Фрэнни

Лейн разрезал последнюю лягушачью ножку. Он кивнул.

– Конечно, - сказал он, - конечно.

– Ну, вот, как я уже говорила, этот странник, совсем простой мужик, пошел странствовать, чтобы узнать, что значат евангельские слова про неустанную молитву. И тут он встречает этого старца, это такой очень-очень ученый человек, богослов, помнишь, я про него уже говорила, тот самый, который изучал "Филокалию" много-много лет подряд.
– Фрэнни вдруг замолчала, чтобы собраться с мыслями, сосредоточиться.
– И тут этот старец первым делом рассказал ему про молитву Христову: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя!" Понимаешь, такая молитва. И старец объясняет страннику, что лучше этих слов для молитвы не найти. Особенно слово "помилуй", потому что это такое огромное слово и так много значит. Понимаешь, оно значит не только "помилование".

Фрэнни снова остановилась, подумала. Она уже смотрела не в тарелку Лейна, а куда-то через его плечо.

– Словом, старец говорит страннику, - продолжала она, - что если станешь повторять молитву снова и снова - сначала хотя бы одними губами, то в конце концов само собой выходит, что молитва сама начинает действовать. Что-то потом случается. Сама не знаю что, но что-то случается, и слова попадают в такт твоему сердцебиению, и ты уже молишься непрестанно. И это как-то мистически влияет на все твои мысли, мировоззрение. Понимаешь, вся суть более или менее именно в э_т_о_м. Ты молишься

и мысли очищаются, и ты совершенно по-новому воспринимаешь и понимаешь все на свете.

Лейн доел свой завтрак. И когда Фрэнни замолчала, он сел поудобнее, закурил сигарету и посмотрел на ее лицо. Она все еще рассеянно глядела в никуда, через его плечо, как будто совсем забыв о нем.

– Но главное, самое главное чудо в том, что с самого начала тебе даже не надо в_е_р_и_т_ь в то, что ты делаешь. Понимаешь, даже если тебе ужасно неловко, все это не имеет ровно никакого значения. Ты никого не обижаешь, и вообще все в порядке. Другими словами, с самого начала никто тебя и не заставляет ни во что верить. И старец учит, что тебе даже не надо думать о том, что ты твердишь. Сначала весь смысл в к_о_л_и_ч_е_с_т_в_е повторений. А позже оно само переходит в качество. Собственной силой, так сказать. Он, старец, говорит, что любое имя господне - понимаешь, любое - таит в себе эту удивительную, самодействующую силу и само начинает действовать, когда ты его... ну, вот так повторяешь, что ли.

Лейн как-то развалился в кресле, покуривая и щуря глаза, и пристально всматривался в лицо Фрэнни. Она была очень бледна, но, с тех пор как они пришли, бывали минуты, когда она становилась еще бледнее.

– Кстати, все это абсолютно осмысленно, - сказала Фрэнни, - потому что буддисты из секты Нембутсу без конца повторяют "Наму Амида Бутсу", что значит "Хвала Будде Амитабхе" [2] или что-то вроде того, - и происходит т_о ж_е с_а_м_о_е. Точно такая же...

– Погоди. Погоди-ка, - сказал Лейн.
– Во-первых, ты сию секунду обожжешь пальцы.

Фрэнни едва взглянула на левую руку и бросила дотлевающий окурок в пепельницу.

– И то же самое происходит в "Облаке неведения". Со словом "Бог", понимаешь, надо только повторять слово "Бог".
– Она посмотрела прямо в глаза Лейну - как не смотрела уже довольно давно.
– И главное, разве ты когда-нибудь в жизни слышал такие потрясающие вещи? Пойми, ведь нельзя сказать: "Это просто совпадение" - и тут же выбросить из головы - вот что меня потрясает. Тут, по крайней мере, потрясающее...
– Она вдруг оборвала себя. Лейну явно не сиделось на месте, а это его выражение

главным образом высоко поднятые брови - Фрэнни знала слишком хорошо.

– В чем дело?
– спросила она.

– И ты на самом деле веришь во всю эту штуку, или как?

Фрэнни взяла пачку, вынула сигарету.

– Я не говорила, верю я или нет, я сказала - это меня потрясло.
– Лейн дал ей прикурить.
– Просто мне кажется, что это невероятное совпадение, очень странное, - сказала она, затянувшись, - везде тебе дают одно и то же наставление, понимаешь, все эти по-настоящему мудрые и абсолютно настоящие религиозные учителя упорно настаивают: если непрестанно повторять имя божье, то с тобой что-то произойдет. Даже в Индии - в Индии тебя учат медитации, сосредоточению на слове "ом", что, в сущности, одно и то же, и результат будет такой же самый. И я только хочу сказать - нельзя просто рассудком все это отвергнуть, даже не...

– Ты про какой результат?
– отрывисто бросил Лейн.

– Что?

– Я спрашиваю, какого именно результата ты ждешь. От всей этой синхронизации, этого мумбо-юмбо? Инфаркта? Не знаю, сознаешь ли ты, но и ты, и вообще каждый может себе наделать столько вреда, что...

– Нет, ты увидишь Бога. Что-то происходит в какой-то совершенно нефизической части сердца - там, где, по учению индусов, поселяется Атман, если ты верующий, - и тебе является Бог, вот и все.
– Она смутилась, сбросила пепел с сигареты мимо пепельницы. Пальцами она подобрала пепел и высыпала в пепельницу.
– И не спрашивай меня, что есть Бог, кто он такой. Я даже не знаю, есть он или нет. Когда я была маленькая, я думала...
– Она остановилась. Подошел официант - забрать тарелки, положить новое меню.

– Хочешь сладкого или кофе?
– спросил Лейн.

– Нет, я просто допью молоко. А ты себе закажи, что хочешь, - сказала Фрэнни. Официант только что забрал ее тарелку с нетронутым сандвичем. Она не посмела взглянуть на него.

Лейн посмотрел на часы:

– Черт! Времени в обрез. Счастье, если на матч не опоздаем.
– Он посмотрел на официанта.
– Мне кофе, пожалуйста.
– Он проводил официанта глазами, потом наклонился вперед, положив локти на стол, вполне довольный, сытый, в ожидании кофе.
– Что ж... Во всяком случае, очень занятно. Вся эта штука... Но, по-моему, ты совершенно не оставляешь места для самой элементарной психологии. Видишь ли, я считаю, что у всех этих религиозных переживаний чрезвычайно определенная психологическая подоплека - ты меня понимаешь... Но все это очень интересно. Конечно, нельзя так, сразу, все отрицать.
– Он посмотрел на Фрэнни и вдруг улыбнулся ей: - Ладно. Кстати, если я тебе забыл сказать... Я тебя люблю. Говорил или нет?

– Лейн, прости, я на минуту выйду!
– сказала Фрэнни и уже поднялась с места.

Лейн тоже встал, не сводя с нее глаз.

– Что с тобой?
– спросил он.
– Тебе опять плохо, да?

– Как-то не по себе. Сейчас вернусь.

Она быстро прошла по залу, направляясь туда же, куда и раньше. Но в конце зала, у маленького бара, она вдруг остановилась. Бармен, вытиравший стаканчик для шерри, взглянул на нее. Она схватилась правой рукой за стойку, нагнула голову, низко склонилась и поднесла левую руку ко лбу, касаясь его кончиками пальцев. И, слегка покачнувшись, упала на пол в глубоком обмороке.

Прошло почти пять минут, прежде чем Фрэнни очнулась. Она лежала на диване в кабинете директора, и Лейн сидел около нее. Он наклонился над ней, его лицо необычно побледнело.

– Как ты себя чувствуешь?
– спросил он тоном посетителя в больнице. Тебе лучше?

Фрэнни кивнула. Она на минуту закрыла глаза от резкого света плафона, потом снова открыла их.
– Кажется, мне полагается спросить: "Где я?" Ну, где я?

Лейн засмеялся:

– Ты в кабинете директора. Они там все бегают, ищут для тебя нашатырный спирт, докторов, не знаю, чего еще. Кажется, у них нашатырь кончился. Нет, серьезно, как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Глупо, но хорошо. А я вправду упала в обморок?

– Да еще как. Прямо с катушек долой, - сказал Лейн. Он взял ее руку. А что с тобой, как ты думаешь? Ты была такая - ну, понимаешь, такая замечательная, когда мы говорили по телефону на прошлой неделе. Ты что - не успела сегодня позавтракать или как?

Фрэнни пожала плечами. Она обвела кабинет взглядом.

– До чего неловко, - сказала она.
– Неужели пришлось меня нести сюда?

– Да, мы с барменом несли. Втащили тебя сюда. Напугала ты меня до чертиков. Ей-богу, не вру.