Фрилансер. Битва за будущее

Короб устройства зашатался, и за малым не грохнулся. На лицевой панели осталась небольшая, но вмятинка. Но главное, что-то внутри дзенькнуло и грохнулось куда-то вниз. Дважды.

Осторожно придержав автомат, чтобы перестал качаться, я опустил руку в приёмник и одну за одной вытащил обе банки… Ого, ананасового сока!

— Ю-ю… Юный сеньор, нельзя же так! — Глаза сотрудника от моего поступка вылезли из орбит от ужаса, он заозирался вокруг, особенно опасливо посмотрел в сторону охраны. Которая конечно же отреагировала, двое церберов оперативно побежали к нам, положив руки на дубинки-шокеры у пояса. — Вы стажёр, можете не знать правил, но ТАК делать точно нельзя! Нико… — Пауза. Ибо охранники, не дойдя до нас, остановились метрах в тридцати. Поняли, кто перед ними. После чего, даже не кивнув, развернулись и пошли назад к караульному помещению, возле которого и бдели.

— Оба-на! — в удивлении разинул рот сеньор.В мозгу его перещёлкнуло — сопоставил меня, поведение охранников и слухи о посещении «принца-консорта» в их скромную обитель безделья. — А чего это они так? — Вопрос скорее для приличия и поддержания разговора.

— Наверное им автомат тоже сок не выдал, — родил я версию, и тоже для поддержания разговора в заданных рамках. — Но самим избить его инструкция запрещает. А меня они «не заметили» в качестве мести оному автомату. Держите, сеньор. — Протянул обе банки с добычей ему.

Тот посмотрел на банки, снова на меня, с куда большим уважением. Снова глянул на бейдж. Ничего не сказал, банки принял, констатировав:

— Всё возможно. Месть — это блюдо, которое надо подавать холодным. — Столько пафоса в голосе. Но и осторожности, боязни сболтнуть лишнего.

— Как например месть Канаде за полстолетия унижения. — А это я пробросил пробный мяч.

— Как вариант! — не стал словоблудить сеньор. — Удивлён, что у кого-то хватило стали в яйцах на такой поступок, — палец вверх, — но да, сравнение актуально. И ещё, сеньор, зачем мне две банки? — Вопрос как бы сам для себя. — Мне как бы… И одной достаточно. Не сочтёте мою искреннюю благодарность за проявление коррупции в виде дачи взятки должностному лицу при исполнении? — И торжественно протянул одну из банок мне назад. — Тем более, что без вашего профессионального, о, поверьте, я разбираюсь, сам занимался единоборствами, удара, я бы не получил вообще ни одной?

— Если это от чистого сердца — то мой отказ может рассматриваться, как проявление неуважения противной стороне! — заулыбался я и вскрыл банку, выдернув колечко. Отпил. Вкусно, хороший сок. — Я ещё батончик хотел… А тут я угощаю! И никакого отказа — не приму!

— Ни в коем случае сеньор! — не стал он спорить с моим грозным взглядом. — Теперь уже с моей стороны отказ будет смотреться, как нарушение меморандума о доверии, который мы негласно заключили только что, в борьбе с коварной системой нечестного отъёма денег у венериан с помощью неисправных пищевых автоматов.

Я прошёл к следующему автомату и заказал два комплекта шоколадных батончиков, один из которых, забрав в приёмнике, протянул сеньору. Мы засмеялись.

— Выйдем на воздух? — кивнул ему в сторону турникетов. — Со мной можно, пропустят.

— Глупо отказываться от такого приглашения! — снова расплылся в улыбке сеньор. «А он меня не боится!» — посетила мысль.

«Вань, а чего ЕМУ тебя бояться? — ответил внутренний судья и совесть. — Это его начальство должно трястись. Он, как видно, человек небольшой — и что ты ему сделаешь?»

«Ну да. А потрындеть с принцем-консортом… Будущим, нет, не важно, всё равно шишкой… Милое дело! На зависть всему министерству».

Логично, чо.

Вышли. На охране я лишь бегло бросил: «Со мной» — и нам открыли зону прохода без прикладывания пропусков и бейджей. Встали недалеко от входа, под навесом, и я принялся делать то, что и планировал — пил сок с шоколадкой. Сеньор, видя, как просто и без понтов себя виду, последовал примеру, и, я чувствовал, даже получил от этого удовольствие.

— Хуан, — произнёс я, переложив батончик в из правой в левую, которая с банкой сока, протянув освободившуюся правую руку. Сеньор поступил также и пожал руку:

— Доминик.

Подумал и уточнил:

— Доминик Максвелл.

Я нахмурился, напрягая память. Она у меня хорошая, но не феноменальная по отчёту Алисы, кто забыл. Слышал это имя, и совсем недавно — когда был в корпусе.

— Меня в честь деда назвали, — понял мои потуги вспомнить сеньор правильно. — Он был фаворитом королевы Катарины в своё время. Плохо кончил из-за этого, но, к счастью, семьи это не коснулось.

Точно! Как могло вылететь? Не столько личность известная, сколько слухи вокруг неё, один фантастичнее другого.

— И ты продолжаешь семейное дело на дипломатическом поприще, — констатировал я. — По его стопам.

— Не совсем, — грустно скривился Доминик. — У нас династия экономистов вообще-то… Была. Пра-прадед был министром торговли. Прадед заведовал международным отделом в министерстве экономики. Но после того, как деда казнили, отец сказал, что надо менять направление развития клана. И меня отдали учиться на дипломата. Влияния выучить и запихнуть в МИД у семьи ещё хватило, но вот дальше… — Тяжёлый вздох.

— Да, ты не сильно вырос на этой стезе, — не мог не поддеть я. — Учитывая близость деда к корыту так себе рост.

— А куда деваться! — развёл собеседник руками, в которых были банка сока и шоколадка. — Всё же мой дед был любовником королевы, которая его казнила. Мало ли какие там у них остались в шкафах скелеты? Ты, понимаешь, его внука продвинешь, и от правящей династии потом огребёшь. Оно такое надо?

Пауза. А далее доверительным шёпотом:

— Говорят, он сделал для неё какой-то суровый экономический прогноз, который она попыталась засекретить. А после утечки и обнародования взъелась на него, что было достаточно лишь повода для уничтожения.

— Она в принципе была суровой женщиной, — сузил на всякий случай я глаза, намекая, что нельзя говорить плохо о королевах. Даже если королева не права. Особенно с ангелом.

— Это да, — тяжело вздохнул сеньор — судя по глазам намёк понят. — Отец говорит, дед много чего накуролесил. Белым и пушистым не был. И против её величества что-то делал, отметился. То есть как бы там было за что «вышку» дать, но тут такое дело, Хуан, что докопаться можно до столба, понимаешь? Не было бы желания «закрыть» вопрос с ним радикально — пожурили бы и отпустили. Там, наверху, это нормально. Ну, на Титанию бы слетал — считать пролетающие льдины. Лет на пять. Так что… — Снова тяжёлый вздох. Да, вот такой я, вытаскиваю из шкафов то, что люди хотят забыть, как страшный сон.

— Ладно, забыли, — махнул я рукой. — Я не знал твоего деда, чтобы судить, да и королевская семья для меня… Пока чужая, — грамотно сформулировал эпитет, понимая, что сейчас нужны предельно чёткие дипломатические формулировки. — Лучше скажи, за что Канаду не любишь?

— Как это не люблю! — картинно вскинулся он, не скрывая, что наигранно. — Я люблю Канаду! Я между прочим всех людей люблю. Человек — это звучит гордо. Я и китайцев люблю. И арабов. И русских. И имперцев. Всех люблю, и считаю оскорбительным приписывать мне нелюбовь к какому-либо этносу или государству.