Фунт плоти

Взглянув на Картера, она с ужасом увидела, что он замкнулся от всего мира. Даже от нее.

– Постараюсь ее отвлечь, – пообещала Нана Бу, выходя из комнаты.

Кэт склонилась над чемоданом, ловя волны опасного спокойствия, исходящие от Картера. Слова полились из нее, торопливые, сбивчивые:

– Мы уедем отсюда. Прямо сейчас и уедем. Я не хочу находиться с ней под одной крышей. Нана снова одолжит нам свой «ягуар». Сейчас соберем вещи и…

– Нет, – перебил ее Картер.

Кэт застыла, будто его «нет» обладало силой заклинания.

– Спустись и узнай, что ей надо.

Он говорил спокойно, но глаза метались по комнате, ища запасной выход.

– Я не обязана подчиняться ее приказам. Мы спустимся вместе.

Картер потянулся за свитером:

– Кэт, тебе необходимо объясниться с матерью.

От его слов у нее защемило сердце. Она обхватила себя за плечи.

– Зачем? Почему ты хочешь, чтобы я с ней объяснялась?

– Время настало. – Картер сел на постель, натягивая носки.

– Ты… не можешь уехать один, – прошептала она. – Я не могу без тебя.

– Кэт.

– Картер, прошу тебя, не слушай ее. Это наши с тобой отношения, и мне плевать, нравятся они моей матери или нет.

От одной мысли, что он сейчас встанет и уйдет, у Кэт забилось сердце. Она боялась шевельнуться.

– Не уходи. Я поговорю с ней, если ты обещаешь остаться.

Он молчал. Кэт тоже. Молчание затягивалось. Обстановка в комнате становилась невыносимой.

– Персик, я не могу.

– Можешь!

– Я не гожусь для те…

– Да как ты смеешь говорить такие слова! – рассердилась Кэт. – Ты мой самый лучший выбор! Почему ты до сих пор сомневаешься?

Картер молчал, глядя в пол. Неужели они возвращались назад, к конфронтации их первых встреч в тюремном классе?

Кэт осторожно шагнула к нему:

– Обещай, что останешься. Слышишь? Обещай, что не уйдешь.

Картер щурился, кусал губы, но Кэт не отступала. Ей нужно услышать от него эти слова. Сейчас они были важнее всего. Остальное значения не имело.

– Картер.

– Ладно, – бесцветным голосом отозвался он. – Обещаю.

– Обещай, что не уйдешь. Скажи это вслух.

Картер поднял голову. Кэт показалось, что он смотрит не на нее, а сквозь нее, и это было больнее всего.

– Обещаю, что не уйду.

Пожалуй, таким раздавленным Кэт его еще не видела. Она злилась на собственную беспомощность. Никакие ее слова, никакие ласки не вернули бы сейчас Картера в прежнее состояние.

– Вот и хорошо, – прошептала она первые слова, пришедшие ей на ум. – Вот и хорошо.

Кэт молча надела джинсы, подвязала его футболку, чтобы сидела плотнее, и наскоро стянула волосы в конский хвост.

– Я недолго, – пообещала она, сжимая в руках бабушкин коричневый конверт. – А потом мы вместе отсюда уедем.

– Кэт, я…

Она остановилась, ожидая продолжения. Но Картер лишь тряс головой и похрустывал костяшками пальцев.

– Потом, – сказал он.

Кэт открыла дверь:

– Я скоро вернусь.

Сил улыбнуться у нее не было.

* * *

В гостиную она шла медленно, стараясь успокоиться и принять вид взрослой, самостоятельной женщины. Еще в коридоре она услышала оживленный спор между матерью и Харрисоном. Оба стояли в нише эркера. Снег, шедший всю ночь, успел покрыть землю и деревья густой белой пеленой.

Наны Бу в гостиной не было, и это обрадовало Кэт. Незачем бабушке все это видеть и слышать. Кэт бесило, что мать сломя голову примчалась сюда, испортив Харрисону праздник. А то, как она вела себя с Наной Бу, вообще не лезло ни в какие ворота. Выговаривать собственной матери, словно та ее неразумная дочка или младшая сестра!

Ева заметила ее присутствие. Кэт выпрямилась:

– Тебя, наверное, заждались в доме родителей Харрисона. Что понесло тебя в Чикаго?

– Кэтрин, не смей так со мной говорить!

– А ты не смей мне указывать, – парировала Кэт. – Кто дал тебе право врываться ко мне в комнату? Это дом Наны Бу.

– Со своей матерью я как-нибудь объяснюсь сама, – огрызнулась Ева. – А вот от тебя я жду объяснений. Ты даже не представляешь, сколько нервов ты мне истрепала.

– Чем?

– И она еще спрашивает! Ты упорно не отвечаешь на мои звонки. Мало того что ты устроилась работать в эту поганую тюрьму, так ты еще болтаешься вместе с этим… с этим… – Ева показала на потолок.

– Выбирай выражения! – потребовала Кэт.

Ева поморщилась, как от пощечины.

– Я приехала, чтобы положить конец твоему своеволию.

– Ты бы послушала себя со стороны, – фыркнула Кэт. – Смешно и глупо.

– А вот мне не смешно. Я не нахожу ничего смешного, когда ты рискуешь карьерой, репутацией и, быть может, жизнью ради этого куска тюремного дерь…

Кэт бросилась к матери, остановившись в паре дюймов от ее лица.

– Не смей так говорить о Картере!

Ярость, которая струилась у Кэт из всех пор, заставила Еву замолчать.

– Успокойся. – Харрисон подошел к Кэт, положил руку ей на плечо. – Вы обе успокойтесь. Прошу вас. Иначе никакого разговора у вас не получится.

Ева облизала губы:

– Можешь мне не верить, Кэтрин, но все, что я делаю, я делаю только из любви к тебе. Не в тюрьме тебе надо работать. И отношения строить надо не с такими…

– А что вообще ты о нем знаешь? – с вызовом спросила Кэт. – Ты поставила клеймо на человеке, которого ни разу не видела.

Скептицизм Евы было не прошибить.

– Что еще мне остается делать, если ты скрытничаешь? Мне приходится узнавать о тебе от Бет, от Наны. От кого угодно, только не от собственной дочери!

– А ты не догадываешься, почему я перестала с тобой общаться? Почему не хочу рассказывать о себе?

– Догадываюсь! – парировала Ева. – Потому что ты избрала неправильную дорогу и лишь упрямство мешает тебе это признать. Ты уже двадцать раз могла оказаться в беде.

– Думаешь, я этого не знаю?

– Если знаешь, почему продолжаешь? – поморщилась Ева.