нет, Брэнсон тут ненадолго. Королевские автогонки — удовольствие для богатых.

— А вот и Лакшми Миттал, — прошептал Экклстоун, заметив индийского сталелитейного магната. Обладатель двадцатимиллиардного состояния беседовал возле болидов «Форс-Индии» с владельцем пивоваренной компании «Кингфишер» Виджаем Маллья. Два дня назад Берни побывал на его огромной яхте, пришвартованной по соседству с «Лайонхартом» Филипа Грина.

Экклстоун вёл с правительством Индии переговоры о проведении в этой стране этапа «Формулы-1» в 2011 году. Маллья, в ушах которого поблёскивали пуссеты с крупными бриллиантами, рассчитывал стать директором индийского Гран-при, и они ещё раз вкратце обсудили перспективы.

— Берни! Берни! — ревели увешанные британскими флагами трибуны. Сотни зрителей нацелили объективы на своего кумира, но тот шёл по залитой солнцем трассе, не оборачиваясь.

— Сегодня они аплодируют, а завтра будут свистеть, — заметил антигерой «королевских автогонок».

На террасах и балконах позади трибун тысячи разодетых тусовщиков, сжимая бокалы с шампанским, ловили в окуляры биноклей шагающего прямо по трассе человека в белой рубашке. С 1929 года богатеи всего мира в сверкающих «роллс-ройсах», «бентли» и «феррари» каждый год съезжаются в Мекку «Формулы-1» — Монако, подтверждая тем самым трюизм Сомерсета Моэма, назвавшего княжество «солнечным местом для тёмных личностей». Для этих людей Берни — настоящий герой.

За последние 36 лет Экклстоун превратил «Формулу-1» из состязания энтузиастов в одно из популярнейших зрелищ на планете. Его не раз освистывали — и всегда недовольство исходило от владельцев старых команд, от тех самых людей, которые благодаря Экклстоуну обзавелись яхтами, частными самолётами и многочисленными особняками. Вместо благодарности они испытывали лишь зависть. Только посвящённые знали, что за минувший год «Формула-1» ещё не оправилась от последствий недавней междоусобицы. Окружённый неумёхами кукловод томился в золотой клетке, которую сам же и соорудил. Миллиардер понимал: появляясь в обществе звёзд, он подчёркивает собственную незаменимость. Во время кризиса такие возможности, как в Монако, — на вес золота.

Этим утром на переговоры в «Кремль» — моторхоум Экклстоуна — прибыла целая процессия. Приветствуя каждого, Берни парой фраз с характерным акцентом уроженца Южного Лондона пояснял собственную позицию. Как правило, его речь заканчивалась словами: «Просто сделай, как я сказал. Потом разберёмся». На улице Флавио Бриаторе — итальянский бизнесмен с подмоченной репутацией — ждал его с другой затеей. Желая вернуть себе доброе имя в «королевских автогонках», он решил сфотографироваться с Экклстоуном. Защёлкали четыре десятка фотоаппаратов, и тут репортёры заметили Михаэля Шумахера — тот раздавал интервью. Немец, как и Бриаторе, планировал вернуться. «Игрушки для позёров», — бросил бы какой-нибудь циник. Никто даже не заметил, как Ричард Брэнсон прошагал к своему тёмному моторхоуму.

За пару минут до старта Экклстоун, Мик Джаггер и Наоми Кэмпбелл устроились в мягких кожаных креслах, надёжно укрывшись от оглушительного рёва двадцати двух мощных моторов, выдающих по 200 миль в час. Проложенная по узким улочкам трасса требует от пилотов высочайшего мастерства. Болиды понеслись мимо самых дорогих домов Европы, и уже на первых минутах один из «уильямсов» врезался в металлический отбойник. Крыло и одно из колёс так и остались валяться на повороте.

— Приехал, — заметил Джаггер, обращаясь к приятелю с просьбой сфотографировать, как они с Экклстоуном вместе смотрят телевизор.

Через пару минут из «макларена» Дженсона Баттона повалил дым. Прошлогодний чемпион потерпел неудачу из-за нерадивого механика.

— В первые пять минут всегда интересно, — пробормотал Джаггер.

— Нервничают. Им там непросто, — согласился Экклстоун.

Звёздные уроженцы лондонского предместья Дартфорд относились друг к другу с грубоватым дружелюбием.

— Это невероятное испытание, — говорил перед гонкой австралиец Марк Уэббер. — Трасса в Монако живёт по своим законам, тут нет разницы между мелкой ошибкой и серьёзной. Исход всегда один — машина всмятку.

Именно головокружительные гонки сблизили Джаггера с Экклстоуном.

— Едешь на гастроли? — не оборачиваясь, спросил владыка автоспорта у короля рока.

— Не-а, — отозвался исхудавший к 65 годам музыкант, любуясь своей высоченной подружкой Л'Рен Скотт, и продолжил: — Берни, если останешься до среды, то приезжай в Канны на наш новый фильм. Будет вечеринка.

Экклстоун едва заметно кивнул. На вечеринки он не ходит.

— Дорогуша, я тебе позвоню, когда проснусь. Тогда и поговорим о встрече. Не хочу тебя подводить, — протянула Наоми Кэмпбелл.

Супермодель устроилась с телефоном в дальнем углу моторхоума и отказывалась от предложенной кем-то работы. Закончив разговор, она обернулась к спутнику:

— Я проголодалась. Хочу обедать.

Компания Джаггера ждала катер, чтобы отправиться на «Лайонхарт».

— Лодка подошла, — сообщил вечно липнущий к знаменитостям толстяк, которого посылали с разными поручениями.

«Лайонхарт» пришвартовался в пятидесяти метрах. Наоми протиснулась к Берни, чтобы попрощаться.

— «Форс блю» у того же причала через шесть яхт от вас, — рассмеялся Берни.