Фрайдэй

Неочевидным был только способ, которым мне нужно было это сделать.

То, что моего имени не было в списке пассажиров на Аутпост, больше не казалось бюрократической ошибкой.

Следующим вечером за коктейлем я увидела Джерри и попросила его потанцевать со мной. Это был классический вальс, и мое лицо оказалось достаточно близко к его, чтобы нас никто не мог услышать. — Как живот? — спросил он.

— Голубые таблетки помогают, — успокоила его я. — Джерри, кто знает об этом, кроме нас с тобой?

— Это самое удивительное. Я был так занят, что не успел ничего ввести в твою медицинскую карточку. Все заметки лежат в моем сейфе.

— А как же лаборант?

— Он был так занят, что я сам провел анализы.

— Так, так. Как ты думаешь, эти заметки могут исчезнуть? Например, сгореть?

— Мы никогда ничего на корабле не сжигаем; это не нравится инженеру по вентиляционным установкам. Вместо этого мы все разрезаем на кусочки и перерабатываем. Не бойся, девочка; твоя постыдная тайна со мной в безопасности.

— Джерри, ты настоящий друг. Дорогой, если бы не моя горничная, я думаю, что могла бы обвинить в этом тебя. Помнишь мой первый вечер на корабле?

— Я вряд ли его забуду. У меня был приступ острого разочарования.

— Иметь с собой горничную — это не моя идея; ее мне навязала моя семья, и она присосалась ко мне как пиявка. Можно даже подумать, что моя семья не доверяет мне только потому, что они знают, что не могут мне доверять — тебе это хорошо известно. Ты можешь придумать, как избавиться от ее опеки? Я чувствую себя очень сговорчивой. С тобой. С мужчиной, которому я могу доверить свои тайны.

— Гм. Я должен об этом подумать. Моя каюта не подходит; чтобы дойти до нее, нужно пройти мимо кают двух десятков других офицеров и через кают-компанию. Осторожно, Джимми идет.

Да, конечно, я пыталась купить его молчание. Но, помимо этого, я была благодарна ему и чувствовала, что должна для него что-то сделать. Если ему хотелось совокупиться с моим нецеломудренным телом (а именно этого ему и хотелось), я была готова — причем и для собственного удовлетворения тоже; в последнее время я была обделена вниманием, а Джерри очень привлекателен. Меня не смущала моя беременность (хотя сама идея была для меня определенно новой), но я хотела оставить в секрете свое состояние (если возможно — если на корабле не было уже взвода людей, знавших об этом!) — сохранить его в секрете, если это был секрет, пока я соображу, что мне делать.

Вам может быть не совсем ясно, насколько затруднительным было мое положение; наверное, мне лучше описать все подробнее. Если бы я попала на Релм, я должна была быть убита в операционной, тихо, законно и по всем правилам. Если вы не верите, что подобное может произойти, мы живем в разных мирах, и вам нет смысла читать эти мемуары дальше. Во все времена традиционным способом обращения с неудобным свидетелем было устроить так, чтобы он перестал дышать.

Со мной этого могло не случиться. Но по всем признакам было похоже, что случится — если я доеду до Релма.

Остаться на борту? Я думала об этом… но слова Пита-Мака эхом отдавались в моих ушах: «Когда мы приедем, на борт поднимется офицер дворцовой охраны, и вы станете его проблемой». Очевидно, они даже не собирались ждать, пока я спущусь на землю и притворюсь больной.

Следовательно, я должна покинуть корабль до того, как мы долетим до Релма — то есть, на Ботани Бей, другого выбора нет.

Просто. Всего-навсего выйти из корабля.

О, конечно! Спуститься по трапу и с земли помахать рукой на прощание.

Это не морской корабль. Ближе стационарной орбиты «Форвард» к планете не подходит — для Ботани Бей это примерно тридцать пять тысяч километров. Довольно далеко для прогулки в вакууме. На поверхность Ботани Бей я могла попасть только в одной из посадочных капсул, так же, как на Аутпосте.

Фрайдэй, тебе не позволят попасть на борт посадочной капсулы. На Аутпосте ты полезла напролом, и тебя пришлось пустить. Это насторожило их; второй раз у тебя такого не получится. Что случится? Мистер Ву или еще кто-нибудь будет стоять у воздушного шлюза со списком в руках — и снова твоего имени там не будет. Но в этот раз рядом с ним будет вооруженный полицейский. Что ты станешь делать?

Как что, обезоружу его, столкну их лбами, переступлю через их бесчувственные тела и сяду в кресло. Ты можешь это сделать, Фрайдэй; тебя тренировали для этого, и генетически ты создана именно для таких переделок.

И что случится потом? Посадочная капсула не стартует вовремя. Она останется на пусковой установке, пока не появятся восемь человек и при помощи грубой силы и стрелки со снотворным не вытащат тебя из капсулы и не запрут тебя в каюте ББ — где ты останешься, пока твое тело не поступит в распоряжение офицера дворцовой стражи.

Эта не та проблема, которую можно решить силой.

Остаются уговоры, соблазн и подкуп.

Подожди! А как насчет правды?

Что?

Конечно. Пойди к капитану. Расскажи ему, что обещал тебе мистер Сикмаа, расскажи, как тебя надули, попроси Джерри показать ему результаты анализов, скажи ему, что тебе страшно и что ты решила остаться на Ботани Бей, пока не появится корабль, который будет возвращаться на Землю, а не идти к Релму. Он милый, заботливый старикан; ты видели снимки его дочерей — он позаботится о тебе!

Каково было бы мнение босса обо всем этом?

Он бы заметил, что ты сидишь по правую руку от капитана — почему?

В последнюю минуту тебе предоставили одну из самых роскошных кают на корабле — почему?

Нашли место для семи других людей, которые занимаются только тем, что следят за тобой — ты думаешь, капитан об этом не знает?

Кто-то вычеркнул тебя из списка на экскурсию на Аутпост. Кто?

Кто владеет «Гиперпространственными линиями»? Тридцать процентов акций принадлежат «Интеруорлду», который, в свою очередь, контролируется или управляется различными частями «Шипстоуна». И ты заметила, что одиннадцатью процентами распоряжаются три банка Релма — а заметила ты это потому, что на Релме находятся владельцы пакетов акций «Шипстоуна».

Так что на многое от милого старого капитана ван Коотена не надейся. Ты и сейчас слышишь его: «О, я так не тумаю. Мистер Сикмаа мой кароший трук; я ефо снаю много лет. Да, я опещал ему, что фы пудете ф полной бесопасности; именно поэтому я не могу посфолить фам опуститься на дикие, несифилософанные планеты. Но когта мы полетим насад, на Хальционе я устрою фам настоящее расфлечение, опещаю. А теперь будьте карошей дефочкой и не песпокойте меня больше».

Он, может быть, даже поверит в это.