Фюрер Нижнего Мира, или Сапоги Верховного Инки

Я снова оказался в том же подземном храме, вернее, в каком-то его отражении, где Килья была совсем живая и невыразимо страшная, нисколько не притягательная. Сосущая ее груди обезьяна ловко вертела топором. Каменная баба повела себя агрессивно, я предусмотрительно попытался флиртануть с ней, но она опрокинула меня, невзирая на мои удары «уширо гери» и «мае гери». А потом обезьяна раскроила мне голову своим топором.

Черт, куда это заманила меня Нинка, в настоящую преисподнюю.

Темя раскрылось словно огромные ворота. И в них стали вступать монстры: пузатая Килья-Луна с обезьяной-убийцей на шее, огненный громовик Париакака с красным испепеляющим языком, богиня вод и плодородия Чаупиньямки с головой змеи, земная мать Пачамама без головы, с грудями до полу и загребущими звериными лапами, бог воздуха Токапу с круглыми птичьими глазами, морская богиня Мамакоча с извилистым змеиным телом. А дальше согласно табелю о рангах шли и летели боги-держатели, боги холода и льда, боги звезд, боги дождя и небес, безголовые боги-созидатели и боги-разрушители с головами ягуаров. Цепочку начальствующих личностей замыкал Супайпа с черно-желтым лицом, клыками и дымящимся зеркалом в руках.

Черно-желтое лицо стало небосводом, на фоне которого появились морщинистая голова кондора с неотрывно следящим глазом и зазубренная морда ящера.

Я поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел к выходу из храма.

Дворцовый комплекс Кориканчи теперь напоминал внутренности какого-то чудовища. Часть из них уже сгнила, но сквозь гнилье прорастала новая плоть, которая была чем-то средним между мясом и камнем.

Порой это было красиво — спинной хребет и прилагающиеся к нему ребра выглядели галереей, своды черепа напоминали большой прохладный зал. И стены и потолки, и колонны были сделаны из каменного мяса, нервов и костей. Короче, Кориканча производила теперь впечатление живого существа.

Я шел на слабый свет и, в итоге, попал не в какой-то царский покой, а в кабинет высокопоставленного бюрократа.

— Твое путешествие закончилось, Хвостов, мы посылаем тебя назад.

Неподалеку от окна, сквозь которое проглядывали желто-черные сумерки, стоял приземистый и круглоголовый мужичок преклонных лет в хорошо начищенных сапогах. Он, не глядя на меня, продолжал высказываться уверенным ровным голосом:

— Мне до сих пор снится тот весенний вечер в Берлине сорок пятого. Погибала великая идея, я шел вместе с кем-то за танком, потом взрыв. Я отполз от кровавого месива, спустился в канализационный люк, там встретился с преданными мне людьми. И через двое суток был на борту подводной лодки…

— Вы секретарь партии НСДАП Мартин Борман? — решил я подтвердить свою догадку.

— Да, я — рейхсляйтер Мартин Борман, тот, что не давал покоя партийному чиновничеству и номенклатуре. Затем я стал Манко Капаком, первым Верховным Инкой Зазеркалья. Кто я такой сейчас — тебе известно.

— А кто тогда Уайна Капак?

— Сейчас мой заместитель по среднему миру, а некогда советский разведчик полковник Максимов. Когда его ранили во время одной из первых бомбежек Берлина и он в бреду кричал: «Мама, клюквы!», я прихватил его. Но как ни странно, не уничтожил. Напротив, он как бы завербовал меня. Я всегда ощущал симпатии к мировому рабочему движению. Рабочие чем-то напоминают мне троллей.

— Нина привела меня к вам?

— А ты как думал, Хвостов? Дурочка из «Моссад» явилась ко мне за своим жидовским золотом. Но золотко уже сослужило службу, образовав своей жизненной энергией этот, так сказать, периферийный мир. Золото — очень сильный аккумулятор, хотя многие меркантилисты-капиталисты забывают о его магическом значении. А теперь благодаря Ниночке Леви мы сделали из тебя бомбу для завоевания такого большого такого цивилизованного мира-метрополии.

Мирный такой на вид толстячок, а чувствуется, что правду говорит.

— Я бомба для базового мира-метрополии? Но ведь Уайна Капак поручил мне быть бунтовщиком в его периферийном мире. Объясните в популярном виде, почему такой разнобой?

— Никакого разнобоя, Хвостов. Ты стал бунтовщиком, чтобы не превратиться в обычного чурку. Ты посредник между мирами, половина твоей головы принадлежит метрополии, половина — нам. Поэтому тебе и предстоит осчастливливать мир-метрополию. Боюсь, что именно тебе, а не мне воздвигнут памятник при жизни.

— Отсюда я могу попасть домой?

— Можешь открыть эту дверь и очутиться дома. Быть нашей бомбой, вот увидишь, занятие приятное и безболезненное. Я, конечно, упростил, но дело обстоит примерно так. Для ближайшей точки перехода наступило время положительной пульсации. Поэтому ты и оказался у меня в гостях.

Совершенно ясно теперь, из какой дыры брались загадочные «среднеазиаты». Борману все известно о точках перехода. Но самое неприятное, что я по-прежнему претворяю в жизнь планы «инкских» главарей.

Короткошеий пенсионер, он же по совместительству владыка нижнего мира, продолжал говорить уверенно, понятно и дружелюбно.

— Мой юный друг, проблемы с резонансными точками и навигацией перехода мы в принципе решили, причем давно. Ты станешь как бы нашей дискетой, мы начинили тебя новой программой, способной перенастроить базовый мир, который, соответственно, вполне представим в виде компьютера. Как видишь, мы в курсе всех последних веяний в технике и науке.

— Ну, если в курсе, тогда ваша дискета начинена компьютерными вирусами… А, кстати, давно вы меня пасете? — попытался разведать я.

— Ну и как ты думаешь, малыш? Мы давно сделали ставку на тебя. А людей ненужных и опасных мы убирали. Например, генерала Сайко и майора Фролова, за которыми мы следили с той поры, как высадилась на нашем берегу советская морская пехота. Когда настал твой черед, тебя взяли за ручку и повели. Куда нам надо. Но я думаю, ты тоже внакладе не останешься.

— Извините, гражданин начальник, но в мире-метрополии со мной вы чикаться не собирались.

— Напротив, мы тебя спасали от людей Аслана. Это был очень серьезный бандит, хищный такой, не просто боевик, а один из главарей религиозно-террористической организации. Он бы тебя выжал, а потом бы повесил за яйца.

— По-моему, ваш посланец едва не прирезал меня в госпитале.

— Захотел бы, так прирезал. У него, Егор, было две задачи, покончить с Крыловым и одновременно отвести от тебя подозрения. В подвале же «Хроноскафа» наши люди стреляли только по Кукину. В поезде, в бассейне и в институте тебя, дурачок, никто не собирался убивать. Тебя, напротив, хотели сберечь, отсекая при том лишних людей.

Да, неплохая работа, если не врет. Я подошел к двери.

— Можно глянуть, начальник?

— Само собой.

Я, осторожно приоткрыл. Там была моя хаза. Моя неприбранная квартирка, такое тихое, засаленное, уютное гнездышко. А сам переход из иного мира в родную метрополию находился на месте двери, заколоченной еще во время революционных свершений (пролетариям не требовались анфилады комнат).

— Иногда у нас фокусировка не слишком точная. Но сейчас — в яблочко, — пояснил партайгеноссе.

Ну что ж, один шаг. И я дома. Возможно, ничего особенного в ближайшее время не случится.

— Тебе будет не хуже других, а лучше, — откликнулся высокий адский начальник, просканировавший мои мысли.

— Но я в каком-то смысле должен отдать вам свою душу.

— Но с другими мы вообще не церемонимся… Если хочешь, Егор, отпустим вслед за тобой Нину, хотя, честно говоря, жидков я не люблю выпускать из своих лапок целенькими.

— А Часку можно взять?

— Часку — нет. Экий ты хваткий, товарищ Хвостов. Ее программа еще не отработана. Кроме того, Часку кодировал Максимов и не мне в это дело лезть, все-таки я — нижний, а он — верхний.