Фреска судьбы

— Опасно. Вдруг они махновцы?

Пирогов внимательно вгляделся в мужичков и покачал всклокоченной головой:

— Да нет, не похожи. Те все в черном, наглые и уверенные. А эти просто деревенские оборванцы. Как думаете, идальго? Выйти к ним?

— Можно и выйти, — равнодушно произнес артист. — Но риск, конечно, есть.

— А, будь что будет! — сказал Пирогов и раздвинул кусты рукой.

Мужики вскинули головы на шум.

— Здорово, мужики! — поприветствовал их Пирогов, шагая к телеге. — Далеко ли путь держите?

Мужики переглянулись.

— В деревню идем, — сказал рыжебородый.

Алеша, артист и Евгений Александрович вышли из кустов. Мужики смотрели на них, раскрыв рты.

— А вы кто ж такие будете? — спросил один из них, справившись с удивлением.

— Мы странствующие артисты, — ответил за всех Пирогов. — Даем представления в деревнях и городах.

Мужики снова переглянулись.

— Издалека странствуете? — поинтересовался, прищуриваясь, один.

— Издалека, — ответил ему Пирогов. — А как до вашей деревни, далеко?

— Верст пять будет. А что?

— Не подвезете нас?

Мужик в зеленом картузе обвел четверку угрюмым взглядом и с сомнением произнес:

— Уж больно вас много. Все не уместитесь.

— Всем и не надо, — сказал Пирогов. — У нас тут один ногу подвернул, его бы посадить. А мы рядышком пойдем.

Евгений Александрович, опираясь на сучковатую палку, выдвинулся вперед, виновато улыбнулся и сказал:

— Сам не знаю, как так вышло… — И грустно посмотрел на травмированную ногу.

— Так как, возьмете нас? — осведомился Пирогов.

— Отчего же не взять. Возьмем.

Пирогов и артист подвели страдальчески вздыхающего Миронова и помогли ему взобраться на подводу.

— Ну как, Евгений Александрович? — спросил Алеша. — Вам удобно?

— Вполне, — смиренно ответил бывший учитель.

— Может, вам дерюжку подстелить? — поинтересовался Зеленый Картуз.

— Нет-нет, друзья, все в порядке, — поспешно заверил его Миронов. — Прошу вас, не обращайте на меня внимания. Вы сделали все, что могли, чтобы облегчить мои страдания.

— Ну как знаете. Н-но, пошла!

Мужик хлестнул лошадку вожжами по тощему крупу, и она снова зашевелила копытами. Артист, Пирогов, Алеша и рыжебородый мужик шли рядом с телегой. Рыжебородый искоса на них поглядывал.

Евгений Александрович пристроил больную ногу на свернутую дерюгу. Некоторое время он смотрел на затылок мужика, правящего лошадкой, затем сказал:

— Простите, вы не подскажете, какая власть сейчас в вашей деревне?

— С утра была офицерская, — не оборачиваясь, ответил мужик. — А какая сейчас — кто ж его знает.

— А вам какая нужна? — спросил рыжебородый.

Миронов повернулся к нему:

— Да нам, собственно, без разницы. Мы, будучи артистами, стоим в стороне от политики.

Мужик усмехнулся, затем звучно высморкался в пыль дороги, вытер нос рукавом и сказал:

— Оно, конечно, дело хозяйское. Но нынче и в стороне накладно стоять. Все одно к стенке поставят — не те так другие.

— Да, свинское время, — снова подтвердил Евгений Александрович. Он слегка порозовел и приосанился от гордости, что нашел общий язык с мужиками, и со скромной горделивостью поглядывал на своих молчаливо плетущихся за подводой друзей.

— Стало быть, вы своим ремеслом на жизнь зарабатываете? — спросил мужик в зеленом картузе.

— Да, — ответил Миронов.

— И как? На пропитание хватает?

— Ну с голоду пока не умерли, — с улыбкой ответил Миронов.

— Ясно. Харчами платят али как?

— Когда как. Иногда харчами.

— А в городе, наверное, и деньгой звонкой случается получить?

— Иногда случается, — сказал Миронов. Но тут же, смущаясь, добавил: — Впрочем, редко. Весьма редко.

— Да-а, — протянул мужик. — В наше время много не заработаешь. Скоро своим трудом зарабатывать совсем разучатся. Будут только друг у дружки отбирать. У кого ружье, за тем и правда. Так ведь?

Евгений Александрович вздохнул:

— Вы правы. Тяжелое время. Античеловеческое.

Зеленый Картуз обернулся и посмотрел на рыжебородого. Тот незаметно кивнул.

— Тут неподалеку ручей, — сказал рыжебородый. — Надо бы лошадь напоить. Вы как, не шибко торопитесь?

— Нет, — ответил Миронов.

— Тогда свернем ненадолго. Заодно и сами передохнем.

Держа лошадь под уздцы, рыжебородый свернул подводу на едва заметную лесную тропу. Минут пять шли молча.

— Тпру! — сказал вдруг мужик в зеленом картузе.

Лошадка остановилась.

— Что случилось? — встревожился Алеша.

— В самом деле, почему встали? — спросил, утирая пот с толстого, усталого лица, Пирогов. Он повертел головой и недовольно добавил: — Я что-то не вижу тут никакого ручья.

— А его тута нема, — сказал мужик в зеленом картузе.

— Как нема? А где же он?

— А нигде.

Щербато усмехнувшись, мужик достал из-под полы обрез и наставил его на Пирогова. Рыжебородый последовал его примеру, и теперь уже два обреза смотрели воронеными дулами на путешественников. Артист потихоньку полез рукой в карман, но рыжебородый приметил это.

— А ну, вынай руку из кармана! И подойди к другим. Живо!

Артист повиновался.

— Господа, — жалобно заговорил Миронов. — Но это же глупо. Нам с вами нечего делить. Я взываю к вашему разуму!

— Тебя забыли спросить. А ну, господа хорошие, выворачивай карманы! — Зеленый Картуз направил обрез на артиста. — Ты первый, шляпа!

Артист вынул из кармана револьвер и положил его на телегу. Рыжебородый присвистнул.

— Таперича отойди! — прикрикнул он.

Артист отошел. Мужик взял револьвер и взвесил его на ладони.

— Добрый «маузер», — одобрительно сказал он. Откинул барабан, посмотрел на медные головки патронов и защелкнул его обратно. — Добрый «маузер», — повторил он. — С полным барабаном. — Мужик ткнул револьвером в сторону Пирогова. — Теперь ты.

Пирогов вынул из кармана амбарный ключ и сморщенную маленькую картофелину и положил все это на телегу.

— Одежу тоже сымай, — приказал мужик.

— Не понял.

— Сымай, говорю, одежу.

Пирогов насупился; нехотя стянул с себя бархатный камзол и положил его на подводу, оставшись в грязной белой рубашке.