Фронты

— А теперь, пшел вон отсюда, аристократичная собака…

Прослезившись от умиления, Слонов выталкивает полковника Секера вместе с подошедшим полком гусаров за дверь.

— Софья, в постель! Тракатца будем! Вспомнили о моих заслугах пред Империей, сам генерал Мюллер обо мне вспомнил! — с этими словами поручик закрылся с бывшей базановской невестой в чулане — и продолжал смотреть свой небывалый сон.

56

Корнет Блюев очнулся в хате бочкаря Алехи утром от нечеловеческих криков. Он отодвинул от себя теплую Наташу, с которой смог добиться этой ночью райского блаженства, и выглянул наружу. Вся деревня Отсосовка горела ясным пламенем, отовсюду слышалась стрельба. Прислушавшись, Блюев понял, что раздудившие его крики ужасны, но все же человеческие.

Это по улицам бегали озверевшие базановские легионеры, расстреливая в упор деревенских мужиков и девок. Возле домов просматривались очертания виселиц со свежими повешенными — базановцы расправлялись с населением как обычно на скотобойне.

Корнет Блюев в ужасе бросился во двор и вскочил на своего молодого коня. Пихая его босыми пятками, корнет, давя огурцы и помидоры, уходить огородами. По нему стреляли, но все как-то без успеха.

Выскочив из деревни, корнет устремился в Тульские Леса, намереваясь держаться направления Ставки Секера. Обезумев от испытанного ужаса, он скакал, пока лошадь не устала и не сбросила наездника оземь. Блюев выматерился и побрел дальше пешком, а потом, усталый от Натальи, уснул под одиноким деревом…

В это время в штабе базановцев происходило важное военное совещание. Речь шла о том, считать ли минувшее сражение победой или поражением. Мнения разделились. Солдаты, почему-то присутствующие на совещании, начали шумно разглагольствовать и прапорщик Базанов вынужден был выгнать их с конгресса взашей, как быдло.

Матерно ругаясь, солдаты побрели в лес, надеясь там встретить какую-нибудь местную девушку, с которой можно было бы повзводно познакомиться. Несмотря на все усилия, удалось встретить лишь спавшего под деревом человека без рейтуз, в изодранном кителе без погон и с лицом, перемазанным глиной.

— Вставай, ваше благородие, — бросили они ему, — хватит давить ухо-то…

Корнет Блюев, а это был именно он, открыл глаза, и увидев сброд, мешавший ему смотреть чудесный сон с незабываемой Наташей, строго предупредил:

— Пошли отсюда, мужики, пока я добрый!

Не послушавшись, базановцы связали зарвавшегося корнета, забросили его в заросли крапивы и побрели дальше. Отсутствие штанов корнет Блюев ощутил сразу, и ощущал еще долго, пока его не вытащил оттуда чудом оказавшийся рядом странник Селампий, который ходил по Пределам Империи и вот уже шестьдесят лет предсказывал конец света.

— Ненавижу! — прохрипел корнет, исходя пеной. — Этих базановцев всех порешу, падла!

Странник устало смотрел на беснующегося перед ним корнета — слишком стар он был, чтобы воспринять такой эмоциональный всплеск. Нагнулся Селампий, подобрал свою котомку с сухарями и флягой неразбавленного сидра и побрел прочь.

Блюев же полез на большое, но давно срубленное дерево, стараясь как следует осмотреться.

57

Поручик Слонов трясся в седле, как марионетка на нитях, каждый раз опасливо съезжая на бок. От одного из толчков он проснулся и не поверил своим глазам. Степь без конца и края осталась далеко за холмами и речкой Течкой, а Ставка главнокомандующего (повозка с полковником) начисто исчезла из виду. Слонов обернулся и обомлел — за ним строем шли тысячи наемников прапорщика Базанова. Хвост огромной людской колонны исчезал в клубящейся пыли.

"Что это за черт?! — появилась в голове Слонова мысль. — Что я здесь делаю? Как я здесь оказался?"

Впрочем, думать было некогда и непривычно — в любую минуту поручика могли опознать по портянкам, изготовленных в Империи. Поручик быстро стащил с себя мундир, портянки, затолкал все под седло и оказался в грязной майке со странными желто-зелеными пятнами, оставленными видимо сидром, если позабыть о цвете, и также яркой надписью «адидас».

"Уф! Кажется не заметили какие на мне погоны", — подумал он и, приободрившись, скомандовал:

— Легион! Слушай мою команду! Я, тля, дважды повторять не буду! Стой! Ать-дэва!

Легионеры Базанова встала как вкопанные. Вперед выехал сам прапорщик Базанов — толстый, сытый, с жидовским выражением брезгливого лица. Слонов знал это выражение, но лицо ему было незнакомо.

— Эт-то еще что такое?! А ну-ка встать в строй! — заорал Слонов.

Базанов несколько опешил. Челюсть его отвисла на два дюйма и стала угрожающе покачиваться.

— Молчать! Дадашка! — не дал ему ничего ответить поручик.

От этого рыка лошадь прапорщика Базанова сама повернулась кругом и понеслась вдоль колонны. Поручик Слонов проводил ее взглядом и стал хаять наемников за нерадивость и халатное отношение к службе.

— А ну достать Уставы!

Все легионеры достали из вещмешков Уставы и, мусоля их пальцами, стали листать любимые страницы поручика, которые он по памяти называл. Эти страницы были также любимы и Базановым, который в этот момент отчаявшись остановить обезумевшую лошадь, переместил зад на край седла и свалился в грязную лужу. Поднявшись, он бросился к Слонову и, подбежав к нему достаточно близко, побагровел до корней волос:

— Что?!..

— Ма-а-алчать! Как стоишь перед поручиком, скотина! — не теряясь, возмутился в ответ Слонов. — На губу! Под трибунал! Шкуру спущу! Сгною под ружьем! Ах ты, блять служивая!

Прапорщик Базанов, вытянувшись в струну, не мигая смотрел в глаза надрывающегося Слонова. У Базанова не было слов.

— Взять его и в обоз! — скомандовал наконец Слонов.

Четверо дюжих базановцев, откровенно ничего не понимая, схватили своего командира и связав затолкали в запыленный фургон.

Тут только поручик Слонов понял, что он натворил и что с ним будет в случае разоблачения. Его прошиб холодный пот, но отступать было уже поздно — позади стояло болото.

Разделив все базановское войско поровну, он выставил одну половину напротив другой.

— В ружье! — заревел он.

Недоумевающие базановцы послушно вскинули ружья на изготовку.

— Огонь! — скомандовал Слонов и с прискорбием снял фуражку.

58

Оставшиеся пока невредимыми офицеры дивизии Секера — адъютант Палыч и поручик Адамсон собирали у занявшихся костров немногочисленные группы уцелевших солдат, кавалеристов и разжалованных генералов филиала Ставки. Убогие и подавленные лица бойцов наводили на Палыча тоску. Приятные воспоминания о службе в денщиках все чаще захватывали его.

Опушка леса неотвратимо погружалась в сияние полной луны. В палатке, где размещался полковник Секер вместе с адъютантом и Адамсоном, дополнительно зажгли несколько свеч. При свете командование могло составить список личного состава, с честью прошедшего Отсосовскую мясорубку.

В живых значились: Секер — полковник; Адамсон — поручик, дворянин; Палыч — адъютант господина Секера; Волгин — солдат, знает самурайский; Стремов кавалерист, и еще десятка два солдат и генералов без рода и племени, но с задатками фронтового некрофилизма.