Фотографическая карточка

Кодемор решил пообедать, а потом направился в театр. Бедно одетого молодого человека он больше не видел, но был уверен, что за ним подсматривает кто-нибудь другой. Завтра он убежит. Ночью соберется, а утром исчезнет из Лондона. После театра Кодемор преспокойно поехал домой готовиться к побегу. Эти приготовления состояли в том, что он сжег письма и бумаги, уложил нужные вещи в ручной чемодан, вынул пальто и плед, а из ящика письменного стола достал туго набитый бумажник. После этого ростовщик разделся и лег спать.

Куда бежать? Кодемор еще не решил окончательно, но предполагал направиться в Шотландию. Он думал, что ему нетрудно будет обмануть полицию. Когда он возьмет билет и займет место с таким ничтожным багажом, полиция, конечно, догадается, что он хочет сбежать, а он сядет во второй класс в последнюю минуту и выйдет на первой станции. Для этого он намеревался взять два билета: один первого класса в Эдинбург, другой второго до первой станции от Лондона. Идея была замысловатая, однако Кодемору не удалось привести ее в исполнение. Гроза всех преступников мистер Ашер наметил его своей жертвой.

Вернувшись в Лондон и узнав от своих подчиненных, что Кодемор дома, сыщик — с тем уважением к своим жертвам, которое всегда отличало его поступки, — решил подарить ростовщику еще одну спокойную ночь. Попросив своего коллегу, констебля Брукса, зайти к нему в восемь утра, Сайлас Ашер отправился домой и лег спать.

В назначенное время мистер Ашер был уже одет. Увидев из окна приближающегося констебля, сыщик сошел с лестницы. Ему были известны заведенные в доме Кодемора порядки. Женщина, убиравшая комнаты, приходила в восемь часов, конторский мальчик, или третий клерк, как он любил называть себя, в девять, а другие два клерка в десять. Когда явился мистер Ашер, служанка подметала лестницу, дверь была отворена.

— Вот тебе раз! Ведь это полиция! — ужаснулась женщина, когда Ашер в сопровождении констебля прошел мимо нее.

Сайлас Ашер тотчас поднялся на второй этаж; там он остановился и сказал своему спутнику:

— Ждите здесь, Брукс, и не приходите, пока я вас не позову.

Потом Ашер отворил дверь спальни и очутился лицом к лицу с Кодемором, который был полуодет и держал щетку в руках.

— Это что за черт! Зачем вы пришли? — сердито воскликнул ростовщик.

— Бесполезно шуметь, мистер Кодемор. Я сержант Ашер и пришел арестовать вас за убийство Джона Фосдайка в Бенбери в прошлом сентябре.

— Арестовать меня за убийство Джона Фосдайка?! — Кодемор положил щетку, отступил на три шага и протянул руку к крышке ящика, стоявшего в углу комнаты.

— Да! — сказал Сайлас Ашер, мгновенно бросившись к Кодемору и схватив его за руку. — Бросьте эти глупости! Зачем вам револьвер? Вы на площадке найдете другого человека, у двери третьего, и вас все равно арестуют. Вы думаете, что, застрелив меня, докажете свою невиновность? Завершите ваш туалет, мы сядем в кеб и спокойно поедем в Скотленд-Ярд, а потом в Вестминстер.

— Вы правы, мистер Ашер, — сказал ростовщик, — извините меня, это от волнения.

Кодемор окончил туалет и вышел из уборной с туго набитым бумажником.

— Могу я взять это с собой? — спросил он. — Тут порядочная сумма денег.

— Разумеется, — ответил Ашер, — эти деньги ваши до тех пор, пока вас не отдадут под суд, что произойдет не позже полудня. Потом мы можем сохранить их для вас или отдать кому захотите.

— Да, тут больше двухсот фунтов, — сказал Кодемор с расстановкой, — я, конечно, ничего не знаю об этом бенберийском деле, но уже одно это обвинение может запятнать человека моей профессии. Я часто слышал, что такие люди, как вы, наживают больше денег, не поймав вора, нежели отыскав его…

— Оставим это, мистер Кодемор. Я, разумеется, понял, что вы хотите сказать, но Сайлас Ашер никогда не кривил душой, а теперь уже поздно начинать. Вы готовы?

Ростовщик обреченно кивнул, тогда сыщик высунул голову в коридор и крикнул:

— Кеб, Брукс!

Через несколько минут Брукс доложил, что кеб у подъезда. Ашер подошел к Кодемору и сказал:

— Я не желаю показаться невежливым, но мне придется надеть на вас вот это.

— Постойте! — вдруг воскликнул Кодемор. — Принесите мне конверт из той шкатулки, что стоит позади вас… У меня это не отнимут? — спросил он с тревогой, показывая сыщику фотографическую карточку.

— Нет, — ответил Сайлас Ашер, глядя на Кодемора с любопытством.

Кодемор осторожно положил карточку в конверт и вместе с бумажником спрятал на груди, потом протянул руки и сказал:

— Я готов.

Через мгновение железные наручники были застегнуты на его руках, и он вместе с Сайласом Ашером направился к двери, где их ждал Брукс. Ашер поручил своему подчиненному отвезти пленника в Скотленд-Ярд, а сам вернулся в дом осмотреть комнаты Кодемора.

Сыщик никогда этим не пренебрегал. Он знал о странной мании убийц сохранять улики. Они всегда так ничтожны, что в глазах преступников не значат ничего, а между тем именно эти незаметные детали и могут затянуть петлю на их шее.

Ашер безуспешно осмотрел гостиную и столовую, а потом поднялся на второй этаж. И там его поиски ничем бы не увенчались, если бы он не решил осмотреть ящики в туалете. В первом лежали только бритвы, но во втором между старыми пуговицами и изломанными булавками мистер Ашер заметил одну вещь, которая навела его на размышления.

— Странно, если это тот самый, — сказал сыщик себе под нос. — Все-таки удивительно, какие ошибки допускает человек, совершивший почти гениальное убийство…

С этими словами Сайлас Ашер положил в карман простой комнатный ключ.

XXXVIII. Процесс

Бенберийское убийство почти забылось; большинство сходилось во мнении, что полиция никогда не поймает Фоксборо. Поэтому, когда в газете «Земной шар» появились напечатанные крупным шрифтом слова «Бенберийское убийство, арест убийцы», это произвело в Лондоне сенсацию. Газетчики кричали во все горло: «Арест бенберийского убийцы!» и брали за номер вдвое дороже.

Уголовный процесс привлек к себе всеобщее внимание. Мистер барон Бембльшан, назначенный председателем, был, без сомнения, неподкупен, беспристрастен, как и все английские судьи, и обожал председательствовать на громких делах.

Когда сэр Хорэс Сильвертон встал прочесть обвинительную речь, в зале суда можно было бы услышать падение булавки — с таким любопытством внимали присутствующие загадочной истории, рассказанной одним из самых даровитых и красноречивых ораторов. Вначале сэр Хорэс пересказал подробности убийства, с которыми публика была уже знакома, затем остановился на минуту, отер лоб носовым платком и продолжал уже совсем другим тоном. Его спокойный, ровный голос уступил место лихорадочному нетерпению, с которым люди возвещают миру великие истины.