Француженка. Секреты неотразимого стиля

Мне так хотелось увидеть неизведанные страны, что я не теряя времени начала приглядываться к миру, который меня окружал, и особенно к тем женщинам, которые были рядом. Они одевались практично, почти небрежно: теплые вязаные шарфы, толстые свитера, удобные брюки и обувь, в которой можно и в магазин сходить, и в горы подняться. Женщины Гренобля носили спортивную, удобную одежду, романтический стиль был им чужд, а может (и скорее всего), они о нем просто ничего не знали. Да и откуда? В Гренобле 70-х гг. не было ни модных магазинов, ни Интернета.

И все-таки некоторые женщины (в том числе и моя мать) пытались выглядеть стильно и женственно, и я начала подмечать: у соседки необычные духи, у кузины – прозрачная блузка, у тети новый макияж. Я радовалась каждой крошечной детали, которая выделяла женщину. Я понятия не имела в то время, что такое сексуальность или соблазнительность, но уже тогда понимала, с какой целью женщины прихорашиваются. Стильных мужчин я тоже подмечала: у одного элегантная шляпа или плащ, у другого более изысканная ткань костюма, у третьего кашемировый шарф. Все эти мелочи были для меня сплошным удовольствием.

Любопытство было способом уйти от действительности, через него я открывала новые двери в бескрайнее воображение. Я знала, что где-то существует большой, стильный город, где женщины умеют выбирать одежду и подчеркивать силуэт, где элегантность ценится выше практичности. Мать рассказывала мне о Париже и часто обещала: «Мы поедем туда. Он тебе понравится. Его история, искусство, музеи». Я отчаянно хотела в Париж, хотела посмотреть, как живут люди, как они одеваются, а после этого – увидеть весь мир. Уже в то время я задумывалась, получится ли у меня создавать одежду для шикарных женщин. Я еще не слышала о профессии модельера. Просто знала, что хочу быть частью того, что называется роскошной жизнью, гламуром. Путь от французской Хайди из Гренобля до les maisons de couture (домов высокой моды) Парижа оказался не прост. Никаких связей с миром моды у меня не было. Я родилась в глуши, и не было ни одной причины, по которой я могла бы войти в стильный мир Парижа. Но я мечтала об этом и была уверена, что у меня все получится.

В раннем детстве я уже понимала, что Гренобль – это всего лишь начало, отправная точка. Даже если человек не рожден в большом городе и на протяжении поколений его семья живет в одном и том же месте, это не значит, что он обязан там застрять до конца жизни. У любого человека есть шанс расширить границы возможного. Когда я рассказала о своем решении заниматься модой и уехать, родные были в отчаянии: «Как же так, у тебя здесь все есть!» Но мне было тесно в Гренобле, воображение толкало меня вперед, подальше от дома, любопытство сжигало, словно огромный костер. Мой глобус заколдовал меня. Он был воротами в огромный мир.

2. Швейная машинка. У моей бабушки Мануэлы была швейная машинка с ножным приводом фирмы «Зингер». Она стояла на почетном месте в маминой спальне. Деревянная громадина с металлическими деталями, подвижной педалью и вращающимся колесом казалась мне волшебной. Бабушка подарила маме эту машинку (а с ней и другие семейные реликвии), когда стала совсем старой и больше не могла на ней работать. Но фамильные украшения меня совсем не волновали. Швейная машинка, за которой она работала с такой любовью, – вот что было по-настоящему интересно. Бабушка могла из пары метров простого материала сотворить чудесный наряд. Она была искусной вышивальщицей, умела вязать. Однажды связала мне мохеровый свитер с высоким воротом из пряжи двадцати двух разных цветов, а потом – розовое ажурное бикини, в котором я с гордостью рассекала все лето на пляже в Сен-Тропе, когда мне исполнилось пятнадцать.

Бабушка научила меня осторожно подавать ткань под иглу, заправлять шпульку с ниткой в челнок. Я обожала шить и делала первоклассные строчки зигзагом еще до того, как выучила алфавит.

Когда мне исполнилось семь, мама подарила мне портативную швейную машинку «Зингер», намного меньше бабушкиной. Ни одну вещь в своей жизни я не любила так, как эту крохотулю. Я шила на ней до поздней ночи. Мне совершенно неинтересны были игры сестер в дочки-матери. Единственная игрушка, которая меня вдохновляла, была моя «Зингер». Я проводила за ней все выходные дни и бессонные ночи, сшивая вместе любые лоскуты, какие могла найти дома, – от носовых платков до бархата и пушистой шерсти – и таким образом собирала свою самую любимую мозаику.

3. Маленький твидовый жакет. В повседневной жизни моя мама предпочитала свободный стиль: легкие свитера, хорошо скроенные брюки, обувь на низком каблуке. Но у нее были две вещи, которые она считала своим сокровищем: бежевая шелковая блузка от Yves Saint-Laurent и темно-синий жакет из буклированной ткани от Chanel. Я несколько раз примеряла жакет и инстинктивно понимала, что это действительно вещь высочайшего качества. У него были золотые пуговицы и цепочка, пришитая с изнанки по краю подкладки. Этот жакет не давал мне покоя, и я все время думала о нем.

Однажды после обеда, когда мои родители уехали, я пробралась в мамину комнату и вытащила жакет из шкафа. Мне было десять лет, я уже шила сама и больше всего мечтала понять, как он сделан. Устоять перед искушением было невозможно.

Я принесла шедевр к себе и осторожно отпорола черную шелковую подкладку, чтобы увидеть внутреннюю часть изделия. С почти религиозным трепетом я изучала, как сшиты детали, внимательно рассмотрела плетеную отделку на четырех накладных карманах. Мне очень понравилась идея с карманами: с ними у жакета сразу появлялся характер. Руки у меня дрожали, но я с восторгом изучала все его интимные секреты. Потом несколько часов пришивала подкладку обратно. Шов нужно было сделать таким же аккуратным, чтобы никто не догадался о моей разведывательной операции.

Не успела я повесить готовый жакет обратно в шкаф, как за окном послышался шорох колес подъезжающей машины. Мама понятия не имела, что я сделала, но через несколько недель я сама все ей рассказала. Эта тайна жгла меня изнутри, и я не могла больше ее хранить. Мама совсем не разозлилась. На самом деле она была тронута моим отношением к ее любимой вещи.

«Сказала бы раньше, – ответила она. – Мы бы с тобой вместе это сделали».

В следующую свою вылазку я отпорола подкладку пиджака отца и начала понимать, чем мужская одежда отличается от женской. Внутри было намного больше дополнительных деталей, и весь пиджак был жестким, негнущимся и тяжелым.

А вот жакет от Chanel в каждой своей строчке был женственным. Плотно прилегающий рукав, невероятно мягкая шелковая подкладка, а сама ткань гладкая и легкая, словно это не жакет, а блузка. Подплечики были маленькими и пушистыми. Петли для пуговиц обметаны вручную крохотными стежками. Но больше всего меня поразила цепочка, нашитая по нижнему краю подкладки. С ней изделие становилось тяжелее, и жакет идеально сидел на фигуре, придавая его владелице шарм, характерный для всех вещей от Chanel.

4. Биография Коко Шанель. Вскоре после того как я призналась в преступлении, мама принесла мне биографию Коко Шанель. Она была тронута моим интересом к одежде, и ей захотелось помочь мне двигаться дальше. Книгу о Шанель я прочитала от корки до корки, и не один раз. Коко Шанель была настоящим чудом. Она освободила женщину от корсета, шила одежду со свободным силуэтом, взяв для этого мягкий трикотаж, пластичный, как кожа. Она придумала все, что мы носим сейчас: от жакета из буклированной ткани до petite robe noire (маленького черного платья) и pantalon `a pont (широких брюк с двумя рядами застежки на пуговицы). Она стала для меня образцом стиля. Ее модели были удобны и в то же время очень выразительны. Она взяла вещи из мужского гардероба и отдала их женщинам, подарив им силу и независимость. Влюбившись в Шанель, я начала зачитываться другими книгами о моде, в которых можно было бы почерпнуть вдохновение. Мои родные всегда знали, что дарить мне на Рождество и день рождения, и вскоре моя комната стала похожа на филиал местного книжного магазина Librairie Arthaud: у меня были все книги и журналы о моде, искусстве и фотографии, которые там можно было купить.