Фвонк
Шрифт:
Говоря все это, Йенс в большом волнении топчется по ванной.
«Ты хочешь, чтобы я взглянул?» — спрашивает Фвонк.
«О, если бы только согласился взглянуть! Я понимаю, что прошу тебя слишком о многом».
«Да мне нетрудно посмотреть. А что именно тебя взволновало?»
«Просто скажи мне, на что это похоже, по-твоему».
Фвонк склоняется над горшком и сообщает, что, на его взгляд, это совершенно нормальный кусок говна.
«Нет, — качает головой Йенс, — ты посмотрел невнимательно».
Фвонк смотрит еще раз и тоже качает головой:
«Нет, я не понимаю, о чем ты».
«Тебе это правда ничего не напоминает? Ты не видишь поникшую голову, бороду, разведенные в стороны руки?»
«Руки? — переспрашивает Фвонк. —
«Вот же они, очень коротенькие, естественно, — говорит Йенс, — но все же они есть, и какая-то рубаха, видишь вот тут сбоку и сзади?»
«Как скажешь, — соглашается Фвонк. — Сам я не вижу здесь ничего такого, но, если тебе так важно, я спорить не буду. Тебе, что ли, кажется, что это человек?»
«Да».
«Скажи еще, Мухаммед».
«Сначала я тоже испугался, как бы это не оказался он, — говорит Йенс. — Но потом присмотрелся получше и думаю, что это тот, из Назарета. Сам Спаситель, короче, ты разве не видишь?»
«Для меня это нисколько не очевидно, — с сомнением говорит Фвонк, — но я не могу, конечно, полностью исключить, что ты прав».
«Он здесь один в один похож на того, что стоит на горе над Рио-де-Жанейро. Я его видел, поэтому знаю, о чем говорю».
«Возможно, есть какое-то более чем отдаленное сходство. Это максимум, на что я готов согласиться».
Йенс тяжело и медленно садится на пол и приваливается спиной к ванне.
«Да что же это за напасть такая? — тихо причитает он. — Ну вот зачем жизнь все время проверяет меня на вшивость, можно подумать, мало испытаний я выдержал, так ведь нет, снова то колом, то помелом, ни минуты покоя. Раз в жизни расслабился, отвлекся от забот, бегаю в халате по коридорам, так фиг тебе, собственные кишки тут же исторгают из меня подобие Спасителя, ну вот где справедливость?»
152) «Мне кажется, тебе не стоит принимать это так близко к сердцу», — говорит Фвонк.
«А как еще я должен это принимать? — обижается Йенс. — Любой, кто сделал бы такую мини-статую Спасителя, разволновался бы».
«Давай не будем забывать, что это, возможно, совсем не Он», — говорит Фвонк.
«Конечно это Он, — не сдается Йенс. — Ты просто хочешь меня утешить. Это мило с твоей стороны, но лишь затушевывает проблему. Нет, все это неспроста. Кто-то хочет сказать мне нечто важное. В этом я уверен».
«И кто, по-твоему, обращается к тебе?»
«Я не практикующий христианин, я всегда считал, что религии в политике не место, но части народа тяжело это принять. Многие верят, что лидер нации чуть ли не получает божественный мандат, это чистое безумие, конечно же, и до сих пор мне легко удавалось аргументированно оспаривать их притязания, но, если мои внутренности возьмутся ваять спасителей из остатков пищи, мне придется вновь обдумать проблему. Фвонк, но теперь помоги мне — что нам, дьявол их за ногу, делать с этим?»
Фвонк ходит взад-вперед по ванной. Жизнь не подготовила его к ситуации типа этой.
«Не знаю, — говорит он наконец, — сам обалдел».
«Пункт первый, — начинает распоряжаться Йенс, — об этом никто не должен узнать. Только представь, что начнется, — журналисты неделями будет процеживать нечистоты из нашего туалета, оппозиция получит роскошный подарок, нет-нет, даже думать об этом тошно. Фрукточница опупеет от счастья, красно-зеленое сотрудничество пойдет прахом, Кристин Халворсен [15] помрет от смеха, и конца-краю этому не будет».
15
Министр науки и образования в правительстве Столтенберга, член Социалистической левой партии.
«О’кей, — соглашается Фвонк. — Тогда надо послать фото этого твоего какому-нибудь церковному авторитету».
«Да ты что! Нет, никаких фотографий, — возражает Йенс. — Мои дети научили
меня никогда не снимать того, что нельзя напечатать на первой странице VG».«Это единственное решение проблемы», — говорит Фвонк.
153) Выловив гипотетически фигуру предположительно Спасителя, Фвонк положил ее на лист акварельной бумаги и сфотографировал мобильным телефоном. Потом, воспользовавшись впечатляющим собранием телефонных номеров из записной книжки Йенса, разослал снимок нескольким людям, про которых есть основания думать, что они авторитетны в этом вопросе. «Who, if anybody, is this?» [16] — написал он в сопровождении.
16
«Если вы здесь видите человека, то кто он?» (англ.).
154) «Если это окажется правда, — говорит Йенс мрачно, — я должен переоценить всю мою жизнь».
«Держи себя в руках, — говорит Фвонк. — Это просто кал».
155) Фвонк снова улегся в постель и собирался было заснуть, когда Йенс тихо окликнул его из другого угла комнаты сонным голосом:
«Фвонк?»
«Да?»
«А ты веришь, что есть что-то, кроме нас, типа что-то большее, совсем из другого теста, что оно нас видит и за нами присматривает как бы?»
«Нет», — отвечает Фвонк.
Повисает долгая пауза.
«И я нет», — говорит Йенс.
156) Проснувшись, Фвонк обнаружил, что Йенс, лежа в постели, твердой рукой правит страной. Он разговаривал одновременно по двум телефонам и строчил на компьютере. Проходя мимо Йенса в туалет, Фвонк хотел было поздороваться, но Йенс поднял руку и сделал знак, который Фвонк истолковал так: Не сейчас, ты же видишь, я управляю страной, к тому же я не хочу, чтобы мои собеседники догадались, что я делю номер с человеком, замеченным в падении нравов. Один крохотный жест, но очень болезненный для и так разрушительно низкой самооценки Фвонка. Одноразовый я ему друг, попользовался и выбросил, с тоской подумал он, в животе все встало колом, а когда минутой позже он изливал свои утренние воды, ему почудилась в моче кровь.
Вот и пусть, решил он, вот и хорошо.
Намеренно не глядя в сторону Йенса, он прошел из туалета к своей кровати, бесшумно оделся и пошел вниз, завтракать. Взял карту города и стал планировать день без Йенса.
Мне вообще плевать, что эта важная шишка собирается делать, думал Фвонк, если он полагает, что на меня его всевластие производит сильное впечатление, то ничего подобного, мне в жизни нужны перспектива и стабильность, бескрайние просторы, понимание и взаимность. А что мне совсем не нужно — так это человек, который называет меня другом, но, когда доходит до дела, обращается со мной как с ничтожеством. Если Йенс полагает, что может приходить и уходить, как ему в голову взбредет, и сначала называть меня другом и советником, а потом вообще не замечать, то… то всё одно. Фвонк сжал зубы, но несколько слезинок все же выкатились из уголка глаза и сползли по щеке, одна упала в апельсиновый сок, а вторая на круассан. А я еще рисовал его, думал Фвонк, фотографировал его испражнения. И вот вам благодарность.
157) «Вот ты где, — радостно проворковал Йенс, — а чего не сказал, куда идешь?»
Фвонк отвернулся, чтобы Йенс не увидел, как он расстроен.
«Родной мой, — сказал Йенс, — что-то случилось, ты расстроен?»
Фвонк молчит, но из глаз течет, и он должен держаться за стол, чтобы дышать.
«У нас что-то не так?»
Фвонк стискивает зубы.
«Это я виноват?»
Фвонк кивает.
«Все из-за того, что я должен был поработать?»
Фвонк упирается в него взглядом.