Gamemaster

– Ничего объяснить мне не хочешь, плесень болотная?
– я зол на Знахаря, ведь если бы не его проклятый "Уд", вчера ничего бы не случилось. Правда, без этой руны я наверняка склеил бы ласты, но первопричина важнее.

– Спокойно, воин. Сейчас все тебе объясним.
– На мою руку опускается мощная, узловая ладонь. Повинуясь ей, я отпускаю хрипящего Возгаря.

Тот плюхается наземь и начинает нарочито-плаксиво причитать.

– Вот так вот не спишь всю ночь, на ноги раненого ставишь. А тебе, вместо благодарности - в грызло.

– Да не скули ты, перхатый, сам виноват, надо было думать, головой, прежде чем руной своей его благословлять!
– я смотрю на смеющегося человека в сером балахоне. И с удивлением понимаю, что это не кто иной, как Панамарь. Собственной персоной.

– Ну, здравствуй, спаситель. Уже оклемался? Здоровый ты, я после такого еще долго бы валялся.

– Да не прибедняйся, сам, считай, с того света выбрался - Волхв оказался именно таким, каким я себе его представлял еще с той, памятной встречи с ним в ипостаси лича в пещере Вольчей Пади. Поджарый, не смотря на солидный возраст, сила явно не покинула его. Высокий лоб, орлиный нос и ясный, волевой взгляд серых глаз. Длинная борода заплетена в косу, волосы также собраны в косицу на затылке.

– Да нет, Олег. Там где я был, Ирием и не пахнет. Ты садись, давай, в ногах правды нет!
– и, подавая пример, первым опустился на чурбак, стоявший рядом. Я последовал его примеру.

– В общем, так - Знахарь откашлялся - ты прости мне мою оплошность, Щитник. Никак уж я думы не думал, что тебя эвон как вывернет. Мое упущение. Но сделано это было не просто так, потому как носишь ты с собой великое зло. И зло это притягивает к себе все дурное, что вокруг нас творится. По капле, по чуть-чуть, но постоянно. И для тебя это рано или поздно закончилось весьма плохо - видя мой непонимающий взгляд, Знахарь посмотрел на Панамаря, будто ища у него поддержки. Тот принял эстафету.

– Ты носишь с собой части проклятых доспехов. Мне Тихон рассказал, об обстоятельствах сего твоего приобретения, ведомо мне и то, какое деяние ты сотворил. Но! Даже тот факт, что младшие духи очистили от явной скверны эти клятые артефакты, сути своей они не поменяли. Поэтому они потихоньку скопили все вредные и отрицательные эманации, что их, и тебя, окружают. Злоба, зависть, ненависть, жадность, похоть. И до добра тебя это бы не довело наверняка. Сам-то не заметил за собой за последние пару дней ничего необычного?

Я крепко задумался. И немедленно пришел к выводу, что Волхв прав! С того самого похода в астрал, я непрерывно ощущаю, как во мне накапливается злоба и глухое раздражение. Я стал очень остро реагировать на все события, происходящие со мной. Я всегда был фаталистом и одинаково ровно встречал и плохое, и хорошее. Но события последних дней основательно выбили меня из зоны комфорта. Я все списывал на отсутствие информации и необычность ситуации, в которой очутился. И до поры просто не обращал внимания на эту черную злобу раздражение, что всеми силами пытался задавить в себе. А вчерашний бой стал финалом, кульминацией этого процесса. Давненько мне так еще не сносило крышу. Я ведь специально спровоцировал того скандинава на бой, хотя, при желании, мог бы уклониться. Или, хотя бы, сгладить конфликт. Но я выбрал смертельный поединок. И отправил ульфхеднара к праотцам.

– Вижу, сам уже уяснил!
– Панамарь был доволен, что не пришлось со мной долго объясняться на эту щекотливую тему - Потому, узрев вчера на тебе темный покров, Возгарь решил дать ему разрядку, чтобы выплеснуть тьму из твоей души.

– Только недооценил я силу вещей трижды проклятого Князя - Возгарь сокрушенно покачал головой - Никак не думал я, что дойдет до смертоубийства. Думал - отыграешься ты под Удом на какой-нито девке посадской. Ей никакого убытка, польза одна - понести от такого воина, как ты, им, почитай, за честь. А ты с нурманом сцепился насмерть. И тьмы твоей хватило, чтоб волю Белого Волка сломить и волкоголового к его Одину отправить. Хорошо, что хоть сам жив остался, и еще больших дел не натворил. Мог бы и невинные души погубить не за грош. Словом, то хорошо, что хорошо кончается.

– Так, погодите-ка! Что еще за темный покров?!
– я наморщил лоб, пытаясь осмыслить услышанное.

Парочка переглянулась, явно пытаясь выяснить, кому из двоих давать мне объяснения. В этот момент раздался голос человека из-за моей спины, в котором я благополучно опознал Тихона. Тот все это время стоял там молча и слушал, о чем мы говорим.

– Ты с этими княжьими доспехами для нечисти, словно золотник на дороге для бедняков. Тьма, что есть в любом человек, да и вокруг нас, на тебя летит, что пчелы на мед. Или, вернее, как мухи на дерьмо. И за два дня насобирал ты не мало. Она как невидимый дымовой шлейф за тобой везде и всюду тянется. И этот шлейф словно приманка для любой погани, коей в нашем мире с избытком. Если все оставить как есть, тьма эта твой разум и душу опоганит очень быстро. Ей ведь только лазейку дай - и все, нет человека. А с помощью руны во вчерашнем бою ты все это выплеснул наружу. Ну, и мы вчера, пока ты в бессознательности пребывал, остатки доделали. Теперь дело за малым - с самими доспехами разобраться, чтобы подобного не повторялось более. Так что, вынимай доспехи, будем обряд изгнания проводить.

– Что, прямо сейчас?
– я как-то еще не пришел в себя после вываленной на меня информации.

– Доставай, не бойся. Закончим - глазом моргнуть не успеешь!
– Возгарь, до этого несколько хмурый, сейчас повеселел. Видимо, он ожидал с моей стороны серьезных санкций за свою вчерашнюю выходку с руной. Но моя голова, после прокачки Волхва была занята другими мыслями, поэтому я просто махнул на свои планы по мести Знахарю рукой. В конце концов, все случившееся к лучшему. Наверное.

Панамарь, подавая мне пример, подошел к ромбовидному столу, стоявшему в центре двора. Рядом к колышку, вбитому в землю, был привязан молодой ягненок.

– Тебе тоже придется поучаствовать, потому как, у нас не хватает четвертого элемента. Держи - Панамарь протянул мне короткий, заляпанный засохшей кровью, кривой нож. Я на автомате взял его в руку, не понимая, чего именно от меня хотят - Чего встал, помогай.

Он отвязал ягненка, и, вскинув его на плечо, отошел в сторону. Туда, где на круглой поляне кругом стояли деревянные идолища, с грубыми, рублеными лицами, выпяченные губы которых были также выпачканы заскорузлой, облупившейся темной кровью. Зрелище языческого капища так себе, на троечку, но моего мнения никто не спрашивал. Панамарь подошел к идолу, в котором явно угадывалась женская фигура, и свалил на землю несчастное животное, придавив его коленом. Ягненок жалобно заблеял.

– Как горло взрежешь, произнеси "Тебе дарую, Мокошь!" Понял? Потом сердце вырежешь, из него выдави кровь, да губы идолу смажь. Запомнил? Смотри не перепутай, а то богиня дар не примет.

Я слушал его, и только тут до меня дошло, что этот волхв задумал. Я сейчас буду участвовать в самом настоящем языческом жертвоприношении! Эта догадка настолько поразила меня, что я, даже не нашелся, что сказать. Участвовать в кровавом ритуале не было особого желания, но меня о моем желании, опять же, никто не спросил.

– А по-другому никак жертву не принести?
– мое не задавленное чувство брезгливости избалованного цивилизацией человека, сопротивлялось окружающей действительности. Я никогда не страдал излишней жалостливостью, но тут что-то накатило.

– Можно, от чего же нельзя-то?! Вином, например, или молоком. Можно хлебом и водой. Или златом-серебром. Но ритуал, который мы сейчас проводить будем, только на крови делается. Так что режь, не тяни!

Повинуясь приказу Панамаря, я механически, как сомнамбула, подошел к идолу и склонился к жертвенному агнцу. Панамарь задрал голову лежащему животному, подставив горло того под нож. Острая сталь чиркнула по нему легко, даже не почувствовав сопротивления. Кровь брызнула фонтаном, агонизирующий ягненок дернулся, от страха выпучив карие глаза. Панамарь поднес под струю крови непонятно откуда взявшуюся деревянную тарелку, собирая алую жидкость.