Ганнибал: один против Рима

Они поступили мудро, приведя все в готовность. Когда они окружили вытянутый мыс, то увидели приближающийся к ним флот. Подняв паруса и работая веслами, изящные триремы с острова Родос шли, выстроившись в линию, в фарватере флагманского корабля. Легкий бриз вызывал рябь на гладкой поверхности моря.

Стоя на верхней палубе в кормовой части корабля среди загорелых людей, крепко держащих рулевые весла, Ганнибал наблюдал за встречей флотов, не в состоянии оценить происходящее. Загорелые аристократы из Тира сказали ему, что опасные галеры с Родоса застигнуты врасплох с поднятыми парусами. Преимущество было на стороне Ганнибала. Молоток опустился на сверкающую медную дощечку рядом с ним. Его звонкие удары раздавались все чаще, послышались крики. В то время как вооруженные люди схватили щиты и бросились к ограждениям, гребцы активнее заработали веслами. Галера поплыла быстрее. Крик подхватили на всех судах, и он превратился в рев.

Это было так странно, что Ганнибал напрягся в ожидании. Между ним и берегом около сотни больших судов потянулись навстречу друг другу. Он оценил положение взглядом и понял, что линия его судов, которая двигалась с каждой минутой все быстрее, охватит родосские галеры с фланга. Вымпелы взметнулись, когда неприятельское флагманское судно развернулось в сторону моря, чтобы выиграть больше пространства. Его мачта наклонилась, а весла заработали быстрее. За ним в сторону моря последовали и другие суда. Жители Родоса были искусными мореплавателями. Их триремы словно летели перед носами тяжелых тирских судов. Со всей своей быстротой они не смогли образовать боевой строй перед тем, как их флагман врезался в гребную скамью сирийской галеры. Их последние в ряду суда все еще были сбиты в кучу у берега. Ганнибал выиграл первый ход этой странной морской битвы. И очень скоро родосский флагман поднял на корме черный вымпел — сигнал бедствия.

Спустя два часа большой корабль Ганнибала оставался невредимым. Гребцы медленно работали веслами, продвигая судно. Но картина изменилась. Искусно управляемые родосские галеры ворвались в проходы между более тяжелыми сирийскими пентеконторами и, сняв весельные скамьи, развернулись, чтобы таранить дрейфующих гигантов. Эти гиганты были построены для того, чтобы, встретив римские суда, набитые легионерами, взять их на абордаж и завязать рукопашную. Но в этой битве у мыса не участвовало ни единого римского судна. Родосские триремы сражались так, как когда-то давно сражался карфагенский флот. Их «клювы» били и крушили корабли Ганнибала.

У побережья отступал Аполлоний, пытаясь уйти со своими израненными кораблями. Со стороны берега подходил родосский отряд, чтобы окружить строй Ганнибала. Стоявшие рядом с Ганнибалом тирские капитаны опустили головы и развели руками.

— Надо уходить, — сказали они ему. — Господин Ганнибал, мы ничего не сможем больше сделать.

Когда он дал согласие, двое рулевых побежали к флажному сигналу. Они вытащили длинный красный вымпел и, потянув за фал, подняли его, трепещущий на ветру.

Тирцы на быстроходных беспалубных судах подошли, подняв паруса, чтобы взять изуродованные галеры на буксир. Они двинулись к берегу, куда за ними не могли последовать родоссцы. На закате враг ушел.

Ганнибал сохранил все свои корабли, кроме одного, но не смог дойти до места блокады у Эфеса.

Много месяцев спустя Поликсенид сделал последнюю попытку прорвать блокаду у Эфеса и был разгромлен. Находившийся в Абидосе Антиох узнал о разгроме своего флота и отказался от защиты Дарданелл. Было бессмысленно ждать здесь, в крепости, Сципиона Африканского, чтобы не пустить его, когда победоносные римские суда могли перевезти его в любую точку Азиатского побережья. Так что Сципион Африканский переправился благополучно и легко, собираясь щедро угостить своих усталых легионеров за счет запасов, оставленных сирийцами.

Впервые римская армия вторглась в Азию. Она неспешно направилась к югу, минуя развалины Трои. Сципион вел себя в это время довольно странно.

Триумф и падение Сципиона Африканского

Жизнь Сципиона, хотя он и был противником Ганнибала, очень напоминала в конце его жизнь. Будучи оба знатоками военного искусства, они, кажется, не любили триумфальных шествий и не стремились извлечь из них личную выгоду. От той амбициозности, которая была присуща Публию Сципиону в годы его юности, теперь не осталось и следа. Сохранилось лишь его стремление к идеалу, который он так никогда и не отважился найти.

Он, видимо, верил, что, придя на Восток, римляне должны использовать свое оружие только для зашиты греческой культуры — что они должны скорее контролировать, нежели мародерствовать.

Перейдя Геллеспонт (Дарданеллы), он осторожно старался добиться, чтобы царь Вифинии Пруссий придерживался нейтралитета. Возможно, поход через древнюю Ионию оказал свое влияние на воина, преданно относившегося к эллинской литературе. Конечно, здесь, как и в Африке, эксцентричный Сципион, обдумав все происшедшие события, пришел к определенному выводу. И вывод, к которому он пришел, заключался в том, что назначение Рима как великого города — быть защитником более слабых эллинских государств, а не их покорителем.

На его поведение, возможно, повлиял великодушный — и политичный — жест Антиоха, возвратившего ему без всякого выкупа сына, который был захвачен в плен в морском сражении. Однако такое личное одолжение вряд ли могло помешать Сципиону выполнять миссию полководца в войне за Рим. Правда, официально он находился здесь в качестве советника своего брата, консула Луция. Продолжая спокойно идти маршем, он прислал Антиоху свои условия заключения мира: сдача всей Малой Азии вплоть до горной цепи Тавр и возмещения военных затрат. В Эфесе Ганнибал посоветовал Антиоху принять эти условия.

Гордый монарх Ближнего Востока тем не менее не собирался делать этого. Отступив на юг, он собрал добровольцев из Азии и приготовился защищаться. Тут Сципион прислал удивительное послание, которое впоследствии вызвало так много толков: он настоятельно просил Антиоха ни в коем случае не начинать боевых действий без него, Сципиона. Что он имел в виду, так никогда и не стало ясно. На самом деле случилось так, что он заболел и остался в тылу армии.

Его легат принял на себя командование в сражении при Магнесии на реке Меандр, вблизи Эфеса. Опытные легионы разбили войско Антиоха, обратив его воинов в бегство. Ганнибал, как и Сципион, находился далеко от театра военных действий.

Из-за горной цепи Тавр Антиох прислал своих людей узнать, какие условия выдвинет римский полководец. Сципион резко ответил, что его условия будут теми же, что и до сражения при Магнесии.

Это положило конец войне, но не участию римского сената. Римские деятели решили, что богатство Антиоха слишком велико, а условия, поставленные Сципионом, слишком мягкие. Сенат все обсудил, выслушал Катона, а потом добавил свои собственные условия. Необходимо выплатить огромную контрибуцию в размере 15 000 талантов; Антиох должен отдать свой флот и слонов и дать слово, что не станет в будущем предпринимать никаких военных действий на своей западной границе без согласия сената. И Ганнибал должен сдаться.

В должное время (188 год до н. э.) Антиох согласился заключить договор, а значит, уйти со Средиземноморского побережья. Упрямые этолийцы, которым Сципион гарантировал шестимесячное перемирие (чтобы получить возможность продолжить сирийскую кампанию), протестовали против безоговорочной сдачи. Даже к несгибаемым жителям Родоса, одержавшим победу на море для неповоротливых римских кораблей, относились скорее как к обитателям покоренного города, чем как к населению независимой республики. Пергаму, более слабому из двух городов, была отдана львиная доля всех военных трофеев. Хотя македонцы оставались подвластными, появились признаки изменения эллинистического мира, царей и городов, зависимых от далекого сената. В то время как это поддерживало фикцию Фламиния о независимости греческих государств, эта фикция становилась все более очевидной. Очень скоро греческие магнаты организовали деловые центры в Афинах. Рынки по торговле рабами переместились в Делос, которому римляне отдавали в своих интересах предпочтение против Родоса, военного союзника. Этот исторический город должен был уступить Делосу место центра восточно-средиземноморской торговли.