Гаммельнская чума (авторский сборник)

— Есть первая космическая скорость!

Инерционный двигатель снова ожил.

— Приготовиться к искривлению континуума!

— Есть приготовиться к искривлению континуума!

— Движитель Манншенна — пуск!

— Есть!

— Движитель Манншенна — третий уровень — пуск!

— Есть Движитель Манншенна — 3 уровень!

Это невозможно забыть. И это каждый раз переживается заново. Тонкий вой прецессирующих гироскопов, мимолетные секунды (или века) потери чувства времени, короткий приступ тошноты… Затем, впереди, редкие звезды — блестящие металлические точки — превращаются в радужные пульсирующие спирали. За кормой удалялся, проваливался в ничто бесформенный клубок полупрозрачных вуалей — Аквариус. “Звездный Первопроходец” двигался сквозь темные измерения, сквозь искривленный континуум — к своей цели.

— Ох уж это время, — подумал Граймс, снова глядя на наручные часы. — Это чертово время.

Глебе, Парраматта, Вонг… Довольно приятные планеты, чем-то похожие на Миры Приграничья. Но каждая неповторима, неповторима по–своему. Потерянные Колонии возникали случайно. Они были открыты кораблями Ново–Австралийской эскадры — после того, как магнитный шторм сбил их с курса и разбросал на расстояние нескольких световых лет. Планеты получили названия в честь этих кораблей. На протяжении веков они развивались каждая своим путем, изолированные от всех населенных миров Галактики. Коммандер Фаррелл сокрушался, что их развитие скорее регрессивное, чем какое-либо еще. Граймс высказал мнение, что эти миры стали тем, чем должны быть Миры Приграничья, и чем они станут, если достаточно большому количеству полезных людей не разрешать уехать из Федерации.

Соня заспорила. Она имела принципиально иную точку зрения.

— Все твои неприятности от того, — сказала Соня мужу, — что ты не приемлешь никакого прогресса. Поэтому тебе нравится играть в моряка двадцатого века на Аквариусе. Поэтому ты не содрогаешься, как мы, всякий раз, когда слышишь этот безумный австралский акцент.

“Она права…”

— Но это же правда в девяносто девяти процентах случаев, — он повернулся к Фарреллу. — Я знаю, что ты и твои юные техники в шоке — они не ожидали увидеть Карлотти–станции в таком запущенном состоянии, да еще на всех трех планетах. А как они ведут документацию — это просто слов нет. Но заметь: при этом маяки работают, и работают хорошо — невзирая на то, что смотрители маяков носят рваные шорты цвета хаки, а не белоснежные комбинезоны. А ты видел, как они отремонтировали маяк на Глебе? Они прекрасно знают, что запрос на запчасти пойдет по официальным каналам Федерации не один месяц, поэтому воспользовались подручными материалами…

— Ага, обшивку заделывают разрезанными бочками из-под топлива, — буркнул Фаррелл, — а изоляцию научились делать из пивных бутылок.

— Но маяки работают, коммандер, и работают хорошо.

— Этого не должно быть, — жалобно проговорил Фаррелл.

— У Джона несколько старомодный взгляд на вещи, Джимми, — рассмеялась Соня. — Я всегда думала, что Миры Приграничья — для него дом родной, но я ошибалась. Вот место, где он будет счастлив — эти Ново–Австралийские планеты, где соединились все недостатки Приграничья, но при этом напрочь отсутствуют его немногие, очень немногие достоинства.

— О каких достоинствах ты говоришь? — возмутился Граймс. — Если ты о возможности доверять технике… Вот за что я люблю Аквариус. Знаешь, что мне нравится в подобных мирах? Здесь технику заставляют служить человеку. И никому даже в голову не приходит, что можно иначе…

— Но посмотри, какой контраст, — сказала Соня. — Каждый раз, когда мы высаживаемся, это бросается в глаза. Сравни: корабль Джимми, такой аккуратный, его офицеры, которые прекрасно знают свои обязанности. И этот город — если его можно так назвать. Здесь жители еле ползают, точно пребывают в полусонном состоянии. Все делается кое-как, если вообще делается. Это должно быть очевидно — даже для такого старомодного… мореплавателя, как ты.

— На борту корабля, — возразил Граймс, — любого корабля — необходимо, чтобы каждый занимался своим делом. Но не слишком активно.

Они сидели втроем за столом на просторной веранде “Плеч Рудокопа” — одной из центральных гостиниц Пэддингтона, который выполнял на Вонге роль столицы. Перед ними стояли стаканы и запотевшая бутылка.

Огромное солнце заливало пыльные улицы слепящим светом, но здесь, на веранде, легкий ветерок шелестел в листьях виноградных лоз, увивающих здание, создавая иллюзию прохлады, а железные столбы и ограда придавали месту старомодное очарование.

Тут с улицы вошел мужчина. Он снял широкополую шляпу, скрывавшую в тени лицо, и его тяжелые ботинки загромыхали по полированному деревянному полу. Соня и Фаррелл с некоторым неодобрением разглядывали его выгоревшую рубашку и шорты цвета хаки, которые могли бы быть почище и лучше выглажены.

— О, миссус Граймс, — поприветствовал он. — Как де–ела?

— Спасибо, капитан, — ответила Соня холодно. — Хорошо.

— Как пожи–ива’те, ком’дор?

— Могло быть хуже, — сказал Граймс.

— А с вами ка–ак мир обра–ащается, ком–манд’р?

— Не могу жаловаться, — ответил Фаррелл — таким тоном, словно это была вежливая ложь.

Вновь прибывший — капитан Дэлби, начальник порта — подвинул к их столику стул и шумно опустился на него. Из-за стойки тут же появился официант.

— Пиво, Кларри, — произнес Дэлби. — “Шхуну стари–иков”. И прине–еси еще пар’ бутылок для мо–оих друзей. Ваш Перв’ Помощник ска–азал, что я смогу на–айти вас здесь, ком–манд’р, — сказал он, глядя ему в спину.

— Если у вас какое-то важное дело, почему вы не связались со мной по телефону?

— Да, в сам’м деле. Но ваш корабль, воз–зможно, не смож’т торчать в по–орту еще неск’ко дней, да и мне не меша’т прогуляться.

Он принял из рук официанта большой бокал и пригубил.

— А здесь я мо–огу посм’треть на вас.

Фаррелл вскочил.

— Если случилось что-то серьезное, капитан, я немедленно отправляюсь в порт.

— Сбавь обо–ороты, ком–манд’р. Ты все ра–авно ничего не сделаешь, пока туда не добере–ешься.

— Доберусь куда?

— На Эсквел, конешно.

— А что случилось на Эсквеле?

— Не знаю точно, — он снова глотнул пива. Спешить ему было явно некуда. — Шкип’р с “Красной девки” отси–игналил: на Эсквеле мая–аки не работают.

— Как я понимаю, речь о “Прекрасной деве”, — меланхолично поправил Фаррелл. — Пожалуй, это действительно серьезно.

— Не кипя–атись, ком–манд’р, за этим мая–аком сто лет никто не следит, так что о перс’нале можно не беспо–окоиться. И о мая–аке тоже. А этот кре–етин, котор’ не может на–айти дорогу через этот сектор, и в собст’нной каюте заблудится.

— Даже в таком случае… — начал было Фаррелл.

— Сядь и допивай пиво, — одернул его Граймс.

— Есть тольк’ один чело–овек, которого я ува–ажаю больше вас, ком’дор, — с нежностью проговорил Дэлби. — Я сам.

— А что думает капитан “Девы”? — поинтересовалась Соня. — Почему это случилось?

— Если и знает, то мне не сказал. Технич’ские непо–оладки, землетря–асение, молнии… — он лучезарно улыбнулся Фарреллу. — Меня оч’нь радует, что вы здесь, ком–манд’р. Иначе мне бы приишлось гнать свою команду на Эсквел и самому ремо–онтировать эту черт’ву хрень. А мне не нравится ни Эсквел, ни ее жит’ли… — Дэлби заметил, что взгляд Сони стал холоднее на несколько градусов, и суетливо добавил: — Поймит’, я но–ормально отношусь к тамошним ре–ебятам. Пока они жи–ивут у себя, а я у себя.