FRAT FICTION, или Как я победил постмодерн и полюбил русскую студенческую корпорацию

Было около 8 утра воскресенья, так что было глупо ожидать, что кто-то приедет вовремя. Лабаф предложил мне закурить, я не отказался.

–Обычно «Золотая Ява» не вызывает особого энтузиазма, – прищурился мой сегодняшний водитель.

–Мне неважно.

–Что, нет любимой марки? А как же собственный стиль?

–Как бы сказать. Курение – это не принципиальный вопрос. Никакого удовлетворения.

–Так не кури.

Я улыбнулся случаю рассказать собственную теорию.

–Смотри. Я мог бы не курить – но тогда я пропускал бы все откровенные разговоры в курилке. Я мог бы не смотреть футбол во время чемпионата – но тогда меня бы посчитали… уже немного странным. Я мог бы даже не пить пиво – но тогда со мной бы вообще боялись разговора заводить. Люди плохо реагируют на саботаж массовых ценностей. А вот приверженность им, наоборот, всегда поощряется.

–Если дело только в людях вокруг, то по мне так лучше не делать того, чего не хочешь.

–Тебе легко говорить, ты же не заставляешь себя.

–Для чего вообще заставлять, будь собой, да и все.

Я покачал головой:

–Быть собой? Что вообще значит эта волшебная фраза? Ты говоришь это так уверенно, как будто видишь себя изнутри и точно знаешь. А точно знать ты не можешь, потому что ты такой же человек, как и я. И в нас есть животное и приобретенное. Причем второе всё равно производно от первого. Поэтому человеческое естество – не самая приятная вещь, тем более с сугубо-личными загонами. Нужно иметь воспитание и все такое.

–Возможно. Только смотри, чтобы в один день ты не понял, что это воспитание поимело тебя.

–Ты в философы записался?

–Нет. Просто я думаю, что если ты так заморачиваешься, то неплохо бы воспитать себя и приходить вовремя.

–Не засчитано. Я всё ещё первый из всех остальных. Поэтому схожу-ка я пока, найду себе сэндвич в дорогу.

Бедный Лабаф остался наедине со своим раздражением ещё на полчаса, но вскоре компанию ему составила сестра Водка, вчера внезапно решившаяся присоединиться к нашей поездке. Я холил и лелеял себя мыслью, что это не в последнюю очередь связано с пятничным вечером. Ещё через 5 минут из-за угла показался Алексей с бутылкой «Немецкого» в руке и рюкзаком за плечами.

–Че, пацаны, пунктуальное братство?

–Скорее трезвое братство. Ты купил, что хотел?

–Это не совсем так, – брат Самоуничтожение дернул плечами, послышался звон. Лабаф одобрительно кивнул.

–Приятнее только колокола, да?

Мы выехали в десять минут десятого. Компания заняла машину на все пять мест: кроме меня, Леши, Ани и Лабафа был ещё брат Мушка – малознакомый мне корпорант прошлогоднего набора. Остальные ребята как-то быстро подружились с ним – за своё недолгое пребывание в рядах парень не пропустил ни одной важной встречи или другого крупного события. На Ленинградском шоссе не было пробок, так что ехать предстояло меньше 7 часов. Брат Самоуничтожение открыл вторую сразу после поворота на Зеленоград.

–Оставь место для Питера, Леша, я не хочу потом машину мыть, – заметил его энтузиазм Лабаф.

–Нужно оправдывать репутацию перед вышестоящими инстанциями, – парировал тот.

–Это ты о чем? – вмешался Мушка.

–Недавно в чатах была инфа, что чекисты считают нас полезными, но слишком много пьющими, – объяснил Лабаф.

–А. Интересно, у них такой KPI – выяснить, насколько объект подвержен потреблению веществ и так далее? Сколько бутылок в день и все такое?

–Надеюсь, что это их единственный KPI по бутылкам.

–Я думала, на прошлой рабочей встрече мы однозначно высказались против такого рода шуток, – со вздохом протянула сестра Водка.

–А мы уже вне московской юрисдикции, – выкрутился Лабаф.

–Break the law, fuck the Police…

–Везде, где есть мы – есть московская юрисдикция.

–Ррраунд!

–Скажу это брату Иисусу по приезде, – не желал сдаваться без реванша Лабаф – положит тебя на коврике у двери.

–Опять угнеталочка… доколе сестры… – сгримасничала Водка.

Пока мы увлеклись беседой, брат Мушка добрался до aux-провода и включил AC/DC – Highway to Hell. Небольшого роста, ушлый человек с бегающими глазками, но момента своего не упустит – и музыка у него в плейлисте хороша. Я почувствовал, что пора «ловить момент», устроился поудобнее, и залип в пролетающие мимо пейзажи, предвкушая питерские приключения. Пригородные хозяйственные постройки непрозрачного назначения сменились полумертвыми деревеньками. Они проносились за окном, оставленные нами, оставленные всеми, и вместе с их съехавшими крышами куда-то в сторону потекли и мои мысли. Не уверен, думал я про них или про то, что я слишком много думаю о девушках. Может быть, обо всем одновременно? Да и какая разница, как можно быть загруженным в такие моменты? Машина, музыка, дружеская компания. Едем в Питер. Что ещё нужно для чувства удовлетворенности?

Брат Самоуничтожение открыл третью.

Мы проехали Московские ворота, развили наступление на север тем же путем, на Техноложке свернули на Загородный проспект, а оттуда на Невский. Со всех сторон я встречал знакомые мне силуэты зданий – за деревьями светил парадным мундиром Александрийский театр, в узкий уличный проем с интересом выглядывал Русский музей, раскинул колоннады в широких объятиях Казанский собор, мимолетом подмигнула мне Арка Главного штаба.

–Помню, когда я в первый раз приехал сюда, мне казалось, что я попал в ожившую русскую историю. Все классические книжки, театральные постановки, собственные представления об Исторической России – все обрело плоть и кровь здесь, на Невском, – заговорил Самоуничтожение, отлепившись от окна, – вы чувствовали похожее?

Я кивнул.

–Блядь, Невский, а я лезгинку забыл включить! – неожиданно очнулся за рулём Лабаф.

Брат Иисус встретил нас в полосатом халате, с большой кружкой кофе в руке. Он стоял, опираясь о косяк, не открывая дверь полностью – и самодовольно смотрел на нас всех.

–Так, короче, спальные мешки все взяли?

Мы единодушно кивнули.

–Дело в том, что мы с Ирен практикуем Гринвичское время – ну, знаете, заранее готовимся к миссии под прикрытием – поэтому мы только встали.

–Слабое оправдание, – заметил Лабаф, но Иисус сделал вид, что не услышал его реплики.

Он сделал большой глоток кофе, оставив темный след над своей верхней губой.

–И чтобы мастерски потянуть время, я обрисуют вам план дислокации. Значит, так, – он поправил очки указательным пальцем свободной руки, который затем тут же направил на меня и брата Самоуничтожение, – Die erste Kolonne marschiert… Pardon!

Он резко развернулся и крикнул вглубь комнаты:

–Ирен, дорогая! Куда мы положим Алексея и…э…?

Он вопросительно и как бы немного с недоверием, стесняясь своего промаха, посмотрел на прямо на меня, а потом обвёл взглядом всех стоящих. Я собрался было открыть страшную тайну, но тут дверь неожиданно открылась полностью, заставив бедного Иисуса балансировать на грани падения. Ирен смотрела на всех нас с доброжелательной, искренней улыбкой:

–Заходите пока на кухню, кофе хватит на всех.

Мы гурьбой ввалились в прихожую, добрую половину которой занимал старый советский темно-вишневый стеллаж, полностью забитый книгами. Я краем глаза заметил названий нескольких из них – сборник Розанова, «The Goebbels diaries» и какой-то путеводитель по Новгороду на французском языке. Боже, я что, попал к настоящим петербургским интеллигентам в первом поколении?

Мы, наконец, расселись на тесной кухоньке с желтыми обоями и теперь усиленно переглядывались. Не уверен, насколько хорошо все здесь были знакомы друг с другом – но, как я, далеко не в первый раз, убедился, принадлежность к доверительному узкому кругу делает с постсоветскими людьми невообразимые чудеса. То есть делает их дружелюбными.

–Ну че, московиты, добро пожаловать в Свомпвилль. Вас здесь не любят, кстати. Вы придумали себе какие-нибудь планы на время пребывания?

–Мы думали, у вас уже есть готовая и испытанная культурная программа, – вступил в диалог Лабаф.