Фраер

В восемьдесят четвертом его вычислили и зажали за Джелалабадом. Молотили кишлачок часа три и с воздуха, и пару «саушек» подтянули. Пошли чесать: ноль! Испарились «духи»! Куда? Выяснилось потом, через «зеленых» прошли с пленными моджахедами какие-то наши спецназовцы. Пароль назвали, грузовик реквизировали, всех обматерили, да еще проводника прихватили, командира взвода, он их якобы знал. А потом Казбек пропал куда то. Как испарился. Может убили. А может за границу ушёл.

Я это к чему рассказываю? Думаю всё время. А может быть он и прав был, это лейтенант? Если и погиб, то как мужчина. С оружием. А не сдох, как мы. От тоски!

– Да брось ты о плохом, Душман.- Морщился Парамонов, разливая остатки водки и роняя пепел на китель.
– Я помню, мы в учебке однажды поймали скорпиона. Хотели проверить, убивают они себя когда видят, что выхода нет, или нет. Облили вокруг него бензином. Подожгли. Хотели посмотреть, как с собой покончит. А он посидел в кольце огня. Дождался пока прогорит и ушёл. Поймали следующего. Тот тоже самое. И не подумал себя убивать. Сгорел. Наверное до последнего надеялся вырваться. Вот так и человек, надеется до последнего. Понял? Вот и ты надейся. Надо!

Ладно, переночуешь здесь. Сигареты я тебе оставлю. А утром, перед подъёмом выпущу. Давай солдат!

Клацнула дверь. Парамонов ушёл.

Утром Серёга Бревнов вернулся в отряд. С этого дня Парамонов его не замечал.

Нормальные, а если точнее, более или менее адекватные среди мусоров тоже встречались. Но реальность была такова, нацепил погоны, стал частью системы – значит, всё сделанное тобой- законно.

Парамонов был большой придумщик.

Зимними вечерами, когда рано темнело, Парамон любил накинуть поверх кителя с погонами зэковскую телогреечку и проскочить в угол локалки, где, на корточках, в полукруге укуривались дурью. Обожал он такие игры.

Парамону таким образом неоднократно удавалось раскуриться на халяву и подслушать много интересного.

Так однажды он узнал, что возможно является близким родственником осужденного Руслана Таирова.

Таиров сделал глубокую затяжку и подлечивая папиросу слюной, выдохнул:

– Парамон, я его мама ипал, такой гяндон. Вчера у меня шмаль отобрал.

Русик происходил из старинного казикумухского ханского рода. Всё в нём было породистым, руки, жесты. Зэковский бушлат он носил, как смокинг и даже в арестантской робе походил на лорда. Это внушало уважение. Кроме того, говорил с акцентом, как Сталин. Это вызывало трепет. А главное— приходился очень дальним родственником старшему куму капитану Гиреханову, который тоже происходил из какого то крошечного дагестанского племени.

Гиреханов был мастером спорта по боксу и потому пользовался среди офицеров зоны непререкаемым авторитетом. Даже несмотря на то, что его считали чуркой.

Благодаря покровительству старшего кума, Русик в лагере не боялся никого.

Включая хозяина, полковника Бастора Юрия Оскаровича, который появлялся как ясное солнце. Всем рулила оперчасть.

* * *

Напуганный угрозами зэков Гоша решил завести телохранителя. Выбор его пал на Душмана. Он был неприхотлив, как саксаул, верен как пёс и совершенно без башки, словно герой романа Майн Рида.

Но была у него одна странность. Он приходил в волнение от обнажённого мужского тела. До поры до времени Гоша этого не знал.

Теперь, если Гоша выходил из локалки, Душман отрабатывая должность бодигарда и полученные сигареты, должен был тащиться за ним следом.

Дуля громко хохотал и декламировал:

Я пули вёдрами глотал!

Я кровь мешками проливал!

Я Кандагар завоевал!

Пока народ наш мирно спал.

И море баб перееВал!"

Бревнов огрызался:

Срёт где попало, оставляя кал,

У него не держит жопа— он шакал…

Юра Дулинский тут же напоминал служаке его прошлое:

– Ну ты, автоматная рожа! У тебя ж, быка, вся грудь пулемётными лентами перепоясана, а ты ещё базло раскрываешь на честных пацанов!

Душман сидит на шконке. В левой руке он держит пряник с толстым слоем маргарина. Рядом Дулинский.

Вчера был ларёк. Душман на всю отоварку накупил пряников и маргарина.

– В Афгане пряники только по праздникам давали, на майские или ноябрьские. А здесь, ешь от пуза, были бы только деньги.- Говорит он.

Дуля желая посмеяться спрашивает:

– Серёга, так что министр обороны? Ответил?

Душман качает головой:

– Не-аааа!..Мне Парамонов по секрету сказал, хозяину из приёмной министра звонили. Сказали, сержанта Бревнова в Чечню не пускать.

Дулинский подкалывает:

– Эскалации напряжённости боятся, Серёга! Политика!

Душман откусывает кусок пряника.

– Ничего! Я вчера президенту написал. Через волю отправил. Борис Николаевич разберётся.

Гошин крик доносится из глубины каптёрки, словно звук милицейской сирены.

– Надо идти – сказал Душман.

– Ну да!- Усмехаясь говорит Дуля- Служба есть служба.

Душман поднялся, стряхнул с колен крошки. Затем, не оглядываясь, двинулся на крик завхоза.

– Где вас только ловят! – усмехался Дулинский.

Всё перемешалось в этом мире. Вор в законе Джаба Иоселиани отсидев около двадцати лет, окончил вечернюю школу и театральный институт став доктором наук. Читал лекции в Тбилисском театральном институт и написал несколько книг.

Орденоносцы и герои войны, напротив, часто терялись в лагерной массе. Более того, многие их них охотно шли в лагерные полицаи.

* * *

Вскоре на Гошу был совершён теракт.

Он пожаловался Душману, что у него болит спина. Тот предложил сделать массаж. Во время лечебной процедуры Гоша с ужасом увидел, что у Душмана на месте ширинки оттопырились брюки.

Краснолицый, взъерошенный, Гоша выгнал Бревнова из каптёрки и пока орал в коридоре, кто-то из зэков огрел его пожарным ведром. Гоша получил лёгкую контузию, следствием которой была частичная амнезия. При этом Гоша напрочь забыл, кто его ударил и за что.

Телохранитель Душман обидевшись на Гошу, в это время сидел у кого-то в проходе. Защищать своего патрона он категорически отказался.

Юра Дулинский потом сказал,- «А что? Вполне революционная ситуация. Караул устал».

Несмотря на потерю памяти Гоша всё же уволил Душмана за предательство. Без выдачи выходного пособия.