Гангстер вольного города 2

Оттенок стен приближался к красному, что говорило о содержании в растворе глины. Крыши домиков были сделаны из пальмовых листьев, а мелкие заборчики, ограждения и прочая херня — из самых обычных веток.

Но не домики меня удивили, а люди, которые сновали туда-сюда, напоминая обитателей муравейника.

Не негры, не темнокожие… Смуглые, пожалуй. А наряды… Какие-то причудливые, сшитые из разных лоскутков тряпки.

— Это ещё кто такие? — суетливо забормотал Койот.

— Туземцы, кажись, — шепнул я. — Странно только, что среди них ни одного вооруженного человека.

Вглядываясь в спины аборигенов, я не мог понять самого главного: с какого такого хрена на изнанке живут люди? Или это монстры в человеческом обличье?

Наблюдение за деревней быстро закончилось. Не успев толком и начаться.

За короткий промежуток времени я смог понять их нехитрый быт и примерный уровень развития. Даже правителя увидеть успел. Но после… Стоило только акцентировать своё внимание на женщинах этого поселения, что ходили с неприкрытым верхом и в причудливых головных уборах из разноцветных перьев, как за спиной послышался треск веток.

Мы с Койотом синхронно обернулись, чтобы увидеть перед лицом острие копья, выточенное из осколка какого-то чёрного камня. Не металла уж точно. А когда подняли головы, то приветливо улыбнулись людям звериных шкурах.

Причём шкурах разных.

— А вот и воины, — добродушно хмыкнул я, поднимая руки.

— Тумба-юмба! — рявкнул один из смуглых. — Тумба-юмба?

— На это каком он языке говорит? — спросил я псину, которая снова предпочла отмалчиваться. — Эй, старикан?

Повернул голову, посмотрел на ошалевшего пса и протяжно выдохнул. Нет, с таким товарищем каши не сваришь. Лучше бы он говорил… Впрочем, вдруг местные животные так не делают, а наши будущие обидчики охереют от говорящей псины и заколят нас прямо тут, даже не разобравшись, что к чему.

— Тумба-юмба? — продолжал вопрошать на своём тарабарском один из семерых воинов. — Мамба?

— Хуямба, — парировал я, медленно поднимаясь. — Ты меня понимать?

Нет, он меня не понимать. Мой подъём был расценен как попытка нападения, поэтому на моей щеке «Мамба» резким движением руки оставил порез. Не сказать, что мне было больно, но неприятно точно.

— А если в глаз, дурень? — я отмахнулся от древка, и в следующую секунду лица смуглых, похожих друг на друга как братья-близнецы воинов вытянулись. Глаза их тоже округлились, а следом понеслась полная тарабарщина.

Что-то там про мамбу, потом про юмбу, и, кажется, я явно услышал слово «пенис» в их скудном диалекте. Жаль только, вообще ничего не понял. Зато этот самый воин, решивший до этого меня порезать, медленно поднёс копьё к моему лицу и заявил:

— Пенис, мамба, акарана!

— Сам ты пенис, — возмутился я. — Убери эту дрянь от моего лица, пока не поранил никого.

Но воин ничего подобного делать не собирался. Я же, понимая, что сейчас нас могут запросто насадить на это копьё, сделал шаг назад и развёл руки в стороны со словами:

— Давайте решим всё мирно?

Мирно решить не получилось. За спиной послышался треск веток и шелест травы. Я даже повернуться не успел, когда мне по голове чем-то ударило.

Сознание вмиг помутилось, и последним, что я запомнил, были слова про пенисы и чернота.

* * *

Просыпаться с головной болью не любит никто. А особенно я, учитывая, сколько раз в своей прошлой жизни мучил свою печень. Но почему-то именно сегодня головная боль была душераздирающей. И в те первые минуты, когда я приходил в себя, уже понимая, что связан по рукам и ногам, эта боль не давала мне разлепить глаза.

Остальное моё тело тоже ныло.

Отчаянно хотелось холодной водицы, но пульсирующая черепушка недвусмысленно намекала, что даже опрокинуть в себя стакан воды у меня без труда не получится. Мол, нагнёшься испить — и будет тебе такое давление на мозг, что обоссышься.

— Что думаешь насчёт этих людей? — спустя пару минут до моих ушей донёсся голос Койота. — Племя явно дикое, воины неподготовленные. Магии в них я не ощутил.

Я молчал. Стараясь даже не думать, ибо и думать было тоже очень больно. Но назойливый старикан не унимался и продолжал болтать. Помимо него, рядом слышались и другие голоса — те самые, на незнакомом мамба-пенис диалекте.

Молчал я до тех пор, пока голова не начала постепенно проходить. Когда я смог-таки разлепить глаза и вяло улыбнуться, силуэты, которые изначально мелькали передо мной пятнами, задвигались быстрее. Послышались крики, среди которых различалось лишь отчётливое «пенис». А через пару мгновений мне что-то приложили ко лбу.

Боль, которая последовала дальше, оказалась поистине невыносимой. Ощущения были такие, будто мой череп пилили наживую. Я завопил, назвал этих мамб членосо… Короче говоря, обложил их матом, а затем кое-как попытался встать.

Увы, встать не вышло. Правда, испытание моих нервов на прочность длилось не так долго. И головная боль вместе с остальным дискомфортом отступила уже через пару минут. Уже будучи «привыкшим» к освещению, я с удивлением рассмотрел перед собственным лицом… сиськи. Причём внушительных, поражающих разум размеров. А чуть погодя заметил среди этого смуглого сисечного рая одногоединственного разумного члена этого племени нудистов.

Половинчатых нудистов.

На меня вполне вразумительно смотрел мужчина в каком-то кимоно и с тростью в руке. Однако же, разобрать, какого он возраста, я так и не смог. Но вот этот его взгляд…

Пожалуй, я бы назвал его умным. Или даже мудрым.

Впрочем, когда он понял, что я его изучаю, то подошёл ко мне с каменным ножом в руке. Мысли о его мудрости в момент улетучились. Ну какой разумный человек попрёт на безоружного с ножом, верно?!

— Эй, долбоклюй, ты чего думал?

— Пенис, мамба? — спросил он.

Ну и что мне отвечать на эту ересь?

Я снова повторил вопрос. Мужик открыл рот от удивления, и гул вокруг, а он, пусть и негромкий, но был, в момент стих.

— А ещё мамба-хуямба, хуба-буба и прочие однохерственные слова, — закончил я, пытаясь подняться. — Развяжи меня, клоун, и я тебе сейчас такой пенис покажу — охренеешь!

Но вместо того, чтобы развязать, придурок полоснул меня по щеке. Бабы вокруг тут же засуетились, пали на колени и стали всматриваться в моё лицо. Я же не мог сделать ничего. Уж слишком много вокруг было сисек. Да и в целом симпатичных, полуобнаженных женщин без единого изъяна на коже.

Спустя полминуты они принялись тыкать в меня пальцами и что-то радостно лепетать. Койот, что заговорил почти сразу же после того, как я раздраженно чихнул, кажется, оказался более наблюдательным и сообразительным, чем я сам.