Франклин Рузвельт
Шрифт:
Речь Рузвельта по радио с согласием баллотироваться, произнесенная уже после закрытия съезда, 19 июля, прозвучала несколько лукаво. Он сделал вид, будто принимает выдвижение, только учитывая сложившуюся обстановку и жертвуя своими личными интересами: «Как и многие другие люди моего возраста, я имел планы на будущее с января 1941 года. Но эти планы, как и многие другие вещи, относились к тому миру, который представляется сейчас таким же далеким, как другая планета. Из-за висящей над нами угрозы все частные планы, все частные жизни прекращаются. Народ должен избрать своего президента. И если выбор падет на меня, я с Божьей помощью буду служить в меру моих сил и способностей» {486} .
Демократы
Кандидат республиканцев Уилки являлся опасным соперником. Он был полон энергии, непритязателен, прост в общении, а главное — его позиции были близки тем многим американцам, которые всё еще считали, что военные бури настолько далеки от Америки, что не могут ее непосредственно затронуть. Уилки, правда, не был изоляционистом в полном смысле слова. Он соглашался с необходимостью оказывать на определенных условиях помощь странам, ведущим борьбу против агрессии. Что же касается рузвельтовской внутренней политики, здесь он был непримирим. В начале избирательной кампании он называл «Новый курс» катастрофой, нарушившей свободное предпринимательство, вызвавшей отчуждение наиболее эффективных деловых кругов. Республиканский кандидат умело пользовался тем, что избиратели уже подзабыли то тягчайшее положение, в котором находилась страна в начале 1930-х годов, и мощные позитивные сдвиги в экономике и социальных отношениях вследствие проведения «Нового курса».
Осознав, однако, что значительная часть сторонников Рузвельта поддерживает его именно как изобретателя и проводника «Нового курса», Уилки несколько изменил свою аргументацию: он, мол, выступает за «новый республиканизм», сочетающий позитивную сторону «Нового курса» с требованиями «дешевого правительства» и открытого рынка. Это привлекло на его сторону некоторых влиятельных деятелей, в том числе профсоюзного лидера Джона Льюиса, что было для Рузвельта опасно, так как за ним шли массы рабочих.
Соперника Рузвельта делал уязвимым для критики тот факт, что в недавнем прошлом он поддерживал Демократическую партию, от которой теперь открещивался. Всю страну облетели слова сенатора Джеймса Уотсона по поводу позиции Уилки: «Если проститутка раскаялась и решила возвратиться в лоно церкви, я лично буду приветствовать ее и приведу ее к Святому престолу, но, пожалуйста, не просите меня сразу же назначить ее главой церковного хора» {487} .
Но самым слабым местом республиканского кандидата являлось, разумеется, то, что на решающем этапе президентской гонки он критиковал не цели, а методы Рузвельта, признавал целесообразность основных установок проводимой им не только внешней, но и внутренней политики. Особое внимание Уилки сосредоточил на том, что Рузвельт, выдвигаясь на третий срок, нарушает американскую традицию и это может в конце концов привести к установлению единоличной диктатуры.
Рузвельт так организовал избирательную кампанию, чтобы она как можно меньше препятствовала ему в выполнении государственных обязанностей. Несколько совершённых им поездок по стране были спланированы таким образом, чтобы президентский поезд оставался в сравнительной близости от Вашингтона, а главное — на первый план нарочито выдвигались не агитационные, а деловые, инспекционные цели вояжей. Президент избирал для посещения прежде всего
объекты военного строительства, учения воинских частей и т. п.Волей-неволей он должен был делать уступки всё еще господствовавшим изоляционистским настроениям. Однажды он произнес: «Ваши парни не будут посланы на зарубежные войны».
Трактовались эти слова по-разному. Изоляционисты уверяли, что президент дал торжественное обещание не участвовать в мировой войне. Сторонники Рузвельта позже проводили противопоставление между «зарубежной войной», ведущейся между другими странами, и той, которая была бы начата в результате непосредственного столкновения Соединенных Штатов с какой-либо агрессивной державой, поясняя, что такая война уже не могла рассматриваться как зарубежная. Во всём этом было немало демагогии, но как можно было без нее обойтись в стремлении выиграть выборы?
В ходе предвыборной кампании тщательно сдерживаемые политические страсти выплескивались наружу. Сторонники обоих кандидатов обливали противников грязью. Временами возникало настолько напряженное положение, что в штабе Рузвельта даже не исключали возможности покушения на его жизнь и считали необходимым принять дополнительные меры охраны.
Предвыборную кампанию в полном смысле слова Рузвельт начал всего лишь за две недели до голосования, подчеркивая таким образом свою занятость ответственнейшими государственными делами. При этом президент не вступал в прямую полемику с соперником, игнорировал его высказывания, сосредоточившись на собственных достижениях в предыдущие годы, главным образом в области социальных отношений.
Особенно его беспокоила позиция Джона Льюиса. Будучи приглашенным на переговоры в Белый дом, председатель КПП начал разговор с жалоб, что ФБР следит за ним, подслушивает его телефонные разговоры, и вообще шел на конфронтацию. Отлично понимая, что договориться не удастся, Рузвельт изобразил удивление и высокомерно прервал разговор с рабочим лидером.
С этого времени опорой президента в рабочем движении становилась консервативная АФТ, а не более демократичный КПП, явившийся порождением «Нового курса», хотя некоторые профсоюзы, примыкавшие к КПП, вопреки позиции Льюиса перед выборами призывали к поддержке Рузвельта. Таковы были тогдашние парадоксы: сам ход событий, изменения в настроениях и действиях отдельных лиц оказывались сильнее, чем объективные процессы, которые очень трудно было оценить и тем более взвесить на аптекарских весах.
Выборы состоялись 5 ноября. Франклин ожидал их результата в Гайд-Парке. Здесь же он сам проголосовал вместе с матерью, женой и другими близкими. Вечером он перебирал свою коллекцию марок, одновременно слушая по радио сообщения о предварительных итогах голосования. Он уже давно прекратил планомерное пополнение коллекции — на это просто не было времени. Но марки, вместе со старыми географическими картами, оставались его первой любовью и в часы ожидания являлись средством успокоения, отвлечения от напряженных государственных забот. Впрочем, здесь тоже была государственная забота — почтовое ведомство посылало Рузвельту макеты всех подготавливаемых американских марок, он их тщательно изучал, давал рекомендации и, разумеется, оставлял и макеты, и готовые марки в своей коллекции.
Вначале сообщения о ходе выборов были тревожными. Во многих штатах преимущество было на стороне Уилки. Лишь к полуночи стало ясно, что за его третье президентство проголосовало большинство. Это была победа с небольшим перевесом: за Рузвельта было подано 54,7 процента голосов избирателей, за Уилки — 44,8. Однако в связи с тем, что в подавляющем большинстве штатов незначительное большинство всё же было у Рузвельта, в коллегии выборщиков голоса распределились совершенно иначе — 449 из 531 выборщика проголосовали за него (напомним, что выборщики голосуют за того кандидата, который в их штате получил хотя бы минимальное большинство).