Фрейлина

— Мы уедем отсюда. Сегодня вечером, — тихо сказал он.

— Рован, мы не можем уехать. Нас послала сюда одна королева и пригласила в гости другая.

— У меня есть земли в Англии и благодаря им есть права, — заявил он.

Гвинет наконец отодвинулась от него и стала гладить его лицо. На ее губах играла улыбка.

— Рован! Мы тратим столько времени на молитвы о том, чтобы нашей королевой не управляли страсти. Мы не должны уехать отсюда в гневе и без разрешения. По-моему, Елизавета очень уважает тебя. Поговори с ней снова. Мы не можем стать ей врагами.

Лежавший неподвижно Рован подумал, что ему все это безразлично. Потом он наконец вздохнул:

— Я сейчас позову Энни, чтобы ты не оставалась одна.

— И попроси Елизавету, чтобы она разрешила тебе поговорить с ней наедине. Она хотела устроить переполох, по всей видимости, это так. Но хотя я и не знаю ее, чем больше я думаю над этим, тем меньше верю, что она желала именно того, что произошло. Я не верю, что отношения между двумя странами могут столь напряженными из-за такого… — Она прикусила губу, встряхнула головой и закончила: — Такого обычного случая: один мужчина пожелал любовницу другого.

Рован отодвинулся от нее и сурово нахмурился. Его лицо вытянулось.

— Разве ты ничего не слышала из того, что я тебе говорил?

Гвинет улыбнулась:

— Как раз наоборот. Я наслаждалась и вздрагивала от счастья при каждом твоем слове. Но для Дадли, если он и знал что-то, важно было только, что ты — великий лорд Лохревен, а я — леди, у которой гораздо меньше земли. В прошлом ты женился на богатейшей наследнице, а меня вряд ли назовешь такой. Я здесь защитница королевы Марии и потому не очень ценная добыча для мужчины.

— Нет добычи ценней, чем ты, — хрипло произнес Рован.

— Я боюсь: вдруг я сплю, потом проснусь, и окажется, что все это был только сон, — сказала Гвинет.

— Это не сон, — ответил он, прижимая ее к груди.

Вдруг он встал с постели.

— Оставайся здесь, пока не услышишь, что Энни в соседней комнате.

Говоря это, Рован стал быстро одеваться, не забыв и про горские знаки своего высокого звания.

Он ушел от Гвинет, но сначала убедился, что в зале никого нет. У выхода он увидел Томаса и приказал ему разыскать Энни, а также сказал о своем желании, чтобы они оба находились рядом с комнатами своих хозяев и оберегали леди Гвинет. Томас быстро и с серьезным видом выполнил приказ, и Рован отправился искать королеву.

Хотя Рован потребовал, чтобы она осталась в его комнате, Гвинет осмелилась вернуться в свою и начала одеваться. Нырнув в узкое льняное платье, она стала ждать Энни, чтобы та помогла ей надеть корсет, нижние юбки и прочие принадлежности роскошного наряда, в котором она собиралась предстать вечером. Она фрейлина королевы Марии и поэтому никогда не позволит себе выглядеть менее модной, чем придворные дамы Елизаветы. Гвинет сердилась на то, что ее так ужасно предали, и, несмотря на ту настойчивость, с которой несколько минут назад она убеждала Рована, девушка совершенно не была уверена, что понимает смысл произошедшего. Может быть, Елизавета отпустила Рована как раз вовремя, чтобы не допустить изнасилования и предупредить Дадли, показать ему, что всегда будет управлять им, как пожелает?

Этого Гвинет не знала. Она знала только, что с каждой минутой все больше тоскует по дому.

— Боже, сгнои всех потомков этой дряни, Генриха VII, — выругалась она вслух — и словно окаменела, вспомнив, что Рован — внук короля Шотландии Якова V, то есть тоже потомок Генриха VII Английского. — Нет, его негодных законных потомков, — уточнила она вполголоса. — И особенно королеву Елизавету, — добавила она, чувствуя, что этого пока достаточно.

Наконец пришла Энни.

— Силы небесные! Да вы сегодня не в духе, хозяйка! — ахнула она.

— Мне не по душе придворная жизнь, — ответила Гвинет.

— А по-моему, здесь чудесно, — возразила Энни.

Гвинет раздраженно посмотрела на свою горничную и громко приказала ей:

— Замолчи! Иди сюда и одень меня так, чтобы я была ослепительной на сегодняшнем приеме. Я не люблю, когда мной… кто-то вертит, как хочет, — добавила она вполголоса.

— Добро пожаловать в общие ряды! — воскликнула Энни.

Гвинет отодвинулась от нее и спросила:

— У меня трудный характер?

Энни помолчала, упершись руками в бедра, потом покачала головой:

— Вы леди Айлингтон, а я — служанка. Вы ниже королев, а я вообще пешка. Так устроен мир.

— Королева никогда не подставит пешку под удар без причины.

— Но если надо кем-то пожертвовать, то жертвуют, конечно, пешкой.

Вдруг Гвинет рассмеялась.

— А я не знала, что ты любишь шахматы, — сказала она.

— Все будет хорошо, миледи. Я в это верю, — заверила ее Энни.

Гвинет повернулась, чтобы Энни смогла закончить ее одевать. Когда горничная вставляла в волосы госпожи последнюю шпильку, раздался стук в дверь.

Гвинет вздрогнула.

— Это стук, а не смертный приговор, — заметила Энни и пошла к двери.

Вошел Рован. В клетчатом шотландском плаще он казался еще выше и шире в плечах, чем обычно. Он улыбался, и на его лице было то лукавое выражение — смесь печали и озорного любопытства, которое когда-то раздражало Гвинет, а теперь ласкало ее сердце.

— Нам нужно кое с кем встретиться, — сказал он.

— Встретиться? — переспросила Гвинет.

— Идем.

Рован подал ей руку.

Гвинет медленно и недоверчиво подошла к нему. Рован рассмеялся:

— Этот план тебе понравится. По крайней мере, я так думаю. Энни, вы пойдете с нами?

— Я? Такая, как я? — ошеломленно спросила Энни.

— Да, Энни. Идем!

Энни неуверенно последовала за ними. В зале их ждал Томас, который держался очень прямо и церемонно.

— Разрешите, дорогая, — попросил он служанку и подал ей руку.

— Силы небесные! Что это за нелепая выдумка? — спросила Энни.

— Ничего нелепого тут нет. Вы увидите, что это так, — серьезно заверил ее Рован. — Энни, мне нужно, чтобы вы оказали услугу леди Гвинет и мне.

— Услугу, милорд?

Он засмеялся и зашагал по залу. Гвинет услышала, что он мурлычет себе под нос какую-то мелодию. Каждый раз, когда взгляд Рована падал на нее, в его глазах вспыхивал яркий блеск. Глядя на него в эту минуту, Гвинет призналась себе, что в ее жизни никто и никогда не значил столько, сколько значит этот человек. И что она была по-настоящему счастлива только в его объятиях. Она не знала, как велика бывает любовь, пока не встретила его.

— Куда мы идем? — тихо спросила она.