Формула боя
Шрифт:
«Ночью не снимал?»
«Нет. Начал в половине пятого. Ну что, я пошел?»
«Да, счастливо».
Панорама снова качнулась, человек вышел из машины.
– Коротко, – буркнул Рябов.
– Вот, Михаил Анатольевич, смотрите, – Кожевников нажал на «паузу». – В кадр попала только часть лица. Надежда на то, чтобы сделать по этому фрагменту фоторобот, ничтожна. – Он возобновил воспроизведение.
Рябов понимал это, он видел на экране крепкую фигуру в пиджаке, удалявшуюся в сторону четвертого подъезда. Вскоре она пропала из виду. Кожевников перемотал почти до конца, дав возможность шефу увидеть окончание. Потом он поставил другую
Да, теперь Рябов на сто процентов был уверен, что слежку за домом Никишиных вел заказчик. Прошло всего несколько часов с того времени, как следователь получил по телефону первое сообщение о «волнении» возле главного объекта, а в руках у него уже были практически все – и Никишин, и заказчик. Пусть даже не в руках, но они были настолько близко, что сейчас просто не верилось в их исчезновение. Ушли все без исключения, не оставив после себя почти никаких следов. Правда, видеокамера и кассеты, оказавшиеся в машине, серьезные улики. Пожалуй, Рябов, оглянувшись назад и посмотрев вперед, мог бы назвать это удачей, однако как ни крути, а главная удача и, наверное, полная победа все же ускользнули от него.
Тот же голос внятно произнес: «Михаил Шабунин, квартира № 10, время 7.35».
– Он назвался мне как раз этим именем и назвал ту же квартиру. Мы проверяли, такой человек действительно проживает по этому адресу.
– Это он? – спросил Рябов, глядя на стройную фигуру на экране телевизора, идущую вдоль дома.
– Я с ним лично не общался, его проверял Лезин. По видеозаписи Лезин подтвердил: это Шабунин.
На экране надоедливым прямоугольником продолжал висеть дверной проем в подъезде, но Рябов смотрел на него отсутствующим взглядом; сейчас он слушал. Слушал, как офицеры наружного наблюдения докладывали на пульт о том, что они сменились.
«Так и под трибунал недолго залететь, – удрученно думал следователь. – Они прослушивали нас, а мы вообще не подозревали о существовании нескольких постов наружного наблюдения с автомобилем-диспетчерской почти посередине двора. Как давно они следят, если знают даже по фамилиям некоторых жильцов дома?»
«Третий! Гена! Она вошла в контакт!»
«Берите его».
«Гена, похоже, мужик не при делах».
Рябов почувствовал, что багровеет; ему было стыдно за собственный непрофессионализм. А может, оттого, что рядом работали более слаженно и хладнокровно. Хотя и его противники допустили ряд ошибок, но кое-что все же исправили.
Рябов сосредоточился на прослушивании, обращая внимание Кожевникова на имена, произнесенные человеком из машины.
– Да, Михаил Анатольевич, мы составили список из нескольких фамилий. Того, кто… кого я упустил, зовут Андрей. Во всяком случае, к нему трижды так обращались: один раз некто Лобанов – это мы вычислили, анализируя данные, и дважды Куликов. Много фраз в разговорах, которые, так или иначе, остаются туманными.
– То есть?
– То есть нельзя сколько-нибудь точно определить число наблюдателей.
– Но
хоть приблизительно вы определили?– У нас получается разброс – от шести до десяти человек.
– Фамилии пустили в работу?
– В общем, да. Только результат будет к Новому году.
Рябов сделал вид, что не понял. Кожевников тут же подыграл ему, объяснив:
– Представляете, сколько в Москве Куликовых и Лобановых? А в области?
– Н-да… Но все же не стоит опускать крылья. Бывало, что только по одному имени находили нужного человека.
– Время, Михаил Анатольевич.
– Пусть МВД занимается этим вопросом. Дайте им возрастную установку: от 20 до 35 лет.
– Мартышкин труд.
– Пускай трудятся, это их любимое занятие. Кстати, ты хорошо контактируешь с ними?
– Да, нормально.
Рюмки все еще стояли на столе. Подполковник снова достал коньяк. Выпили. Затем отчетливо, с малыми паузами, Рябов произнес:
– Ты, Геннадий, извини, конечно, что я сорвался тут на тебя… Мы работаем с тобой недавно, характеров друг друга не изучили, да еще дело попалось такое… В общем, извини.
– Все нормально, Михаил Анатольевич. Если вы думаете, что я обиделся, то вы ошибаетесь. Я же все понимаю.
– Вот и отлично. Теперь то, о чем мне передали, а я не успел тебя расспросить. Только в темпе блица. Что по машине, из которой велась съемка?
– Угнана 16 мая этого года.
– А иномарка? «Фольксваген», кажется.
– То же самое. Угнан 27 февраля.
– Видеокамера?
– Данных пока нет. Пытаемся выяснить, каким магазином была продана. Правда, если идти этим направлением, результаты по времени будут соответствующими.
– Не ты же будешь ходить по магазинам?
– Нет, конечно.
– Тогда успокойся. Тем более что это не единственный путь. Что насчет винтовки?
– Вообще-то это карабин. На нем отпечатки пальцев только одного человека. Снайпера.
– Которого расстреляли по пути в нашу контору.
– Да. Сам карабин американского производства, «уивер найтхок», очень удобный, с выдвижным плечевым упором и передней рукояткой. Когда его извлекли из тайника в спинке кресла, он был готов к работе: заряжен, переведен в режим огня, с оптическим прицелом. Попал карабин в Россию, конечно же, нелегальным путем. Никаких данных по нему нет.
– Ты хорошо разбираешься в оружии.
– Будем говорить так: я люблю оружие.
– Ладно… Меня интересует такой вопрос: те люди, которых послал… назовем его Андреем… так вот, те, кого послал Андрей, сумели проследить за незнакомцем в темных очках и кепке?
Кожевников пожал плечами.
Рябов продолжил:
– Точно такой же вопрос у меня относительно Ольги Никишиной. Жаль, что Андрей снялся с места так рано, иначе бы мы увидели, кто приходил к ней. У нас был бы реальный человек, с описанием внешности. Очень жаль… А что показала баллистическая экспертиза? Нет ли в розыске автоматов, которыми была расстреляна машина?
– Нет. Автоматы, судя по всему, чистые.
– Ну что ж, я вижу, что на нас быстро работают в лабораториях. Хотя по идее иначе быть не должно. Отдай обе кассеты специалистам, пусть посмотрят.
– Хорошо, Михаил Анатольевич. А как насчет фотографии убитого? Будем показывать по ТВ?
– Вначале хотелось бы услышать твое мнение.
– Мне кажется, не стоит этого делать.
– Согласен. Хочу сказать, что довольно много людей засветилось в этом деле, а мы еще никого из них не знаем.