Фрунзе
Шрифт:
Мы заявляем, что от своих требований не отступим.
Вот воля рабочих города Иваново-Вознесенска. Ждем немедленного ответа по телеграфу.
Совет рабочих депутатов».
Арсений кончил, передал бумажку председателю и спросил притихших рабочих:
— Ну как, товарищи?
Толпа сразу зашумела:
— Правильно!
— Требовать, а не клянчить, как нищие…
Когда шум несколько утих, выступил пожилой ткач.
— Нешто так можно, — с недоуменьем развел он руками. — Слишком резко составлено. Не разрешит…
Но большинство поддержало Арсения, и протест был отправлен.
Энергичное выступление Совета, за которым стояли десятки тысяч
После выступления Фрунзе были выработаны требования к фабрикантам.
Совет рабочих депутатов отправил к владельцам фабрик делегацию. Фабриканты отказались принять требования рабочих. Тогда Совет объявил, что снимает с себя ответственность за последствия.
Доведенные нищетой и голодом до отчаяния, рабочие начали громить мучные и бакалейные лавки. Фабриканты пошли на уступки. Стачка закончилась 14 июля.
Большевистская партийная организация в воззвании к рабочим писала:
«Пусть всякий себя спросит, что было до забастовки и что теперь? Не раскрыла ли глаза забастовка? Не сплотила ли она нас, показав, какую силу мы представляем, если мы действуем дружно?»
Царское правительство, крайне обеспокоенное всем происходящим, разрабатывало план разгрома рабочего движения. Пытаясь предупредить повторение иваново-вознесенских событий в соседних промышленных районах, власти направили в Шую крупные воинские силы.
Большевистская партийная организация Иваново-Вознесенска, внимательно следившая за борьбой шуйских рабочих, для руководства и связи с ними послала Фрунзе.
В дни всеобщей стачки Фрунзе казался вездесущим. Из Иванова — в Шую, из Шуи — в Кохму и т. д. Перебирался он, как придется, — поездом, пешком.
Пешком приходилось путешествовать не только из конспиративных соображений. Случалось, что на проезд не было денег.
«Я был свидетелем сцены, — рассказывает один подпольщик, — как покойный „отец“, казначей комитета, выдавая Трифонычу (Фрунзе) деньги на железнодорожный билет в Шую, куда тот ехал для проведения массовки, требовал с него три копейки сдачи, а когда у Трифоныча сдачи не оказалось, то „отец“ не поленился сходить в лавочку, чтобы разменять пятиалтынный, и вручил ровно сорок две копейки…»
Несколько человек из шуйских большевиков, зная о предстоящем приезде Фрунзе, устроили на окраине собрание.
Поезд из Иванова давно пришел.
— Пешком, по шпалам, наверное, дует Арсений…
Ждали час, другой. Наконец, вдали показалась пошатывающаяся фигура Арсения.
«Он тихо подошел, — рассказывает подпольщик Кузнецов, — улыбнулся и повалился на землю. На его лице была видна большая усталость. Он прошел 35 верст по полотну железной дороги от Иванова до Шуи. Отдохнув пять минут, он был уже на ногах. Лицо его озарилось доброй, хорошей улыбкой, и он стал говорить…»
Призывая шуйских рабочих к поддержке иваново-вознесенцев, Фрунзе, по воспоминаниям Кузнецова, сказал немного:
— Товарищи! Ивановская стачка показывает, какие гигантские силы борьбы таятся в рабочем классе. Нужна товарищеская поддержка бастующих. Надо организовать денежный сбор. Нужно пойти на фабрики и рассказать рабочим об ивановской стачке, рассказать, за что они борются, — за интересы всего рабочего класса. Попытаемся зажечь рабочих Шуи тем же революционным огнем. Вызовем рабочие массы на демонстрацию. Пусть эта демонстрация будет
немноголюдна, пусть нам не удастся дойти до центра города. Это не важно! Важно, что взовьется и здесь красное знамя, здесь, в рабочих кварталах. Ни минуты бездействия! Устроим на фабриках летучки, пойдем к рабочему с живым словом! Все на помощь ивановским братьям!..И когда после агитации большевиков началась демонстрация, в первом ряду шел Арсений.
Фрунзе не любил многословия. Но это не значит, что он был человеком замкнутым. Даже внешностью своей он располагал к себе. Его слова всегда были правдивы. Он не позировал, не подлаживался к собеседнику. Работал Фрунзе легко и радостно, и своей радостью заражал других.
Деятельность подпольщика сложна и ответственна. Проводится, например, беседа с небольшой группой рабочих или крестьян. И кажется, что беседа возникает случайно. На самом деле, для успеха ее требуется большая подготовка, вдумчивость и такт.
Говорить Михаил Васильевич умел зажигательно, находил самые простые слова, но каждое слово казалось слушателю отражением его собственных дум. Фрунзе постиг дар живого слова потому, что не только знал тяжелые условия жизни рабочих, но глубоко проник в их внутренний мир, сроднился с ним, слил свои думы и чувства с мыслями и стремлениями рабочего. Обучая дружинников, Фрунзе помнил, что это не солдаты, которым достаточно показать несколько приемов. Он стремился, чтобы каждый член боевой дружины был не только бойцом, но и агитатором, хотел поднять своих товарищей до собственного уровня. Но если ему встречался человек, обладающий большим жизненным опытом, пусть даже менее образованный, Фрунзе со вниманием и радостью принимал всякий дельный совет. И, быть может, поэтому рабочие видели в нем больше друга, товарища, нежели учителя.
Третий съезд партии большевиков, собравшийся в мае 1905 года в Лондоне, четко сформулировал задачи партии:
«Принять самые энергичные меры к вооружению пролетариата, а также к выработке плана вооруженного восстания и непосредственного руководства таковым…»
Настала тревожная осень 1905 года.
Империалистическая русско-японская война, затеянная царским правительством в погоне за новыми колониями и барышами, закончилась для самодержавия позорным миром. Поражение царских войск показало гнилость царизма широким массам народа. Большевистская партия считала вооруженное восстание для свержения самодержавия ближайшей задачей революции.
В ноябре вернулся в Россию Ленин и непосредственно руководил подготовкой вооруженного восстания пролетариата. Статьи Ленина в большевистской газете «Новая жизнь» являлись для членов партии практическим руководством в работе. Большевики несли ленинские слова в массы.
Во всех промышленных центрах страны начались организованные выступления рабочего класса. Усиливалось и крестьянское движение. Во многих местах политические стачки и демонстрации переходили в баррикадные бои. Так было в Москве, Иваново-Вознесенске, так было и в Шуе.
Осенью 1905 года Фрунзе руководил в Шуе выступлениями текстильщиков. Одна за другой из подпольной типографии появляются прокламации, написанные Фрунзе. Эти прокламации, простым и ясным языком излагающие думы, надежды и ближайшие требования пролетариата, проникают на заводы, в цехи, в рабочие квартиры.
Возбуждение среди рабочих росло, и шуйская полиция обратилась к губернатору с просьбой прислать донских казаков. Подкрепление прибыло незамедлительно. Гарцуя на застоявшихся конях, по городским улицам прошли казачьи сотни.