«Фрам» в полярном море

А здесь на борту люди, покинувшие жен и детей. Сколько боли причинила разлука, какую тоску и лишения таит в себе будущее? И не выгоды прельстили этих людей. Быть может, честь и слава? Но ведь и они могут оказаться невелики. Нет, это еще и по сей день дает ростки все та же жажда подвигов, то же стремление переступить пределы известного, что кипело в этом народе в эпоху саг. Несмотря на всю погоню за хлебом насущным, не такой уж, пожалуй, перевес имеет в жизни народа мысль о выгодах. Так как время нам было дорого, я не зашел, как предполагал первоначально, в Тронхейм, но остановился в Бейарне, где к нам присоединился Свердруп. Здесь же мы приняли на борт профессора Броггера, провожавшего нас до Тромсё. [84]

84

Тромсё – норвежский город, расположенный на небольшом острове Трамсей, в глубине Тромссунна. Гавань его хорошо защищена от ветров высокими и крутыми горами. Издавна служит базой рыболовства и зверобойного промысла в Гренландском и Баренцевом морях. Из Тромсё в больших количествах вывозится рыба (в настоящее время – рыбные консервы), ворвань, икра, рыбий жир, шкуры морского зверя.

Наш врач получил здесь три громадных ящика с медикаментами – подарок аптекаря Брунна из Тронхейма.

Потом мы отправились дальше на север вдоль чудного Норланда. В двух местах мы остановились, чтобы взять сушеной рыбы – пищу для собак. Мы прошли мимо Торхаттена, Семи Сестер, Всадника, мимо Ловунена и Трэнена в открытое море, мимо Лофотенских островов [85] и всей прочей красоты. Смелые могучие богатыри один за другим проходили перед нами, один другого величественнее и прекраснее. Это настоящий мир саг, страна грез.

85

Лофотенские острова – группа из шести крупных и многих мелких островов и скал под 67°30–69°20 ' с. ш. От Северной Норвегии отделены Вестфьордом.

Словно боясь что-либо упустить, мы подвигались очень медленно.

12 июля пришли в Тромсё, где предстояло взять уголь и различное снаряжение: меха, камусы [86] (сапоги из оленьей шерсти), финские каньги (непромокаемые сапоги), альпийскую траву (Sennegras), [87] сушеное оленье мясо и т. п., запасенные неутомимым другом экспедиции Макком.

Отто Нейман Свердруп, капитан «Фрама»

86

Камуса – шкура с ног оленя. Отличается большой прочностью и употребляется для пошива зимних меховых сапог. Из них, в частности, были сделаны сапоги, которыми пользовался Нансен.

87

Альпийская трава – осока, употребляемая на Севере в качестве подстилки и утеплителя обуви.

Тромсё оказал нам холодный прием. Налетел сильный северо-западный шторм с метелью и градом. Скалы, низменности и крыши домов целый день лежали под снегом. Это был самый неприятный июльский день, когда-либо пережитый мною. Старожилы Тромсё уверяли, что не помнят такого июля. Но, быть может, они говорили это из боязни, чтобы мы не подумали, что у них всегда стоит такая погода; ведь от города, где в Иванов день ходят на лыжах, можно всего ожидать.

На следующий день был завербован новый член нашей экспедиции – Берн Бентсен. Бравый парень. Первоначально он предполагал дойти с нами до Югорского Шара, но потом остался с нами до конца плавания и оказался настоящей находкой. Он был мастером на все руки, всегда жизнерадостным и неутомимым затейником.

После двухдневной остановки в Тромсё пошли дальше. Восточнее Нордкапа, или Магерё, в ночь на 16-е нас застигла такая сильная волна, что пришлось укрыться в Келлфьорд, чтобы получше разместить груз на «Фраме», заполнить бункера углем и т. п. Мы не пожалели потратить на это целых два дня, чтобы подготовиться как следует к переходу до Новой Земли. Мне пришла, было, сначала в голову мысль взять еще запас угля в Вардё, [88] но так как мы и без того были перегружены, а в Югорском Шаре должна была нас встретить с углем яхта «Урания», я счел возможным удовлетвориться имевшимся запасом. Не следовало забывать, что мы еще могли встретить плохую погоду в Баренцевом море.

88

Вардё – небольшой норвежский город на прибрежном острове того же наименования при входе в Варангер-фьорд под 70°19 с. ш. Город вырос вокруг старинной крепости Вардёхуз, основанной в 1307 г. вблизи границы с русскими владениями. У поморов был известен под названием Варгаева. Вардё – один из рыболовных центров Северной Норвегии.

В 10 часов утра мы подняли якорь и к вечеру пришли в Вардё, где нас ожидал восторженный прием. Оркестр на дамбе, фьорд, полный лодок, флаги, салюты. Как нам сказали, народ ждал с предыдущего вечера. Некоторые приехали даже из Вадсё. Нашим прибытием не преминули воспользоваться, чтобы открыть подписку на покупку турецкого барабана для городского оркестра «Северный полюс». Здесь, прежде чем сказать Норвегии последнее «прости», нам устроили шумный праздник.

Последнее, что оставалось сделать, это очистить киль «Фрама» от ракушек и водорослей, чтобы он мог развивать наивозможно большую скорость. Работу эту проделали водолазы, охотно предоставленные в наше распоряжение начальником городских портовых работ.

Наши тела также требовали последней услуги цивилизации – бани, прежде чем начать жизнь дикарей. Городские бани – небольшой бревенчатый дом. Самое помещение внутри бани низкое, с полками, на которых лежат и парятся в горячем пару, его непрерывно пополняют, поливая водой раскаленные камни, нагроможденные в нестерпимо жаркой печи, достойной самого ада. И при этом вас бьют березовыми вениками молодые финские девушки. [89] Потом они вас массируют. Вся эта процедура столь же чиста, как и приятна. Я думаю, что сам старик Магомет не сумел бы устроить ничего лучшего в своем раю.

89

В Финляндии и Швеции в конце XIX в. роль банщика обычно исполняли женщины.

Глава третья Прощание с Норвегией

В удивительном настроении провел я наверху за письмами и телеграммами последнюю ночь. Мы распрощались с нашим славным лоцманом Йоханом Хогенсеном, который вел нас от Бергена; теперь на судне осталось всего тринадцать человек – участники экспедиции, да мой секретарь Кристоферсен, который должен сопровождать нас до самого Югорского Шара. Было тихо-тихо. Лишь перо скрипело, царапая все то же «прости» друзьям и дому. Внизу все товарищи спали.

Вот и последняя телеграмма готова. Я отправил секретаря с телеграммами и письмами на берег. Когда он вернулся, было около трех часов утра. Я разбудил Свердрупа и двух других товарищей. Мы выбрали якорь и в утренней тишине вышли из гавани. Город еще спал безмятежным сном. Кругом было удивительно красиво и тихо. Лишь легкий шум пробуждавшейся работы доносился с единственного парохода, стоявшего в гавани. Когда мы проходили мимо мола, из люка одного ялика высунул голову заспанный рыбак; он так и застыл, разинув рот и глядя нам вслед. Да еще на таможенной пристани в этот ранний утренний час одинокий человек удил рыбу.

Все это создавало самое подходящее настроение для разлуки с Норвегией. Такой спокойный мир, такая тишина; такой отдых мыслям. Ни суеты, ни людского шума с криками «ура» и оглушительными пушечными салютами. Мачты судов в гавани, крыши и трубы домов четко вырисовывались в прохладном утреннем небе. Солнце, прорвавшееся сквозь туман, с улыбкой озарило скалистый, голый берег, изрытый бурями, окутанный утренней дымкой, – но все же прекрасный с разбросанными повсюду домиками и вытащенными на песок лодками. А там, за этим берегом, лежала Норвегия…

Пока «Фрам» спокойно и неторопливо выбирался в открытое море, чтобы направиться к нашей далекой цели, я стоял и смотрел, как берег медленно скрывался за горизонтом.

Что произойдет с нами, прежде чем мы снова увидим тебя, Норвегия, подымающуюся из моря? Вскоре появился туман и окутал все.

Четыре дня подряд мы шли в тумане, сплошном тумане. Но когда я вышел на палубу утром 25 июля, было ясно. Все вокруг нас снова стало голубым – солнце сияло на безоблачно-голубом небе, слегка колыхалось ярко-голубое море. Снова стало приятно чувствовать себя человеком, полной грудью вдыхать запах умиротворенного моря. Перед самым полуднем мы усмотрели Гусиную Землю на Новой Земле и направились к ней. Вынуты были ружья и патроны. Мы заранее предвкушали удовольствие поесть гусиное жаркое и другую дичь. Но когда до берега оставалось лишь небольшое расстояние, с юго-востока надвинулись и все заволокли густые клубы тумана. Было бы неразумно пробиваться в тумане к берегу. Мы повернули и пошли на восток к Югорскому Шару. Встречный ветер принуждал крейсировать то под парами, то под парусами. И мы, замкнутые в мире тумана, так и шли в течение двух дней. Брр… этот бесконечный упорный туман Полярного моря. Когда он опускает свой покров и закрывает лазурь над тобой и вокруг тебя, когда изо дня в день видишь только серый влажный туман, необходимо напряжение всех духовных сил, чтобы тебя не сдавили его влажные и холодные объятия. Везде туман, туман и ничего больше, куда ни посмотришь. Он оседает на реях и влажными каплями стекает на палубу. Он пропитывает одежду насквозь. Он как будто ложится на саму душу и сердце, и весь мир кругом становится безнадежно серым.