Форсайт

— И летучие твари.

— Не встречала тех, кто их вблизи видел. Но это всё фауна форсайта. А куда делись крысы, собаки, кошки?

— Ниблы сгрызли. — Я пожал плечами. — И людей мало. Я не про живых, я про тела. В квартирах бывают, но обычно те, кто покончил с собой.

Лена кивнула:

— Вот это и странно, Никита. Куда делись животные и девяносто процентов людей?

Она залпом допила вино и встала.

— Пойдём? Или останешься?

Лена улыбнулась, и в улыбке крылось чуть больше, чем в словах.

— Пошли, — согласился я. — Будем отрабатывать бесплатную выпивку.

То ли похолодало, то ли я просто нервничал — мне показалось, что на улице стоит лёгкий морозец. Сыпал снег, лёгкий и сухой, будто белая пудра. Мы молча шли по аллее к коттеджу. Я молчал, Лена что-то мурлыкала себе под нос, иногда начинала пританцовывать и кружиться, будто вальсируя с невидимым партнёром. Когда мы проходили мимо фонаря, она резко взяла меня за руку, посмотрела в глаза. Мы начали целоваться и простояли так пару минут.

— К тебе или ко мне? — спросила Лена, оторвавшись от моих губ.

— Как хочешь, — сказал я.

Мы ускорили шаги, держась за руки. Алкоголь шумел в голове. Всего месяц до События и апокалипсиса, а секс — лучшее лекарство от страха смерти.

К тому же она мне действительно нравилась.

Но у нашего коттеджа стоял Григорян. Стоял давно, длинное чёрное пальто и вязаный берет были припорошены снегом.

— Ну нет... — пробормотала Лена. — Ну зачем...

Мы подошли.

— Я вас долго не задержу, — сказал Артур Давидович. — Леночек, мне нужен Никита на пару минут.

— Хорошо, дядюшка. — Лена потянулась, чмокнула его в щёку и скрылась в своей двери.

У меня мелькнула злая и дурацкая в своей простоте мысль. Я посмотрел на Григоряна.

— Послал Господь племяшку, — вздохнул Григорян.

— Племянницы — они такие, — процедил я.

Артур Давидович пристально посмотрел на меня.

— И не говори, Никита... Тебе это фото что-то говорит?

Он достал телефон и показал мне экран. Светловолосая девочка лет пятнадцати-шестнадцати, стоит в каком-то спортивном зале в обтягивающем трико, с длинными лентами на палках в руке. Гимнастка, значит?

— Ага, — кивнул я. — Это та, которая со свечой сидела, а потом словно змея стала... Миша её Нюрой назвал. Нюра?

— Анна, — сказал Артур Давидович. — То есть Нюра, да.

— Не понял.

— Имя Нюра — сокращённая форма имени Анна.

— Как это так? — не понял я.

— Велик и таинственен русский язык, — Артур Давидович вздохнул. Стоял и размышлял о чём-то.

— Тоже форсайтница? — сказал я. — Нам что, её в команду брать?

— Не знаю. Пока не берите. — Григорян покачал головой. — Надо осмыслить... держитесь от неё подальше.

Он спрятал телефон, а вместо него достал из кармана маленькую стеклянную фляжку. Протянул мне.

— «Ахтамар». Я же армянин, мне положено дарить коньяк. С «Форсом» сочетается, не беспокойся.

Я невольно взял фляжку, но Артур Давидович не сразу отпустил её.

— Ленку не спаивай, рано ей ещё.

— За племянницу беспокоитесь? — кивнул я.

— Я за всех вас беспокоюсь. А тут всё же родная кровь.

Он отпустил фляжку и пошёл к главному зданию. Пройдя метров десять, бросил, не оборачиваясь:

— Не засиживайтесь! Утром мне нужны от вас свежие форсайты.

В полной растерянности я смотрел ему вслед.

Потом откупорил фляжку и сделал глоток.

Коньяк был ароматный, крепкий и словно бы даже прочистил мне мозги. Я спрятал фляжку в карман, поднялся на веранду, помедлил секунду и открыл дверь к Лене.

Она сидела на кровати, завернувшись в одеяло и мрачно смотрела на меня.

— Так он на самом деле твой дядька? — спросил я.

Лена кивнула.

— Троюродный. Седьмая вода на киселе. Я его до форсайтов и видела-то всего пару раз.

— А к чему тогда весь цирк?

— Неудобно как-то... родственница начальника. — Она пожала плечами. — Ляпнула случайно, подумала, что ты напряжёшься. Стала выкручиваться. А теперь ещё неудобнее.

Я только сейчас заметил, что по полу разбросана вся её одежда.

— Тут камеры! — вспомнил я.

— Свои я давно отключила. И с дядьки взяла слово, что не включат.

Она встала и сбросила с плеч одеяло. Осталась стоять, совсем обнажённая, прижимая руки к бёдрам, будто удерживая их от того, чтобы прикрыться.

Наверное, чтобы вот так предлагать себя едва знакомому мужчине, девушка должна быть очень смелой или очень безбашенной.

Хотя мы здесь все такие.

Я подошёл, сбрасывая куртку. Обнял её. Почувствовал, что Лена дрожит мелкой дрожью.

— Ты чего?

— Не знаю, — жалобно сказала она. Заглянула мне в глаза. — Я утром тебя из окна увидела и решила, что ночь проведу с тобой. Так что учти... я очень упрямая и целеустремлённая...

Из окна увидела?

Значит, нарочно выскочила из дверей в трусиках и футболке?

— Мне повезло, — сказал я.

Было уже ближе к полуночи, когда я сел в кровати и посмотрел на Лену. Она лежала, глядя на меня, и улыбалась.

— Наверное, мне надо к себе, — сказал я. — Твой дядюшка требует форсайтов.

— Можем здесь, вместе, — предложила Лена. — У меня есть капсулы.

Я погладил её по животу и покачал головой:

— Нет... я не усну.

— Тогда кыш отсюда! — Она изогнулась и хлопнула меня подушкой по голове. — Только посмей утром не прийти!

В результате ушёл я не сразу. В одних трусах и держа одежду в охапке. Пробежал в свою комнату, умылся. Подумал, что отсутствие зеркал — это очень хорошо, наверняка у меня до глупого довольная физиономия.

На столе за время моего отсутствия появилось блюдце, в котором лежала капсула. Я проглотил её, запил водичкой, прыгнул в кровать.

И вдруг понял, что тревожило меня последний час.

На фотке, которую показал мне Артур Давидович, была та самая Анна-Нюра, которая в форсайте превращалась в девочку-змею.