Гадюка в сиропе

В ответ – звенящая тишина. Ругая себя на все корки, я влетела в детскую. Широкая кровать была застелена покрывалом, на нем вольготно раскинулся Рамик. Машинально отметив, что песик еще прибавил в росте, я кинулась на кухню. Посередине стола стояла сковородка, накрытая крышкой, сверху белела записка: «Дорогая Лампуша, я ушла в школу, вернусь поздно, нас сегодня ведут в музей. Тебя будить не стала, отдыхай. Завтрак готов».

Я подняла крышку и увидела сильно подгоревшую и абсолютно холодную яичницу с малоаппетитным кусочком жирной ветчины. Из глаз от умиления чуть не хлынули слезы. Лизок постаралась и сготовила что могла. Я не слишком люблю жареные яйца, да еще в компании с беконом, но эти проглотила в полном восторге и принялась одеваться. Съезжу в «Мир литературы», поспрашиваю коллег Лины. Все-таки негодяя, задумавшего всю комбинацию, нужно искать возле Брит. Ведь открыла же она, смертельно напуганная, добровольно дверь, значит, отлично знала пришедшего, доверяла ему. Хотя почему это я употребляю мужской род? Вдруг все придумала женщина?

ГЛАВА 10

«Мир литературы» помещался в большом здании, украшенном множеством табличек. Здесь мирно соседствовали «Загадки и кроссворды», «Друг зверей», «Женский взгляд», «Володя» и «Светлый путь». Поднявшись на третий этаж, я пошла по длинному коридору, стены которого украшали картины и гравюры. Множество совершенно одинаковых белых пластмассовых дверей сверкали табличками: «Отдел информации», «Сектор критики», «Фотоотдел». Поколебавшись, я толкнула дверь корректорской и поинтересовалась:

– Скажите, Ангелину Брит где найти?

Пять миловидных женщин разом оторвались от бумаг и уставились на меня. Наконец одна курносенькая блондиночка осторожно спросила:

– А вы ей кто?

– Автор, статью принесла.

Женщины одновременно вздохнули, блондиночка все так же немногословно сказала:

– Ступайте в отдел информации.

В нужной комнате перед компьютером сидела девица в невероятно короткой юбчонке. Вначале мне показалось, что она просто-напросто забыла надеть с утра эту деталь туалета – ну опаздывала на работу и прилетела в одном свитерке. Кстати, одна из наших преподавательниц, милейшая Валентина Сергеевна, однажды ворвалась в лекционный зал с воплем:

– Простите, проспала.

Студенты благосклонно закивали. Что ж, профессора тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. А Валентина Сергеевна хоть и читала занудный предмет «История музыки», но была неплохой теткой, абсолютно безвредной, только очень рассеянной.

– Извините, извините, – бормотала она, выпутываясь из длинной шубы. – Итак, начинаем. На рубеже XVII и XVIII веков в Италии…

– Простите, – робко кашлянула пианистка Машенька Рогова. – Простите…

– Ну, в чем дело? – рассердилась Валентина Сергеевна, крайне негативно реагирующая на то, что ее отвлекали от лекции.

Деликатная Машенька покраснела и пролепетала:

– У вас это, юбка, то есть ну, в общем…

Валентина Сергеевна глянула вниз и обнаружила, что стоит перед аудиторией в прелестной белой блузочке, заколотой у горла настоящей камеей, и… в одних чулках. Несчастная взвизгнула, схватила шубу… Мальчики деликатно отвели глаза. Преподавательница замоталась в каракуль и сказала историческую фразу:

– Боже, какое счастье, что я нацепила утром целые колготки!

…– Вам кого? – лениво поинтересовалась девчонка.

– Ангелина Брит тут сидит?

– Она умерла, – спокойно ответила корреспондентка, не отрываясь от монитора. – Если вы материал принесли, давайте мне.

Пораженная полным бездушием, с которым журналистка говорила о смерти коллеги, я решила изобразить ужас и воскликнула:

– Такая молодая! Отчего?

Девчонка дернула плечиком:

– Небось любовник пристрелил. Брит была страшно неразборчивая, любого к себе в постель волокла, вот и допрыгалась.

– Вы ее хорошо знали?

Репортерша фыркнула:

– Я с ней не здоровалась, потому что предпочитаю не иметь дело с людьми такого сорта! Если принесли материал – кладите на стол. Нет, тогда не мешайте, у нас номер идет.

– Статьи нет, – пробормотала я.

– Тогда что вам надо?

– Видите ли, Лина одолжила мне крупную сумму денег, я хотела отдать…

Нелюбезная собеседница отложила мышку и первый раз посмотрела в мою сторону:

– Ангелина вам дала в долг?!

– Да, а что такого?

– Она вечно сама рубли сшибала, нимфоманка!

Я растерянно стояла на пороге.

– Уходите, не мешайте, – процедила девица, но потом сжалилась и добавила: – Спросите в соседней комнате Олю Кондратьеву, вроде они дружили…

В расположенном рядом помещении несколько человек ругались над огромным листом бумаги.

– Не лезет твоя заметка, – говорил один. – Хвост висит.

– Отруби, – велел другой. – Сколько хвоста-то?

– Сто строк, – буркнул первый.

Воцарилась тишина. Потом третий, черненький, с длинными волосами, собранными в хвостик, хихикнул:

– Денис, ты что, с дуба упал? Да там во всем материале не больше ста двадцати строк!

– Тогда вообще сниму и поставлю в среду.

– Сегодня последний гонорарный день! – возмутился «хвостатый».

– Газета не резиновая! – отрезал первый.

– Простите, – робко вклинилась я в их беседу, – где Оля Кондратьева?

Мужики заткнулись и повернули головы. Взгляд у них был отсутствующий, скорей всего они отреагировали на звук, не поняв смысла вопроса.

– Оля где? – повторила я.

– На поминки уехала, у нас сотрудница скончалась, – последовал ответ.

Поминки! И как я не додумалась! Ведь там явно соберутся близкие знакомые Лины.

– А не знаете, где проходит прощание?

– Нет, – в один голос ответили двое, а третий сказал: – У сестры Али, на улице Войскунского, дом семь, а квартиру не помню.

Но номер квартиры мне не понадобился. Когда я входила во двор, мимо проехал желтый автобус с табличкой «Ритуал». Возле третьего подъезда он притормозил, и из пахнущих бензином глубин начали выходить люди, в основном заплаканные женщины в черных платках. Одну, толстую и неопрятную, вели под руки двое простоватых мужиков. Я пристроилась в хвост траурной процессии и вошла в квартиру.

Как водится, на большом столе между мисками с салатом «Оливье», тарелками с блинами и селедкой стояли тесной толпой бутылки водки. Народ выпил, не чокаясь, закусил, потом повторил… Я внимательно разглядывала гостей, всем было хорошо за сорок, даже ближе к пятидесяти. Молодая дама только одна – не слишком красивая, носатая девушка с крепкими ногами. Дождавшись, когда основная масса присутствующих отправиться курить на лестницу, я подошла к ней и спросила:

– Вы Оля?

– Да, – дружелюбно ответила Кондратьева.