Фредерик Дуглас

— Только так и удается повидать Гаити!

Они поехали пароходом в Кап Аитьен, где Эллен осталась в обществе гостей в большом белом доме на горе, окруженном тропическим садом, а Дуглас в сопровождении нескольких мужчин забрался верхом на вершину Bonne-`a I'Ev'eque. Все, что оставалось внизу, становилось меньше и меньше; вот уже островерхие скалистые края горы, напоминающие звериные клыки. Теперь подножье горы похоже было на джунгли. Говорили, что землетрясение 1842 года очень серьезно расшатало цитадель, но Дуглас, оглядывая эту могущественную крепость западного полушария, подумал, что вряд ли какая-нибудь человеческая армия при всех своих современных орудиях разрушения оказалась бы в состоянии захватить ее. Кристоф воздвиг свою крепость на высоте двух тысяч шестисот футов над уровнем моря как чудо техники, столь гармоничное во всех ее частях, что, хотя, вероятно, цитадель была построена на костях тысяч и тысяч туземцев, казалось, что все это сделано не человеческой рукой.

Дуглас стоял возле огромного камня, под которым покоились останки самого властного негра, какого когда-либо знала история.

«Если бы можно было измерять величие нации по ее замечательным воинам, — думал он, — то маленькая Гаити со своими Туссеном-Лувертюром, Жан Жаком Дессалином и Генри Кристофом, безусловно, заняла бы одно из первых мест!»

На следующий день Дугласа повезли на высокую скалу, возвышающуюся над Молом Сейнт-Николас.

— Вы, вероятно, слышали, что Рейнол назвал это место Гибралтаром Вест-Индии, — заметил один гаитянец, наблюдая за выражением лица Дугласа.

— Вот смотрите, — указал хлыстом второй спутник Дугласа, — гавань почти со всех сторон окружена сушей. Ширина ее всего лишь четыре мили, но глубина такая, что самые крупные суда могут подходить вплотную к берегу. Двести ярдов от земли, и вы не достанете дна лотом в восемьдесят саженей!

Дуглас недоверчиво смотрел вниз. Залив с его зеркальной гладью казался большим озером. Справа подымалась крутая скала, на которой стоял сейчас Дуглас со своими спутниками. Напротив был отлогий лесистый берег. В самом конце гавани виднелась группа зданий, а между ними — голубая лента воды.

— Да, человеку далеко до такого совершенства! — пробормотал Дуглас.

Снова заговорил первый гаитянец:

— А знаете, весь европейский флот мог бы поместиться здесь, укрываясь от любых бурь.

— Да неужели? Это кажется невероятным! — заметил Дуглас.

Его собеседник отвернулся, делая вид, что собирается вскочить на лошадь.

— Сильная нация, — сказал он небрежным тоном, — владеющая этой гаванью, могла бы легко контролировать не только Караибское море, но и даже Южную Америку.

— Зато дружественная состоятельная нация, — с полной искренностью возразил ему Дуглас, — пользуясь этой гаванью, могла бы принести богатство всем островам Караибского моря!

— Ce soit possible! [15]

Дуглас не настолько понимал по-французски, чтобы уловить сарказм своего собеседника.

Спускаясь по узкой тропе вниз, они уже не обсуждали ничего, кроме красот природы.

В ноябре военный корабль Соединенных Штатов «Янтик» причалил к Молу Сейнт-Николас, и Дуглас в своем донесении сообщил правительству, что частое упоминание в американской печати о стремлении

15

Возможно (франц.).

Америки добиться баз в Караибском море вызывает беспокойство среди народа Гаити. Как ни странно, Дуглас обнаружил, что он является объектом нападок прессы. Газеты утверждали, что он не пригоден для своего поста.

Некоторое время спустя Дуглас писал: «Беда с моим характером заключалась в том, что я не мог никому позволить использовать меня или мое служебное положение для того, чтобы помогать каким бы то ни было лицам осуществлять их эгоистические устремления как за счет Гаити, так и за счет репутации Соединенных Штатов».

События развертывались довольно стремительно. Ознакомившись с некоторыми фактами, Дуглас сообщил государственному секретарю Блэйну в марте 1890 года, что определенные деловые круги США осуществляют давление на Гаити. В то время Дуглас не знал ничего о докладе Навигационного бюро от января 1890 года, гласившем:

«Стратегическое значение этого острова с навигационной точки зрения огромно, и оно растет в прямой зависимости от тех миллионов, которые американские граждане вкладывают в постройку канала Никарагуа. Соединенные Штаты должны дать понять народу Гаити совершенно ясно, что они имеют твердое намерение не позволить никакой державе обосноваться в этом месте или создать протекторат над островом».

Вернувшись летом в Америку, Дуглас сделал доклад о Гаити перед большой аудиторией в Балтиморе. Он подчеркнул, что последнее время все газеты подвергают его острым нападкам.

— Я полагаю, что печать в основном примирилась с фактом моего пребывания в Гаити, за исключением тех кругов, которые выдвигают своих кандидатов на этот пост, — заявил Дуглас. — Они-то и распускают слухи, что я собираюсь подать в отставку. Им я хочу ответить старинной поговоркой: «Умирают лишь немногие, и добровольно никто не уходит». Я возвращаюсь в Гаити.

Сам Дуглас так освещал события следующей зимы — статья его появилась в сентябре 1891 года в журнале «Норт-Америкен ревью»:

«26 января 1891 года контр-адмирал Герарди, прибыв в Порт-о-Пренс, направил одного из своих младших офицеров на берег, в посольство Соединенных Штатов, чтобы пригласить меня на борт флагмана «Филадельфия»… Я явился по его просьбе и там впервые узнал, что должен буду принять участие в переговорах относительно угольной базы Соединенных Штатов в Моле Сейнт-Николас, — так сообщил мне контр-адмирал Герарди. Он заявил мне с особой многозначительностью, что он назначен специальным представителем Соединенных Штатов, и миссия его заключается в том, чтобы заручиться базой для американского морского флота в Моле Сейнт-Николас. По его словам, мистер Блэйн и мистер Трейси, а также президент Соединенных Штатов высказали пожелание, чтобы я содействовал ему в достижении этой цели. Адмирал дал мне понять, насколько важна его миссия, что я и сам не преминул заметить.

Собственно говоря, я уже знал о назначении адмирала Герарди за некоторое время до его появления на дипломатической арене. Порт-о-Пренс посетил один господин, представитель некой солидной нью-йоркской фирмы, который был лучше, чем я, осведомлен о тайнах государственного департамента в Вашингтоне, в частности, он знал о назначении адмирала Герарди и старательно раструбил о его предполагаемом прибытии во всех политических и деловых кругах, куда только имел доступ. Он заявлял везде и повсюду, что Вашингтон лишил меня полномочий и что, собственно говоря, я уже снят с моего поста и отозван, а адмирал Герарди назначен на мое место. Не приходится говорить, что, это ставило меня в незавидное положение как в глазах жителей Порт-о-Пренса, так и в глазах правительства Гаити».

В книге Рейфорда Логана «Дипломатические связи Соединенных Штатов в Гаити» приведены подробные, обстоятельные материалы, касающиеся этих переговоров. Не оставляет сомнений, что Дуглас старался выполнить пожелания своего правительства, в то же время пытаясь сохранить «славную репутацию Соединенных Штатов». Он откровенно сожалел о некоторых моментах переговоров:

«Не малой причиной нашего неуспеха явился, пожалуй, тот угрожающий тон, которым мы вели эти переговоры. Для чего понадобилось выставить в такой момент в Гаити военную эскадру, сотню орудий и две тысячи солдат морской пехоты? А цель была такая: намекнуть Гаити, что если республика не проявит рассудительности и не примет по доброй воле наши требования, то мы осуществим их силой. Мы предстали перед народом Гаити и перед всем миром, держа в одной руке перо, а в другой — меч. Это не было дружественным актом со стороны великого государства, желающего получить концессию у маленькой слабой страны, какой является Гаити. Это было несвоевременно и не соответствовало пропорциям самого требования. Это было также предпринято при полном непонимании характера народа, с которым нам предстояло иметь дело. Нам следовало знать, что каковы бы ни были жители Гаити, во всяком случае, они не трусы и посему их не так легко напугать».