Фрося. Часть 4

Восемнадцать лет прошло, а она забыть не может отца её мальчишки, вот это был ураган, душа и тело, подхваченные её незабываемым Сёмкой понеслись без оглядки, не ища опоры, подняли высоко в небо и резко со всего маху долбанули об землю, хорошо ещё, что вдребезги не разбилась.

Она услышала, как мимо её комнаты, стараясь быть воздушными, пробежали две пары ног и вскоре тихонько щёлкнул замок входной двери.

Фрося вышла из своей спальни и сразу же натолкнулась на сына, возвращавшегося из прихожей:

— Мам, а чего ты сегодня так рано, я тебя ещё не ожидал?

— Это я поняла, иначе, наверное, раньше бы выставил из квартиры свою подружку.

Сёмка, ты с ума сошёл, через два месяца экзамены, а у тебя в голове только девки, магнитофон и бокс.

— Ну, мам, ты тут не права, бокс на первом месте.

— Ладно, не паясничай, мордобоем всю жизнь заниматься не будешь, надо и о будущем подумать, даже по блату и то, надо иметь хороший аттестат, чтобы поступить.

— Мамуль, ну, что ты так волнуешься, институт физкультуры мне гарантирован, я ведь уже КМС, а вот стану чемпионом столицы и мастера получу.

— Хвастун несчастный, смотри, чтоб тебе ещё морду не набили.

А может быть, лучше бы и набили, тогда бы за ум взялся, дурачок, у тебя же открытая голова, бабушка тебя в бокс отдала не для того, чтобы ты всю жизнь ходил с отбитыми мозгами, а чтобы мог за себя, когда надо постоять.

— Мамулька, ну, что ты так разошлась, стану чемпионом Москвы и без всякого твоего блата и денег поступлю в МВТУ, меня уже их декан к себе вызывал, мне и Андрей советовал именно этот вуз, он постоянно напоминает о нашем происхождении и моей фамилии.

— Ах, сынок, когда поступал в институт Андрей, совсем другие времена были.

— Ой, мамочка, какая ты наивная, я что, вражеские голоса не слушаю.

— А это тебе зачем?

— А вот, хотя бы для того, чтобы узнать, что нашего родственничка, а чтоб тебе более понятно было, Михаила Шульмана, скоро обменяют на какого-то Чилийского коммуниста, и он покатит к нашей Анютке, которая ждёт его, не дождётся…

Глава 2

Фрося лежала в ванне, окружённая пышной подушкой пены, вдыхала аромат хвойного экстракта и обдумывала новость, только что сообщённую Сёмкой.

Она знала, какую бурную инициативу развила её дочь для освобождения из лагеря своего ненаглядного Миши, при активной помощи Ривы и её мужа Майкла.

Ничего не скажешь, молодцы, добились своего, вместо положенного ему пятнарика, меньше, чем через четыре года попадёт в объятия к своей жёнушке и деткам.

Хоть бы уже там больше не карулесил и Анютка могла бы спокойно заниматься своей любимой медициной.

Нелегко ей было первые два года в Израиле, мысли забиты волнениями за мужа, а надо учить язык, вспоминать забытое, навёрстывать упущенное.

Кто его знает, как бы всё сложилось, но имея такую поддержку в лице Ривы и её мужа, Анютка добилась всего того, о чём так мечтала Фрося, но к сожаленью только вдали от неё.

Боже мой, сколько ей пришлось пережить волнений за судьбу дочери, когда в 73 году прокатился слух о войне Судного дня.

Советские газеты просто захлёбывались от восторга, описывая первые дни войны и перечисляя большие потери, которые несла армия Израиля, как сжимается кольцо войск арабской коалиции вокруг мирных городов и посёлков этой маленькой страны, она чуть с ума не сошла от этих новостей.

Прошло несколько дней и всё встало на свои места, опять неслось из телевизора и газет — агрессоры, оккупанты, несчастные арабы, жестокие евреи…

Даже Марк, который всегда старается держаться подальше от политики и тот, злорадничал с Фросей под одеялом, восхищаясь действиями армии Израиля, окружившей в Синайской пустыне двести тысяч Египетских войск.

Хорошо ещё, что Фрося не знала, что во время этой компании её Анютка добровольно отправилась на передовую и прямо в гуще военных действий спасала раненных солдат, оперируя прямо в полевом госпитале.

Вот, после этой войны и определилась судьба Ани на профессиональной ниве, она стала военным врачом и даже носит какое-то офицерское звание.

Недавно Аня прислала новые свои фотографии, где её, такая домашняя и миролюбивая дочь в военной форме улыбается в объектив.

Фрося сразу поняла, что она улыбается ей и мать сквозь слёзы улыбнулась в ответ:

— Какая же ты красивая моя доченька, и раньше была смугляночка, а теперь и вовсе на цыганку похожа.

А почему на цыганку, на еврейку, хотя Сёмка ведь тоже чернявый, но белокожий, наверное, это от матери.

Фрося плотно закрыла глаза и начала в голос повторять заученные наизусть строки, из последнего письма, полученного от дочери из далёкого Израиля:

«Здравствуй моя миленькая, незабываемая ни на секундочку мамочка!

Я знаю, как вы с Сёмочкой с нетерпением ждёте моих писем, а я такая свинюшка, бывает по две недели не пишу.

Я не буду ссылаться на нехватку времени, просто не хочется отписываться, а именно, каждое моё письмо тебе, моя дорогая мамочка, это серьёзный разговор с тобой, начатый ещё в раннем детстве.

Мамочка, ты дважды спасла мне жизнь и мне об этом постоянно напоминает Рива, ты у неё святее всех святых.

Ты не думай, то, что я сейчас напишу тебе, это не для того, чтобы сделать тебе приятное, это просто то, что открылось для меня окончательно.

Я дала времени определить мои чувства и думаю, что три с половиной года достаточный срок, но я так и не почувствовала с Ривой связь дочери с матерью.

Она очень хорошая и во многом заменила мне тебя, таких добрых, отзывчивых людей ещё надо поискать.

Маечка буквально смотрит ей в рот, они не разлей вода, а я чужая, чужая, чужая…

Нет, она ни в чём не виновата, вся вина на мне, потому что только ты мне мама, мама, мама…

Признаюсь тебе, очень нелегко складываются мои отношения с Ритой, у меня такое чувство, что она обвиняет меня в том, что я бросила Мишу, а сама наслаждаюсь жизнью, хотя моё в основном наслаждение это моя работа.

Я очень редко бываю на каких-то торжествах, отправляюсь туда только тогда, когда нельзя от них отвертеться.