Фюрер как полководец

Однако все это происходило в тоталитарном государстве, да еще во время войны, следовательно, успешное завершение исследований зависело от воли военного руководства и диктатора.

Нельзя сказать, что фюрера не интересовала ядерная энергия. Интересовала. Он часто произносил общие фразы о возможности использования энергии атома в военных целях, но в то же время отмалчивался по поводу ближайших перспектив. Он совершенно не разбирался в данной проблеме, чем и объяснялась его неспособность оценить эпохальное значение ядерной физики. Конечно, он пытался понять ее виды на будущее, но не желал глубоко вникать. Тем более что немецкие физики тогда даже не могли гарантировать полный контроль над цепной реакцией.

Гитлер по этому поводу даже в шутку сказал, что ученые слишком оторваны от жизни и ради раскрытия внеземных тайн готовы поджечь земной шар, но он, к счастью, до этого не доживет. Не последнюю роль сыграл нобелевский лауреат немецкий физик Филипп Ленард, который был одним из немногих сторонников нацистов в научной среде. Гитлер глубоко уважал его, а тот, в свою очередь, «объяснил» фюреру, что теория относительности и ядерная физика используются учеными евреями для выколачивания денег из правительства и разложения германского народа. После такого разъяснения, полученного от научного светила, Гитлер называл ядерную физику не иначе как «еврейской физикой» [67] .

67

Ненахов Ю. Ю. Указ. соч. С. 602.

В силу этого вплоть до 1942 г. атомным проектом никто всерьез не занимался. И только под влиянием неудач на фронте нацистское руководство вспомнило о перспективных видах оружия, которое могло бы повлиять на ход войны. Однако в силу отсутствия технического образования и знаний Гитлер и его окружение не понимали сложности и огромного объема работ, необходимых для успеха в этой области. Т. е. ядерное оружие хотели получить без фундаментальной научной и инженерной подготовки, ограниченными силами и в кратчайшие сроки.

В начале 1942 г. институтам, занимавшимся «Урановым проектом», был разослан циркуляр, в котором говорилось, что «требования, связанные с работами по проекту, в условиях мобилизации и нехватки сырья могут быть оправданными только в том случае, если их удовлетворение принесет желаемый результат в ближайшее время». В апреле уже рейхсмаршал Геринг издал постановление, согласно которому категорически запрещалось проведение всех научно-исследовательских работ, если их результаты не могут быть получены в течение шести месяцев. Денег тоже не хватало. Немецкие физики-ядерщики, в отличие от ракетчиков, были людьми скромными и интеллигентными и просто-напросто стеснялись просить большие средства, льготы и привилегии на проект, в успешном завершении которого они сами не были уверены. Они также не умели должным образом распиарить свою деятельность, в итоге нацистское руководство туманно представляло себе перспективы «Уранового проекта».

Меж тем с апреля 1942 г. право принимать решения по той или иной научно-исследовательской работе было предоставлено только министру вооружений Шпееру, коему фюрер беспрекословно доверял. В июне – накануне операции «Блау» – он прибыл на доклад к Гитлеру, в числе прочих упомянув и «Урановый проект». Причем в списке он стоял под номером «16».

Вскоре в Берлине состоялось совещание с участием Шпеера и его ближайших помощников, на котором снова обсуждался этот вопрос. В итоге принципиального решения о широкой государственной поддержке ядерных исследований принято не было, хотя их и не прикрыли совсем. Вескую лепту внес ученый Вернер Гейзенберг, который заверил присутствовавших, что не следует ожидать появления атомной бомбы через несколько месяцев. Фактически это совещание и предопределило отставание немцев в этой области от союзников, так как те, наоборот, в это же время оказали своему атомному проекту широкую поддержку.

Сам рейхсминистр вооружений и в послевоенные годы скептически относился к созданию атомной бомбы. Он считал, что даже если бы Гитлер более лояльно относился к «еврейской физике», а ученые смогли бы к июню 1942 г. добиться достойных внимания результатов, «Урановый проект» все равно не был бы успешно завершен. По мнению Шпеера, напряженная ситуация, сложившаяся в немецкой военной промышленности, не позволила бы обеспечить ядерщиков необходимыми ресурсами.

Осенью он еще раз встретился с немецкими физиками-ядерщиками и обсудил возможные сроки создания ядерного оружия. Ученые, будучи людьми чересчур честными, сказали, что потребуется три-четыре года. Услышав это, Шпеер приказал прекратить все работы в этом направлении. Ему было понятно, что к тому времени война либо закончится, либо ее исход будет уже предрешен. В дальнейшем министр разрешил только разработку уранового реактора с целью получения энергии [68] .

68

Ненахов Ю. Ю. Указ. соч. С. 601.

Темпы работ снизились, в «Урановом проекте» наметился явный хаос. Многие ведомства интересовались побочными прикладными вопросами, связанными с расщеплением материалов, и никого не интересовало создание ядерного оружия. Исследования велись без какого-либо четкого общего плана и финансировались по остаточному принципу самыми различными правительственными, военными и получастными структурами, такими как имперское министерство науки, воспитания и народного образования, Общество кайзера Вильгельма, Главное управление четырехлетнего плана, Управление армейского вооружения, наконец, даже рейхсминистерство почты, во главе которого стоял большой поклонник фундаментальной науки Вильгельм Онезорге.

Военный историк Дэвид Ирвинг считал, что два обстоятельства противодействовали быстрому развитию нацистского «Уранового проекта»: «Первое – то, что во все время его существования проектом руководили сами ученые; второе – то, что упор во всех работах неизменно делался на теорию, а не на практику». Американские специалисты после войны сделали схожий вывод: «В немецких научных кругах нередко шли на хитрость и, пользуясь некомпетентностью ответственных руководителей, добивались возможности проводить научные исследования, которые выдавались за исследования военного характера, но которые зачастую не могли оказать в войне ни малейшей помощи». Но главная причина заключалась все же в отсутствии серьезного интереса к атомной бомбе у фюрера. Будь он увлечен ей, так же как ракетами, все вышеуказанные проблемы быстро были бы решены.

Летом 1943 г. произошло еще одно определяющее событие, замедлившее темпы работ. Прекратились поставки вольфрама из Португалии, необходимого для производства отдельных видов боеприпасов для армии. Тогда Шпеер принял решение использовать вместо него уран. На военные заводы было передано 1200 тонн урановой руды [69] .

5 августа 1944 г. в беседе с начальником ОКВ Кейтелем, министром Риббентропом и румынским маршалом Антонеску Гитлер в весьма туманных выражениях намекнул на атомную бомбу. Он рассказал присутствующим о работах «над взрывчатым веществом, разработка которого уже доведена до стадии экспериментов». Фюрер уверил Антонеску, что в Германии созданы четыре новых вида вооружения. О двух из них теперь знали все, это ракеты «Фау-1» и «Фау-2». Гитлер сказал: «Другой вид оружия обладает столь огромной мощью, что один удар таким оружием уничтожит все живое в радиусе трех-четырех километров». Видимо, тут он намекал на ядерное оружие. Никто никогда не узнает, что имел в виду фюрер, упоминая некий четвертый вид оружия, возможно, нервно-паралитические газы нового поколения или что-то другое.

69

Ненахов Ю. Ю. Указ. соч. С. 601.

Постоянно ухудшавшееся положение Германии в 1944 г. сказалось и на «Урановом проекте». Заводы, задействованные в производстве необходимого оборудования и материалов, были повреждены в результате воздушных налетов, некоторые научные лаборатории пришлось эвакуировать. В результате, согласно официальным данным, немцам так и не удалось приблизиться к созданию атомной бомбы.

Однако в последние годы появилось довольно много сведений, что это было не совсем так. К примеру, в ночь на 4 марта и 25 марта 1945 г. на полигоне Ордруф, в Тюрингии, было произведено два сверхмощных взрыва, в результате которых образовались огромные воронки и был повален лес в радиусе 600 метров от эпицентра. Есть свидетельства местных жителей о «вспышках ярче солнца и грибовидных столбах пламени высотой около одного километра». В качестве косвенного свидетельства проведения ядерных испытаний приводятся отчеты полувековой давности об обнаружении на территории бывшего полигона цезия-137, кобальта-60, урана-235, урана-238 и лития-6.

При этом надо понимать, что цезий-137 и кобальт-60 могут быть образованы только в результате деления ядер урана. Другие продукты, найденные в почве на местах испытаний (уран-235, уран-238, литий-6), свидетельствуют о безусловном событии испытания ядерного оружия, при этом имел место крайне низкий КПД расщепления начинки заряда и рассеяние большей части делящихся материалов в ходе взрыва. Таким образом, если это и был ядерный заряд, то примитивной конструкции и небольшой мощностью (до одной килотонны).