Фрейлина

Уже в дверях услышал и резко остановился:

— Разрешите мне… напоследок. На прощание, — раздался решительный девичий голос, — это будет романс. И пускай — акапельно. Посвящается героям двенадцатого года. Тем, кто сложил головы на поле битвы и тем, кому еще предстоит это в будущем, — глубоко вдохнула она и вступила чуть подрагивающим от волнения голосом:

— Вы, чьи широкие шинели напоминали паруса,

Чьи шпоры весело звенели и голоса… и голоса…

И чьи глаза, как бриллианты на сердце выжигали след

Очаровательные франты… очаровательные франты минувших лет…

На залу упала тишина. Она и только голос — голос Таис, который окреп и стал увереннее:

— Одним ожесточеньем воли вы брали сердце и скалу.

Царя на каждом бранном поле и на балу… и на балу… — упрямо мотнув головой, продолжала она.

В ее исполнении музыкальный слух Константина не находил единого дыхания и непрерывности течения музыкальной мысли. Но короткие, интонационно выразительные мелодические обороты как будто «парили» в воздушной атмосфере громко звучащих пауз.

Что, впрочем, тоже сейчас казалось неважным — он жадно глотал смысл:

— Вам все вершины были малы и мягок самый черствый хлеб. О, молодые генералы… своих судеб.

Нечаянно… а как иначе? Прижав к груди офицерский кортик и прикрыв глаза, Таис пела для него:

— О, как — мне кажется — могли вы рукою, полною перстней

И кудри дев ласкать, и гривы… своих коней?..

В одной невероятной скачке вы прожили свой краткий век

И ваши кудри, ваши бачки… и ваши кудри, ваши бачки… засыпал снег… — совсем слилось с тишиной залы угасающее адажио ее голоса.

Константин тихо прикрыл за собой дверь. Прислонившись к ней спиной, постоял немного, с трудом справляясь с собой…

В кабинет к отцу вошел без стука.

— Теперь ты доволен?

— Нет, — поднялся тот навстречу, — я останусь доволен, если по осени ты посетишь Альтенбург.

— Я сделаю это, — чуть подумав, скрипнул зубами Константин: — Но и у меня есть условие — мне нужен Севастополь.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ