Фридл
Шрифт:
Несколько раз удавалось послушать лекции по искусству. Много раз приступала к изучению чешского языка. Вообще меня не оставляет чувство, что надо что-то делать, и я ему подчиняюсь. Все 14 дней мою ступени и двор перед домом, примерно каждый пятый день хожу за покупками, два раза готовила обед для двух знакомых женщин и один раз была у одной из них в гостях. А так из дому не выхожу и почти никого не вижу. Нашла одну приличную женщину, с которой вижусь, к сожалению, всего раз в неделю. У нас давно уже установились хорошие отношения (причем мы обе над этим поработали), теперь ты, надеюсь, поймешь, почему мне сейчас не до мировых проблем, и перестанешь меня жалеть.
На
Ланге тебе расскажет, как хорошо ей было у подруги. Я снова и снова спрашиваю себя, почему бы ей не поехать на отдых в Чехию; здесь действительно красиво. Обнимаю тебя. Ф.
58. Напоследок
Нас с Лаурой позвала к себе Анна Сладкова, та самая «приличная женщина», о которой я писала Маргит. Она не побоялась пригласить нас на лекцию чешского профессора о чешском барокко, а мы не побоялись пойти.
Знакомый Тылша показывал диапозитивы интерьеров моей любимой церкви Святого Микулаша – очаровательное сочетание итальянской избыточности и готической зашпиленности, переливчатых форм и остроугольности, – рассказывал про скульптуры на Карловом мосту, где никакой Италии, но строгое влияние Дрездена.
Я спросила его, почему скульптура Иисуса Христа в ореоле еврейских букв, и он ответил, что это отрывок из молитвы и что евреи, а их было в то время много в Праге, участвовали в субсидировании и из благодарности к ним скульптор высек в камне слова на иврите.
Неужели Макс умеет читать эти загогулины?
25.9.1942
Моя дорогая! Вижу, что неправильно выразилась. Благодаря тому, что ты следишь за ходом моей мысли, большая часть противоречий отпадает. Думается, у тебя так часто бывает с людьми; ты сильная, у тебя высокий жизненный тонус. Если бы, как в сказке, где охотник – герой или ничтожество, но всегда смельчак – преследует оленя и тем добивается счастья, я хотела заманить тебя куда-нибудь, то уже бы заманила; положение сейчас не то; я убегала, хотя предпочла бы остановиться и остановить тебя.
Сегодня мое требование представляется смешным и несправедливым. Каждый находит те книги и сюжеты, которые он ищет и в которых нуждается, потому-то неверно рекомендовать определенные книги для прочтения, при всей дружбе неверно, несправедливо и, следовательно, бессмысленно. Только Мюнц умел издать книгу молча, неожиданно и без комментариев, он-то был в себе уверен; об этом я тоже читала. И всякий раз – безумный эпатаж.
На все, что ты напрямую спросишь, я, мне кажется, напрямую и отвечу. Мне надоело извиняться, оправдываться и обороняться. Сообщу, когда снова обрету твердую почву под ногами. Я вела двойную борьбу – занимаясь политикой и одновременно чувствуя, что это, м.б., против твоих убеждений, и боясь, таким образом, тебя потерять. Все миновало. Во мне некая пустота, и больше не хочется оправдываться перед тобой за все, что делаю. После всего, что принес этот год, я, кажется, могу оправдать в твоих глазах все, за что могу отвечать перед собой. Сейчас я опустошена до крайности, но более спокойна.
Сегодня садовник вдруг прислал мне цветы, и Лаура тоже; как они чувствуют, что я погибаю? Оба букета такие красивые! На сегодня все; всего хорошего! Куда послать твои книги? Чего-нибудь веселого вроде Казановы, к сожалению, в округе нет.
Моя дорогая!
С тобой что-то неладно, но что именно, не могу понять из письма. Павел тоже считает, что письма надо посылать с оказией, а не доверять почте; это я упустила. Кроме того, все это уже лишнее.
Ты дала мне некоторую ясность и покой (в одиночку я бы не справилась); я нашла конец нити, которая поведет меня по лабиринту. Человеку нужна аудитория, избранная и признанная, одновременно и объективная и субъективная, для того чтобы он мог высказаться. Что касается книг, то здесь твоя помощь неоценима. Меня интересует все, что у тебя еще есть, хотя количество прочитанного и без того велико, и кругозор мой намного расширился, начиная со Средневековья и до наших дней, и все же пока не хватает направляющей линии.
Дива очень интересуется Гегелем, но в настоящее время занята педагогической литературой, да и я рьяно взялась за это дело.
Помня о предстоящих переездах, мы с жадностью читаем все, что попадает в руки. Времени остается мало.
Я передала от тебя приветы Лизи. Множество поцелуев, моя дорогая девочка. Твоя Ф.
29.9.1942
Моя дорогая девочка!
Павел был здесь. Так жаль, что ты не могла присутствовать при таком событии. Он тебе сам напишет. Сегодня он уехал. За завтраком в 5 утра он попросил объяснить ему различие между ранним искусством и теперешним; почему для меня так понятна, скажем, Олимпия и чем она так примечательна. С едой было покончено, всему свое место.
Я не решалась отсылать письмо. Я всегда бываю в нерешительности, когда меня переполняют чувства или когда бываю в тревоге, но на этот раз я должна высказать тебе все, чтобы между нами не осталось никаких недомолвок. Я так тоскую по тебе! Часами разговариваю с тобой и с Маргит и думаю, как это ужасно – находиться в постоянной изоляции. Сегодня я чувствую себя несчастной, как собака. И сапожник, бывает, не работает, когда ему грустно. Прощай, моя дорогая.
Письмо еще не отправлено, и я могу поразмыслить о том о сем. Я смотрю на самое себя как на старую, избитую историю.
Сегодня я здесь сижу и плачу обо всем хорошем.
У Лизи, кажется, новый адрес. На приветы, которые я ей посылала, ответили друзья, которых я не знаю. Надо ждать сообщений от нее самой.
30.9.42. Выполни свое обещание и напиши поскорей. Мне совершенно непонятно, как ты можешь так держаться за работу. Неужели все такие же прилежные? Будь здорова. Обнимаю тебя крепко.
А этот листок не знаю из какого письма.
Приятно говорить правильные вещи. В повседневности, однако, это очень трудно; ясно, что человек ошибается, когда ищет и имеет дело с новой для него ситуацией, когда неизвестно, в чем должна заключаться аналогия с прежними.
Конец ноября 1942
Моя дорогая девочка!
Кругом бело, лыжня восхитительная, Старая любит кататься, ей бы срочно пару свободных дней. Обе побыли бы в одном из очаровательнейших мест. «Пекло» означает ад, хотя все, начиная от прекрасной еды до прелестных горок, этому противоречит, по вечерам сердечная болтовня и мгновенное легкое опьянение. Дорога мучительная, но с рюкзаком и в лыжном костюме не так уж и плохо.