Французская вдова

Тарасов нахмурился и быстро ощупал себя обеими руками.

– Перестань меня пугать, – потребовал он и тут же ойкнул: – На чем это я сижу?

– Папка из Ленинки, – напомнил Федор. – Я отсканировал киножурналы сорок шестого года.

– Я так на них и не взглянул, – спохватился Тарасов. – Ну-ка, ну-ка…

– Мне кажется, теперь уже отпала необходимость искать ухажера Клавдии Лернер. Про браслет мы и так все знаем из дневника реквизитора.

– Ухажер – это вот этот, что ли? С волнистым чубом?

– Ну да, он повсюду рядом с актрисой.

– Да это же Тройченко! – оживленно воскликнул Тарасов.

Федор бросил изумленный взгляд в зеркальце заднего вида.

– Ты уверен? Он совсем не похож на себя нынешнего.

– Когда тебе вставят большие фарфоровые зубы, ты тоже станешь на себя не похож, – пообещал режиссер. – Может быть, стоит все-таки поговорить с нашим почетным директором? Почему он никому ничего не сказал про браслет, если точно знал, что это не подделка?

– Почему, почему… Что, если он сам его выкрал? – пожал плечами Федор. – Между прочим, друг Светланы Корабельников сказал мне, что кроме убитых девочек только Тройченко входил в гримерку Марьяны в день премьеры.

– Все друг на друга наговаривают, – посетовал режиссер. – Никому нельзя верить.

– Корабельникову нет смысла сочинять.

– Да откуда ты знаешь? Может быть, это он сам украл браслет, а теперь пытается свалить все на кого ни попадя. Что, если и Оксану Полоз он задавил?

– У него нет машины, я поспрашивал, – парировал Федор.

– Допустим, он ездит на папиной или дядиной. Друг мой, ты попал в театральную среду. Если тебе что-то говорят, дели все на двадцать четыре. А то и на сорок два.

Когда они вошли в театр, их окутала непривычная тишина. Раньше отовсюду слышались звуки – голоса, музыка, перестук каблучков, шум передвигаемой мебели… Сейчас все словно вымерло. Люди, будто привидения, проскальзывали мимо, кивали и исчезали. Даже охранник на входе был похож на толстого угрюмого призрака, способного объясняться только жестами.

Тарасов сбегал к Аделаиде и выяснил, что в реквизиторской сейчас находится следователь.

– Пойдем, устроим нашему другу сюрприз, – предложил он.

– Какой сюрприз? – раздался голос позади них.

Федор усмехнулся. Вероятно, после того, как практически у него под носом прикончили Возницына, Зимин всюду появлялся как Фантомас – неожиданно и бесшумно.

Они с Тарасовым одновременно обернулись, и следователь предстал перед ними в позе терпеливого ожидания.

– Как вы узнали, что мы здесь? – удивился режиссер.

– Я почувствовал запах пива, – сдержанно ответил тот. – И вашей туалетной воды.

– Вкусный запах, правда? – спросил Тарасов. Он явно находился в ажиотаже и даже пританцовывал от нетерпения.

– Слишком сладкий, – ответил следователь. – Мне больше нравятся горькие запахи.

– Чтобы можно было добавлять в шампунь от вшей? – обиделся режиссер. – Кстати, мы к вам по делу.

– Вот так прямо и ко мне? – усмехнулся Зимин, проигнорировав его выпад.

– Ну, вы же ведете следствие, – буркнул Тарасов.

Федору надоела их перепалка, и он решил вмешаться.

– Вы уже прочитали дневники Возницына?

– Разумеется, прочитал, – ответил следователь. – Надеюсь, вы не вырывали из тетрадей странички на память?

– Помните, там речь шла о диадеме?

– Если вы хотите сдать ее как вещдок…

– Да погодите вы! – не выдержал Тарасов. – Взгляните сюда.

Он развернул журнал и сунул Зимину в руки.

– Вполне возможно, что это и есть та самая диадема, – подсказал Федор.

Зимин некоторое время молча смотрел на снимок, после чего закрыл журнал и проверил дату его выхода в свет.

– Свеженький, – подсказал Тарасов. – Верстался, конечно, недели две назад, а то и раньше, но все равно. Как? На месте ли эта штука?

– Этой штуки в реквизиторской нет, – задумчиво ответил Зимин и снова раскрыл журнал. – Откуда он у вас?

– Дама, которая писала статью, только что мне его подарила. Там, кстати, есть моя фотография.

– Прекратите паясничать, – сердито бросил Зимин.

– Вы прослушали аудиозапись из телефона, который у меня забрали? – с тревогой спросил Федор, на секунду отвлекшись от темы.

– Может быть, напишете для меня вопросник? – неожиданно рявкнул на него Зимин. – Мне больше нечем заняться, как перед вами отчитываться. Идет следствие – это все, что я могу сказать.

В этот момент зазвонил его мобильный телефон.

– Да, пропустите его, – бросил он в трубку, выслушав собеседника. – Пусть поднимается на второй этаж.

– Сестра Виктора считает, что его убили из-за этой записи, – Федор не дрогнул.

– Я помню все, что вы мне рассказывали, – Зимин немного успокоился.

Федор хорошо понимал его состояние – косвенные улики множились, но множились и преступления, которые по горячим следам раскрыть не удалось. Наверняка у него неприятности. Возможно, его даже хотят снять с этого дела.

Тем временем в конце коридора появился пожилой господин весьма респектабельной внешности, с коротким ежиком седых волос, в отлично пошитом светлом костюме и с кейсом в руке. Зимин повернулся к нему и сказал:

– Проходите сюда, пожалуйста.

Когда господин приблизился, он представился и спросил:

– Кто вы такой? Охранник передал, вы пришли к Возницыну.

Господин достал из кармана визитку, зажал между средним и указательным пальцем и протянул Зимину.

– Остоцкий Герман Юрьевич, ювелирный дом «Императрица», – сообщил он, мазнув взглядом по Федору и Тарасову, которые совсем не походили на работников правоохранительных органов.

– Не будем стоять в коридоре. Вы тоже идите со мной, – бросил Зимин через плечо.

Сделал несколько широких шагов и распахнул дверь в комнату, которую явно избрал местом своей дислокации: здесь на длинном столе расположился ноутбук, лежала папка с бумагами. Рядом Федор увидел телефон Виктора, блокнот и ручку.

Комната казалась полупустой, возле стены стояли длинная банкетка и несколько стульев с ледериновой обивкой.

– Прошу вас садиться, – сказал Зимин. Это прозвучало бы церемонно, не будь его тон столь официальным.