Фрагменты случайных встреч. Сборник рассказов

– Мне следовало догадаться, – прорычал он.

– Следовало, – подтвердила я, отряхнувшись. Щепки запутались в шерсти и неприятно щекотали кожу.

Волк раззявил огромную пасть, бросился на меня. Я отпрыгнула и едва не угодила в яму. Откатилась в сторону, прижалась к траве. Тут же почувствовала боль в боку – резкую, жгучую. В нос ударил приторный металлический запах, шерсть намокла. Я дёрнулась, освободилась от волчьих цепких объятий. Изловчилась и вцепилась волку в горло. Он взвыл и упал на спину, старательно отпихивая меня лапами. Бок заныл, я поневоле ослабила хватку и снова оказалась на траве. В глазах предательски потемнело.

Рядом что-то просвистело, прямо над самым ухом. Послышалось шипение и короткий, сдавленный рык. Я с трудом поднялась с травы и осмотрелась. Суровый мужик, похожий на Терминатора, тряс волка, как жалкую шкурку. Разорванную пополам и окровавленную …

– Кто ты? – осторожно спросила я.

– Дровосек, – отозвался тот, весьма самодовольно.

Я огляделась. Вокруг по-прежнему была лишь трава, истыканная зияющими дырами.

– А деревья где?

– Я очень старательный дровосек, – громко заржал он. Облизнулся и впился острыми зубами в трепыхающуюся в его руках тушу.

– Что ж, удачи. – Я развернулась и направилась прочь.

– Обычно в таких ситуациях говорят «спасибо», – укоризненно прочавкал дровосек.

– В таких ситуациях говорят «приятного аппетита», – возразила я и укрылась под домом.

Пришлось ещё разок собраться с силами и погрузиться в безжалостный омут превращения.

Я закуталась в плащ, взяла корзинку. Дурацкий ободок оставила валяться в грязи, всё равно он мне не нравился. Вернусь домой, выкину из гардероба красные вещи, любые. Соберу горкой и сожгу. Обязательно. Вот только разберусь с бабушкой.

Наружу я выбралась, стараясь не обращать внимания на кровоточащий бок. В доме больше не чувствовалось хищника. Поставив корзинку на тумбочку, я без колебаний сдёрнула крышку и извлекла прозрачный флакон причудливой формы. Внутри круглой и плоской бутылочки пенилась мутно-красная жидкость. Я выдернула пробку – жидкость пахла мёдом, сгущёнкой и шербетом. Если это кровь, то она принадлежит странному существу.

– Ты чуть всё не испортила, – настиг меня голос. Занавеска отлетела в сторону и в прихожую вышла девушка с ослепительно белыми длинными волосами. Одета она была в пальто… и всё.

– Ты была здесь? – удивилась я. – Могла бы помочь.

– Я знала, что моя внучка справится, – бесцветно ответила она. – Он всего лишь Хранитель леса. Очередной… Сколько их было. Впрочем, суть не в том. Полагаю, это моё?

Бабушка кивнула на плоский флакон и протянула руку. Но вместо того, чтобы его отдать, я отступила к двери и спросила:

– Какой ещё Хранитель?

Она подошла ближе, вглядываясь в меня поразительно хладнокровным взглядом. От неё веяло приторной сладостью, безмолвной и неживой. Почти так же как от мамы, только гораздо выразительнее.

– Кто ты? – не выдержала я. – Кто вы все?

– Как кто? – ответила она, не моргнув. – Твоя семья. Просто щеночку не повезло – в отца уродилась. Дурная кровь. Но мы решили тебя оставить, авось пригодишься. И как видишь, не ошиблись.

Я лишь ухмыльнулась. Потому что поняла, кто они. А главное: они не способны любить. Не могут, не умеют. Ни бабушка, ни мама. Дело не во мне, а в них. Им не дано понять. Они кормятся чужим теплом, ведь в них самих – пустота. Та же пустота, что и в этом тусклом местечке. Ревт… в посёлке с таким названием самое место всяким тварям.

– Вы не моя семья, – твёрдо сказала я. – А тебе лучше остаться тут.

Бутылочка звонко разбилась о стену, окрасив потрёпанную обивку бурыми брызгами. Пол заблестел россыпью мелких осколков. Бабушкино лицо исказилось, стало серым. Она бросилась к стене и впилась в неё ногтями.

– Дрянь, – совсем нечеловеческим голосом прошипела бабушка, сдирая обивку когтями. – Сплошные инстинкты, ноль мозгов.

– Счастливо оставаться, – искренне пожелала я, хлопнув напоследок тем, что осталось от двери.

Дровосек сидел на траве, дожёвывая последний кусок Хранителя леса. Вид у мужика был довольный – глаза сыто блестели, по подбородку стекали остатки банкета.

– Где выход? – поинтересовалась я.

– Врата? – Он захихикал и указал грязным пальцем за домик. – Там.

Я поковыляла к цели. Дровосек настиг меня в три шага.

– Неужто не наелся? – прямо спросила я. Бок ныл, плащ пропитался кровью и лип к коже. Я ужасно устала и не смотрела куда ступаю – пожалуй, провалиться в пустоту было бы не так уж плохо.

– Я тебя провожу… – нахмурился он и, похоже, обиделся.

Врата, и правда, оказались недалеко от дома. Соединяли землю и свёрнутое в рулон небо, закрывая пустоту завесой из пульсирующих сгустков. Они переливались и играли, как безобидные пылинки в лучах солнца. Кружили в безумном танце, тянулись ко мне. Приглашали войти.

– Часть тебя останется здесь, – напомнил дровосек.

Точно. Дань. Её платят все.

Я попыталась успокоиться. Шумно выдохнула. Пошла вперёд и увидела…

– Извини, ты пень? – прямо спросила я.

– Я камень, ага, – ответил «пень». – Между прочим, минерал, очень полезный и волшебный.

– А так и не скажешь, – просипела я. – Отчего же ты такой серый?

– Бери выше, – треснувшим голосом ответил камень. – Не такой, а такая! Что думаю, то и говорю – а по четвергам приношу несчастье.

– Ну да, – заметила я. – Всё время на открытом воздухе: дождь, снег, птицы. Реальное несчастье. Тут посереешь.

Дровосек за моей спиной хихикнул.

– Я стерегу знак, – сообщила камень обиженно. – Угадай, какой и иди.

– Нечего и гадать, мягкий, – сказала я, и потеряла опору под ногами. Внизу разверзлась пустота: свистящая и холодная, одно бесконечное ничто. Мир содрогнулся, я ощутила горький запах безнадёжности. И поняла, что вишу над зияющей дырой, а мой заботливый спутник держит меня за капюшон, будто нашкодившего щенка.

– Смотри, куда идёшь, – с укором произнёс он.

– Спасибо, – на этот раз расщедрилась я.

Он улыбнулся мне и неожиданно притянул к себе. Его объятия застали меня врасплох, но оказались очень ласковыми, как и последовавший за ними поцелуй. Нежное касание губ с солёным привкусом крови. Неповторимым ароматом только что отнятой жизни. Я почувствовала приступ дикого, неконтролируемого голода, знакомый и ненавистный.