Француженки не верят джентльменам

– М-м-м, – тихо промычала она, глядя, как одна рука Габриэля подхватывает чашу, а другая удерживает су-шефа за плечо.

Большая, сильная рука. Вся покрытая мелкими шрамами от порезов и ожогов. Темно-каштановые завитки волос…

Габриэль поставил чашу в тестомесильную машину, помог обрести равновесие су-шефу, отослал его и в течение секунды смотрел сверху вниз на Джоли. Она скукожилась в предвкушении карающего рева. Но Габриэль не издал ни звука. Просто молча стоял и смотрел на нее.

Джоли потянулась чуть дальше, сознавая, как неприлично выпячивается нижняя часть ее тела, пока она выгибается, чтобы просунуть руку под жужжащую тестомесильную машину, вытащила круглый желтый плод и радостно помахала своим трофеем перед носом Габриэля.

Тот лишь вздохнул.

– Встаньте, пожалуйста! – Он протянул руку и схватил Джоли за предплечье.

Ух ты, подумала она, перышком поднявшись в воздух и мгновенно оказавшись на ногах. Это был сильный захват.

– Наверное, вам следует попробовать что-то другое, – сказал Габриэль.

Джоли бросила завистливый взгляд через стойку на су-шефов, создающих сокровища, – здесь немного взбитых сливок на слое лесной земляники, там завиток жасмина над фантастической шамборской башней [22] из шоколада. А еще дальше кто-то опускал что-то в жидкий азот, и клубы пара поднимались вокруг него, будто он был учеником чародея.

– Заполнение форм.

Габриэль взял Джоли за плечи и направил к свободному месту за столом. Месту, расположенному на очень большом расстоянии от су-шефов, завершавших свои волшебные творения и окликавших официантов: «Service, s’il vous pla^it! Service!»

22

Шамбор – замок, шедевр французского Ренессанса.

– Вот что надо делать. – Габриэль вытянул из-под стола поднос с прямоугольными формами, взял большой кондитерский мешок и выдавил тесто в форму. Джоли как зачарованная не могла отвести глаз от его больших рук, нежно и верно сжимающих мешок. – Точно до этого уровня, затем сверху фисташки. Ровно столько. – Он высыпал щепотку, перевел взгляд от золотистого с зелеными вкраплениями теста на ее лицо, и легкая улыбка промелькнула у него на губах, будто он наслаждался каким-то секретом, которого, как он думал, она не знает. – С этим-то вы справитесь? Да?

Он говорил таким тоном, будто должен был знать, что она способна сделать это, но почему-то сомневался.

– Разумеется, – сказала Джоли, страдая от жгучей боли в пальцах.

Она же была дочерью самого Пьера Манона! Конечно, отец всегда оставлял ее в офисе, чтоб не путалась под ногами, и она могла лишь смотреть сквозь стеклянные стены на самое интересное – на то, что происходит в кухне. Но она все равно стала настоящей поварихой и талантливой писательницей. И собиралась доказать, что она станет одной из лучших в мире. Для этого она много работала, обычно оставаясь вдвоем с шеф-поваром, передававшим ей секреты своего мастерства. Они прорабатывали рецепты очень тщательно. Она тратила много времени на то, чтобы сосредоточиться, сделать множество заметок и фотографий и прочувствовать весь процесс сотворения шедевра. И уж конечно, у нее не было времени на то, чтобы тупо сдирать и сдирать кожуру, отделять дольки, выдавливать тесто…

Джоли покосилась на шефа. За то время, пока она предавалась воспоминаниям, Габриэль сделал невозможное, создав шесть удивительных блюд, – она успела заметить, насколько они фантастически хороши, пока официанты не унесли их, – и теперь вновь оказался рядом, чуть прижавшись к ней, чтобы позволить petit commis пройти. Никто не занимал в кухне места больше, чем необходимо. Она это знала. У нее не было причин чувствовать себя такой… маленькой. Но она ощущала, как близко он к ней стоит. И желала, чтобы он снова показал свой бешеный темперамент.

Что она почувствует, воспринимая кожей басовые вибрации его голоса на столь малом расстоянии? Ему надо бы побриться, ведь под этой двухдневной щетиной скрыты красивые линии подбородка и энергичный…

– Я думал, вы успеете заполнить все формы сегодня, – сказал Габриэль.

Джоли посмотрела на те четыре, которые уже заполнила, и покраснела. За это время шеф успел закончить шесть десертов такой красоты и сложности, что ей захотелось плакать от восторга, лишь взглянув на них.

«Зато четыре заполненные мной формы тоже выглядят безупречно», – старалась она уверить себя. И совсем скоро она начнет посыпать тесто фисташками.

– Вы делаете financiers с молотыми фисташками? – спросила она. – Это ваш секрет?

– Почему бы не обсудить мои секреты потом? Вы можете работать быстрее? Пирожные скоро подавать, а чтобы их испечь, нужно двадцать минут.

Джоли скрипнула зубами и подумала, не пора ли объявить ему, что она вовсе не его новый работник. Но заметила, как все заспешили, когда кухню захлестнул новый поток заказов, и решила, что лучше просто закрыть рот и помочь команде чем сможет – поговорить с Габриэлем она сможет и позже. Внедриться в команду, втереться к шефу в доверие, а потом бросить на произвол судьбы во время обеда – далеко не лучший способ убедить его отказаться от иска.

Поэтому она заполнила первые сорок форм. Быстро. По крайней мере, старалась, чтобы получилось быстро. Она начала сыпать фисташки и на миг остановилась, чтобы насладиться видом маленьких зеленовато-коричневых крупинок на золотистом тесте, потом отвела взгляд и увидела, что Габриэль наблюдает за ее действиями. Джоли спохватилась, высыпала оставшиеся фисташки, взяла огромный противень с формами и повернулась к духовкам.

Чпок. Самый высокий из су-шефов в этот момент пытался проскользнуть позади нее. Противень ударил его точно в грудь, перевернулся и приземлился рядом с Габриэлем, который в этот момент раздувал на своей руке нечто вспененное, белое и невесомое. Оно поплыло в воздухе, – о, так медленно, – и опустилось на нежный цветок на тарелке, сделанный из тончайших ломтиков персика, будто ангел прикрыл его крылом, даря ему покой.

Габриэля не смогло отвлечь даже то, что сорок порций густого теста распласталось под его ногами. Он невозмутимо ждал, пока пена опускалась на цветок, а Джоли была зачарована процессом: как он складывал при этом губы, как точно управлял потоком воздуха.

Оооо. Она таяла, теряла себя на мраморном полу кухни…

Габриэль передвинул тарелку на стойку, у которой будто из ниоткуда появились официанты во фраках, крикнул «Service!» и только потом взглянул на Джоли и на противень. Та напряглась в предвкушении рыка, но Габриэль только вздохнул и покачал головой.

Настроение сразу упало до нуля. Она не была достойна рыка?

Скорчившись у его ног, Джоли начала собирать формы.

И пока наводила порядок, не могла понять, почему ее приподнятым ягодицам так жарко, ведь каждый раз, когда она смотрела вверх, то замечала, что Габриэль так ни разу и не оглянулся.

Через два часа Джоли окинула свой нож мутным взглядом и поблагодарила бога, что мама настояла на своем и не дала дочери бросить колледж, чтобы стать шеф-поваром. «Займись тем, что даст тебе возможность вести нормальную жизнь, – сказала мама, будто кто-то мог еще помнить, что такое нормальная жизнь! Это было так давно, еще до ее неудачного брака с Пьером Маноном. – И обзаведись семьей».