Фригорист

В горле у него застрял удушающий комок. Ему показалось, что с того дня, когда он работал мастером по холодильникам, когда жил обычной непритязательной жизнью, прошла целая вечность. И от того, что время это нормальной жизни виделось теперь ему далеким и почти-что утраченным, словно все происходящее в ней происходило не с ним, а с кем-то другим, только внешне на него похожим, он испытал такую грусть, что все у него внутри задрожало мелкой дрожью готовой к падению звезды. Условия его жизни, сама материя его существования так резко изменились, что это мгновенное изменение вызвало в нем шок и его сознание с присущей ему уравновешенной медлительностью, не поспевало за этой жизненной коллизией. Он утратил теперь даже способность сомневаться в окончательности приговора, утратил надежду на то, что когда-нибудь станет видимым. И в нем наряду с тихим кропотливым отчаянием поселилась стойкая ненависть ко всем нормальным людям, не сознающим ценность того, что они имеют, того, что другие их просто видят и оттого делают их существующими. Эта слепая девушка не принадлежала к их числу, ибо и ей довелось изведать что значит быть не такой как все. Он понимал, с чем ей пришлось столкнуться, когда она из зрячей превратилась в слепую и это глубокое и сострадательное понимание облагораживало его душу и будило в нем признательность. Он был благодарен Марине за те чувства, которые она заставила его испытать.

– Да какое это имеет значение? – бодро сказал он, имея в виду, что людям, прошедшим нелегкие испытания, ни к чему вообще все эти разговоры о работе, семье, обо всем, что так ценится обычными людьми.

– Я живу тут недалеко, может, зайдем ко мне? – предложила девушка.

Стрелков молчал.

– Не думай, я не хочу сделать из тебя собаку-поводыря, – с едкой горечью произнесла Марина, – просто посидим, а потом ты вернешься к жене.

Он подумал о том, что девушка чертовски одинока, если вот так сходу предлагает проводить ее домой и посидеть с ней. Горячая жалость хлынула в его душу, растопив ее как воск.

– Пошли, – он поднялся с лавки.

Девушка тоже встала и, барабаня палкой об асфальт, пошла к дороге. Там Стрелков взял ее под руку. Он ощущал исходящее от нее тепло и поймал себя на мысли, что в первый раз с момента его превращения в невидимку так безбоязненно и непринужденно прижимается к человеческому телу. «Так и влюбиться не долго», – добродушно усмехнулся он.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Марина жила в девятиэтажном, оборудованным лифтом доме, в малогабаритной квартире, где прихожая занимала площадь в один квадратный метр, а две комнаты – в двадцать два, вместе взятые. Они были смежными и стена между ними скорее напоминала ширму. Два китайских веера, висевшие на стене, усиливали это впечатление. Стрелков ощутил себя страшно громоздким в этой аккуратной, но такой маленькой квартирке. Пока Марина хлопотала на кухне – от помощи она отказалась, Стрелков осматривал корешки книг, которыми был забит книжный шкаф. Несколько фамилий авторов показались ему знакомыми, не говоря, конечно, о Пушкине, Толстом и Чехове. Он уселся в добротное, но старомодное кресло, вытянув свои длинные ноги, которые доставали до самого стола, хотя кресло стояло у самой стены, а стол – посреди комнаты. Потом встал и заглянул в спальню. Широкая, покрытая клетчатым сине-черным пледом кровать занимала почти всю комнату. На маленьком трельяже стоял оранжевый, овальной формы телефон, на крючке, вбитом в выкрашенную обычной краской стену, висели бусы, кулоны, брелоки, прочие побрякушки. Застекленная полка с книгами, казалось, вот-вот рухнет на пол – так низко она была прибита. Стрелков пожал плечами и вернулся в гостиную, где на столе уже стояла ваза с фруктами.

– А вот и чай, – облачившаяся в шелковый халатик Марина внесла поднос с чайником и чашками. Потом достала из серванта тарелочку с конфетами. – Может, покрепче чего?

– Да-да, что у тебя есть? – довольно бесцеремонно полюбопытствовал Стрелков.

– Коньяк, бренди, водка…

– А ты что будешь?

– Я не пью, – засмеялась Марина и, достав из серванта две рюмки, быстрой походкой, не ударяясь о мебель и стены, вышла из комнаты.

– А-а, для гостей держишь? – сказал Стрелков, когда снова услышал ее торопливые шаги, приближавшиеся со стороны кухни.

– Угадал, – улыбнулась Марина. – Так что ты пьешь?

– Давай коньяк, – засмеялся Стрелков.

На ее плече висело кипельно-белое полотенце, краешком которого она вытирала рюмки. Поставив их на стол, она отперла бар и водрузила на стол бутылку «Дагестанского». Бутылка была открыта, но отпито из нее не было ни капли. Ну, может быть, самая крохотная капелька. Это удивило Стрелкова.

– Зачем открыла, если не пьешь? Выдыхается же! – назидательно сказал он.

– Это одна моя подруга открыла, а пить не стала. Предпочла вино.

– Гнать таких подруг надо! – грубовато пошутил Стрелков.

– Ты так и будешь, в очках?

Марина застенчиво улыбнулась и кивнула.

– Как хочешь, – беззаботно улыбнулся Стрелков. – Давай, присаживайся.

Выпив и закусив, они стали общаться еще более непринужденно. Потом Марина, стремясь угодить Сергею, выключила верхний свет и включила бра.

– Не люблю яркий свет, – сказала она, поморщившись.

– А ты что, видишь его? – удивился Стрелков.

– Когда очень яркий, то да, – заинтриговала его Марина.

– А все эти книги, – сделал он широкий жест рукой, – кто их читает?

– Я, – засмеялась Марина.

– Но ты же…

Стрелков округлил от удивления глаза.

– Мама читала, я хотела сказать, – немного растерянно улыбнулась Марина, – читала мне, когда я была еще маленькой. Конечно, не «Войну и мир» и не «Дворянское гнездо», а сказки Пушкина, Гофмана…

– А специальные книги для слепых у тебя есть? Так чудно – читать руками! Я по телику видел…

– Есть, но давай в другой раз. Я все тебе покажу, – Марина нащупала руку Сергея и погладила, словно усмиряла расшалившегося ребенка.

После двух рюмок у них появилось желание выпить еще. Марина пила маленькими осторожными глотками, Стрелков же налегал на коньяк, желая расслабиться и отдохнуть. Когда спиртное сделало свое дело, он начал оглаживать Маринины колени – они с ней давно уже переместились на диван. Она не противилась, даже, наоборот, стала задирать халатик. Тогда Стрелков деликатно снял с нее очки. Он увидел лишь два мерцающих белка. Это зрелище показалось ему не таким уж приятным и он, стараясь думать о ногах, груди и локонах девушки, перешел в решительное наступление.

Сергей развязал поясок на халате и стал ласкать Марине грудь. Ее темные соски напряглись и сжались, обретая каменную твердость. Вдруг она сменила позу. Усадила Стрелкова на диван и, быстро сняв узкие трусики, плюхнулась к нему на колени, широко разведя ноги. Стрелков был не против заняться сексом здесь, тут и сейчас, но привык брать инициативу в интимных делах на себя. Активность слепой девушки его немного удивила и позабавила. Марина нащупала и бесстрашно расстегнула ширинку на его штанах и принялась ерзать. Она как перчатка «наделась» на его член, мягко и скользко, как будто это движение было запрограммировано – таким оно было точным и искусным. Марина запрокинула голову, из ее груди рвались страстные вздохи и стоны. Стрелков справился с застенчивостью и, взяв девушку за предплечья, стал поднимать и опускать ее, приходя все в большее возбуждение. Этим дело не закончилось. Они перешли в спаленку и там, на кровати, их бурные ласки продолжились. Изнемогший и удовлетворенный, Стрелков тихо уснул.

* * *

Его разбудило робкое позвякивание телефона. Видимо, где-то еще в квартире был аппарат, и кто-то набирал на нем номер.

Не кто-то, а Марина. Стрелков сладко зевнул, потянулся. Его невидимая одежда валялась на полу – это он помнил. Он снял штаны, пиджак и рубашку и бросил все на коврик, чтобы сразу найти. Его память тут же зажгла перед ним рампу. В ее немного сумрачном свете он увидел запрокинутое Маринино лицо, ее шарящие по кровати и по его телу руки, жадные губы, поначалу неловко целующие его, но постепенно обретающие быстроту и сноровку. Сколько сейчас, интересно, времени? Сергей хотел повернуться на другой бок, но услышал приглушенный голос Марины. Разобрать о чем она говорит он не мог. Тогда он встал и, пошатываясь, пошел на кухню. Он заглянул за косяк. Марина сидела за столом и действительно разговаривала по телефону. Очень тихо. Это продолжалось недолго. Она повесила трубку и уткнулась в журнал. На столе стояла фирменная кружка «Нескафе». Она читала не руками, как представлялось Стрелкову, должна была читать слепая, а глазами.

Сердце подскочило и бултыхнулось в омут страшной догадки. Он рванул в спальню за одеждой. Пробежал на цыпочках, но пол скрипнул и Марина окликнула его. Он не ответил. Нашарив на полу штаны, сунул в них ноги. Руки не слушались, он с трудом застегнул ремень и стал искать рубашку.

Почему она села на лавку именно в этом сквере, который находился недалеко от его дома? Совпадение? Почему пригласила его к себе? Ему казалось, что слепые должны быть более осмотрительными и осторожными, ведь их слабостью могут воспользоваться. И еще в голове Стрелкова почему-то не укладывалось, как слепая может так неистово и опытно трахаться. Это было, конечно, предрассудком, но Стрелков разделял многие распространенные предрассудки. Слепые люди вовсе не должны поститься, но то, как эта хрупкая особа трахалась, сейчас насторожило Стрелкова. Пила она мало, а ему подливала. И потом, эта открытая словно специальная бутылка коньяка. Вообще, весь набор: бренди, водка, коньяк. Так она ждала его? А потом оставила ночевать. Сколько прошло времени?