Фрактальный принц

— Все, — отвечает Миели. — Все, кроме смерти.

Глава двадцать первая ТАВАДДУД И АКСОЛОТЛЬ

Сумангуру заканчивает рассказ. Он спокойно смотрит на Кафура. Глаза гогола сверкают в прорезях маски.

— Ну? — подает голос Таваддуд. — Ты слышал эту историю?

— Я принимаю плату, — отвечает Кафур. — Хотя было бы намного лучше услышать ее окончание. Или Господин Со Шрамами оставил окончание на будущее?

— У правдивых историй не всегда бывает окончание, — заявляет Сумангуру.

— Ну хорошо. — Кафур встает. — Таваддуд, дитя мое, твою просьбу нелегко выполнить. Зайбак-Аксолотль ушел в пустыню, и теперь он вне досягаемости атара. Чтобы сплетение осуществилось, атар необходим, только в нем ваши мысли могут соединиться. Но старый Кафур хитер. Старый Кафур мудр и знает, как оседлать вихри дикого кода.

Он негромко смеется.

— О чем ты говоришь? — спрашивает Таваддуд.

— Я далеко не всему научил малышку Таваддуд. Если хочешь, чтобы твой голос разнесся по пустыне, ты должна впустить пустыню в себя.

Перед глазами Таваддуд мелькает образ Алайль.

— И ты это сделал?

— Кафур выпил слишком много крепкого вина историй, это верно. Но истории приходят к нам из пустыни, и за окончанием своей ты должна отправиться именно туда.

— О чем он говорит? — шепотом спрашивает Сумангуру.

— Если я хочу отыскать Аксолотля, я должна открыться дикому коду, — поясняет Таваддуд.

Гогол Соборности кладет руку ей на плечо.

— Он сошел с ума. Надо выбираться отсюда. Мы найдем другой способ.

— Я поместила в кувшины джиннов, поглощающих дикий код, — медленно произносит Таваддуд, похлопывая по своей медицинской сумке. — Я использую их для лечения Бану Сасан. Это может помочь, если действовать быстро. А Печати на моем теле очень крепки, их накладывал мой отец. Они выдержат.

Сумангуру изумленно таращится на нее.

— Но…

— Это мое решение. — Таваддуд делает шаг вперед. — Я согласна, — говорит она Кафуру.

Магистр Дворца Сказаний кланяется ей.

— Старый Кафур доволен, — отвечает он. — Под маской дочери Гомелеца ты все еще моя Таваддуд.

В глубине подземелий Дворца есть комната, где стоят гробы. На ее темных каменных стенах и двери ярко выделяются золотые спирали и завитки Печатей.

Кафур с трудом поднимает крышку одного из гробов. Над ним тотчас вспыхивает интерфейс атара. Внутри гроб представляет собой резервуар, сделанный по форме человеческого тела, и дыхательный аппарат с соединительной трубкой.

— Чтобы услышать, тебе необходима тишина, — говорит магистр Таваддуд.

Она ставит свою сумку и вынимает три кувшина.

— Сначала этот, потом этот, а затем этот, — объясняет она Сумангуру и заставляет его повторить Имена, которые он должен произнести.

— Это безумие, — протестует он. — Вы не должны этого делать. Это черная магия. Через пять минут я вытащу вас отсюда. Я доставлю вас на Базу, там можно сделать очищение…

Таваддуд показывает ему мыслекапсулу.

— У вас своя магия, господин Сумангуру, у меня своя.

Она снимает одежду и костюм муталибуна и бросает на землю. От холода, источаемого гробами, ее кожа покрывается мурашками, и она вздрагивает.

Кафур поднимает прозрачную бутыль, заполненную песком.

— Приступай, — просит Таваддуд.

Кафур открывает бутыль и вытряхивает ее содержимое на Таваддуд. Песок нежно осыпается по коже, словно поглаживая. Соприкасаясь с телом, он начинает светиться. Ощущение напоминает Таваддуд ласки тумана, испытанные ею давным-давно в саду.

Она ложится в гроб и прижимает к лицу дыхательную маску. Температура воды тотчас повышается до температуры тела. Затем крышка захлопывается, и Таваддуд остается наедине с пустыней.

В первый момент она не чувствует ничего, кроме странного сочетания легкости и тяжести скользящего в воде тела. Затем появляются голоса: тысячи шепотов на незнакомых наречиях, шелестящие, словно сухие листья. Не об этом ли говорил Абу: голоса пустыни?

Затем загораются огоньки. Это похоже на другой Сирр, показанный ей Абу, только теперь Таваддуд видит целый мир. Она парит в центре Галактики, а вокруг раскинулась гигантская паутина света — яркие точки, соединенные переплетающимися петлями и спиралями.

Зайбак,шепчет она. Приди ко мне.

Ее голос присоединяется к хору шепотов, и слова бесконечными отголосками эха повторяются в светящейся сети.

Ее сердце замирает, когда приходит ответ. Щупальца света тянутся к ней и вьются вокруг. Таваддуд смотрит вверх. Над ней, словно кракен в океане, парит какое-то сияющее существо и смотрит любопытным детским взглядом. Одно из щупальцев кракена слегка задевает ее, и она ощущает отголосок непреодолимой тоски. Но через мгновение светящийся силуэт пропадает, растворяясь в сети легким завитком дыма.

Таваддуд повторяет призыв. Зайбак, где ты?

Опять приходит ответ, но уже другой. Целым косяком налетают продолговатые существа, похожие на змей без глаз, зато с острыми, очень острыми зубами. Они вьются вокруг ее рук и ног, задевают упругими, холодными и скользкими телами. Дикие джинны, почуявшие плоть.Таваддуд выкрикивает Тайное Имя, но здесь оно не действует: джинны отскакивают от нее, однако остаются кружить поблизости, выжидают.

Зайбак!

Появляются еще джинны — они выглядят как цепи, тороиды и странные завитки, пожирающие сами себя. Их очень много, все жаждут воплощения, и с каждым разом они подходят все ближе и ближе. Таваддуд пытается почувствовать свое тело, пытается нащупать крышку гроба, чтобы позвать Кафура и Сумангуру и выбраться отсюда. Но у нее нет ни голоса, ни плоти.

Налетевший ветер разгоняет обитателей пустыни. Он дует сквозь нее и вокруг нее, это прикосновение, голос и поцелуй в одно и то же время, и внезапно она вспоминает пар, поднимающийся после дождя над крышами склепов в Городе Мертвых.