Ганнибал. Второй шанс. Интербеллум

Тем не менее, недовольные были. Возглавил их Индорт – один из главных племенных вождей бастетанов. Таких эллины называли царями, Барка ехидно именовал царьками. Укрепившись в верховьях Бетиса, на границе с племенем оретанов Индорт стал созывать к себе всех, кто снова хотел выступить против картхадаштцев с оружием в руках.

Понимая, что надо действовать быстро, не давая противнику времени собрать серьезные силы, Хамилькарт выступил за военный поход против нового союза. Неожиданно Ханнибаал попросился присоединиться к войску.

Хамилькарт резко выступил против: «Ты еще слишком молод, подожди 2-3 года и тогда я тебя возьму в поход». Сын упорствовал, указывая, что без этого не сможет впоследствии командовать. «Сможешь!» – усмехнулся отец. «Мне надо этому научиться, а время дорого», – настаивал Ханнибаал. Однако отец был непреклонен: «Предстоит серьезный бой, а начинать надо с обычных походов. Разберемся с восставшими, будем подчинять турдетанов в окрестностях Гадира. Вот тогда и узнаешь, что такое война». Убеждения сына, что ему ничего не грозит, Хамилькарта не убедили: «Ты еще молод и поэтому слишком самоуверен!» Неприкрытая обида на лице Ханнибаала заставила Барку-старшего подсластить пилюлю: «Вернусь, лично займусь твоей подготовкой».

Все-таки, еще раз прокрутив в памяти разговор с Ханнибаалом, Хамилькарт немного успокоился. Рисковать сыном сейчас ни к чему. Да он ведет силы сопоставимые с прошлогодним походом. Понесенные потери, восполнили новые воины, как из Африки, так и из Иберии. Три тысячи воинов, сражавшихся сейчас против него, шли в рядах его армии. Хамилькарт внимательно следил, чтобы к ним относились также, как и ко всем остальным, и это давало свои результаты.

У противника все было хуже. Лазутчики говорили, что кельты, погрузившись в усобицу, после смерти Истолатия на помощь восставшим не придут. Поддержка кельтиберов, смешанного населения пограничной зоны между кельтами и иберами, оказалась незначительной и не превышала пары тысяч человек. Турдетаны, ближе всех живущие к Гадиру, опасаясь последствий, тоже в основной свое массе предпочли выжидать. В племенах бастетанов и оретанов шли ожесточенные споры, как между родами, так и внутри них. Среди сторонников соблюдения договоренностей и признания верховной власти Картхадашта выделялся Смендит. Его противостояние с Индортом вылилось в итоге в открытое столкновение.

Индорт обвинил Смендита при личной встрече в желании договариваться с незваными пришельцами. Смендит согласился, что не хочет воевать, и съязвил, что не все вопросы решаются оружием. Разозленный Индорт обозвал противника трусом, сдавшимся в плен. В ответ получил аналогичное обвинение, поскольку бежал с поля боя у реки Бетис в прошлом году. Слово за слово и спор перерос в драку, в которой Индорт как более молодой и сильный одержал убедительную победу. Она оказалась даже слишком убедительной, поскольку через неделю Смендит умер.

Естественно, подобное поведение понравилось далеко не всем. Поползли разговоры, что чужеземец более уважительно относится к старейшинам, даже к врагам. Часть сторонников умершего Смендита наотрез отказалась присоединяться к восставшим. Другие начали колебаться. В этот момент до иберов и дошли известия о выдвижении на них Хамилькарта.

На импровизированном военном совете, Индорт недовольно слушал сыпавшиеся со всех сторон предложения. Сам он предлагал обойти все роды бастетанов и оретанов и набрать воинов в добровольно-принудительном порядке. Однако большинство считало это рискованным. Их доводы сводились к следующему. Дойти до всех не получится, картхадаштцы придут раньше. Более того, есть опасность, что часть родов объединиться с Хамилькартом, против восставших. Наконец необходимо самим выбрать поле для сражения, наиболее удобное. Место, где они находятся сейчас, не позволит развернуть все силы. С неохотой Индорту пришлось уступить. Его армия, собирая все силы, стала перебираться на левый берег Бетиса, перекрывая путь Хамилькарту.

Через неделю после воспоминаний о споре с сыном, Барке–старшему сообщили о первом столкновении с противником. Конные разведчики с обеих сторон столкнулись. Сшибка не привела к серьезным результатам, но заставила рабимаханата усилить бдительность. Теперь войско делало меньшие переходы и укрепляло свой лагерь всякий раз, останавливаясь на ночь. Через день поступили важные сведения, причем с неожиданной стороны.

Конный разъезд под командованием Карталона, состоявший из ливофиникийцев, привез в ставку Хамилькарта конного ибера, из рода дружественного Смендиту. От него картхадаштцы и узнали о произошедших событиях, а также о предполагаемых действиях противника. Хамилькарт, выслушав ибера, с трудом сдержал удовлетворение, выразив приличествующие случаю соболезнования по поводу смерти Смендита. После его ухода окружение рабимаханата собралось на военный совет.

– …Таким образом, численность противника примерно равна нашей. Находятся они примерно в неделе пути от нас. И у них серьёзные раздоры, – закончил Хамилькарт. – Какие есть предложения?

– А что думать! Надо их найти и хорошо проучить, чтобы неповадно было!

Хамилькарт недовольно с насмешкой посмотрел на говорящего. Ханнон сын Хамилькарта, его тезки. Молодой выскочка, принадлежащий к враждебному Баркидам роду по отцу. Направлен в Иберию по просьбе господ Картхадашта для обучения и службы в армии. Однако это не более чем формальный повод, на самом деле явно приглядывает за Хамилькартом. Поскольку войско Картхадашта в Иберии постепенно увеличивалось, отказать Ханнону рабимаханат не мог.

При этом в тылу выскочку не оставили, наоборот взяли с собой, правда не без задней мысли. Барка рассчитывал, что непривычный к тяготам военно-походной жизни, Ханнон сломается и сам убежит из Иберии. Однако его надеждам не суждено было сбыться. Ханнон неприятно удивил и продемонстрировал выносливость и упорство. Но ошибся в другом – подвела излишняя самонадеянность. Не имея военного опыта, он постоянно высказывал свои соображения, даже и особенно когда этого не требовалось. Как следствие, остальные офицеры дружно возненавидели Ханнона. Даже Карталон, приходившийся этому сыну Хамилькарта дальним родственником, уже откровенно его сторонился.

– Понятно, что мы дадим им бой. Меня интересуют предложения, как вести само сражение и как использовать противоречия в их лагере.

На сей раз у Ханнона хватило ума помолчать. Возможно, он ощутил раздраженные взгляды со всех сторон, возможно, действительно ничего не придумал.

– Надо уговорить часть их войска уйти. Если там есть недовольные, пообещать, что их не тронем. Если войско Индорта развалиться, обойдемся малой кровью.

Это высказался командир пятитысячного отряда пехоты Хамилькарт по прозвищу Длинный. Старый вояка, сражавшийся еще на Сицилии. Уже второй год просится на покой, но пока не уходит. Отчасти потому что привык к армии, отчасти по просьбе самого Барки, ценившего опыт и ум соратника.

– Они все равно выступили против нас. Нельзя их отпустить просто так, – все-таки Ханнон не утерпел.

– Зачем нам лишние потери среди своих людей?

– Но нельзя же их просто взять и простить. В прошлом году так уже сделали, и они снова поднялись с оружием в руках! – возмутился Ханнон. – Так они нас перестанут уважать, считая нашу мягкость проявлением слабости.

– Против нас не все выступили, наоборот многие готовы признать нашу власть. – возразил спокойный голос слева.

Это Аздрубаал Красивый, муж средней дочери Хамилькарта Барки. Как полководец может пока и не блещет, но как дипломат и политик не имеет равных. Именно он привел массы народа в поддержку тестя в Картхадаште, и народное собрание великого нового города поддержало Хамилькарта в столкновении с крупными земледельцами, до этого доминировавшими в адирате и миате. Даже сам Ханнон Великий (так его именовали сторонники), давний и упорный враг рода Баркидов был вынужден уступить. Впервые за долгие десятилетия, если не столетия, решение народного собрания перевесило интриги совета знати. В Иберии за три года Аздрубаал добился поддержки от всех финикийских городов на южном побережье – Малаки, Милькартеи, Абдеры, Сефеле, а также нашел общий язык с балеарцами – жителями островов у восточного побережья. Ему в этом помогли финикийцы с Эбусы – колонии на одном из островов. Теперь все южное побережье от северного столба Милькарта до мыса Харидеми подчинялось Хамилькарту, а балеарцы служили в его войске в качестве пращников. Равным им по владению пращей не было среди всех народов, живших по берегам Великого моря.

– Упорствующих надо наказать, а раскаявшихся простить – продолжил Аздрубаал.

– Предлагаешь каждому воздать по делам его? – вспомнил рабимаханат понравившуюся ему фразу из священной книги соседей его бывшей метрополии.

– Да.

– Согласен, думаю, поступим так…

Следующие несколько дней принесли ряд столкновений конницы с той и другой стороны. Каждому из попавших в плен говорили о готовности Хамилькарта выполнить прошлогодние предложения и отпускали. Один из отрядов перешел на их сторону в полном составе.