Гарантийный ремонт разбитых сердец

Очень скоро его голос стал затихать, заглушенный расстоянием. Забор стал для мужичка непреодолимой преградой: в редком приступе благоразумия он сообразил, что может повалиться в сугроб и не выбраться обратно.

Агния между тем вполне спокойно вернулась к себе. Даша дожидалась ее возле дверей.

– Где тебя носит?! – возмутилась подруга. – Выглядываю из окна, вижу – машина твоя стоит, а тебя нет.

– Зато я пирожные купила, – виновато улыбнулась Агния.

– Не переводи тему! А тем более так примитивно! Где ты была?

Скрывать что-то от Даши не имело смысла, и Агния вкратце пересказала свои похождения вдоль огородов. Даша не стала возмущаться – скорее всего, отчаялась.

– Диски покажи, – только и попросила она.

Агния достала из рюкзака свои «трофеи». Детальный осмотр показал, что из трех взятых ею дисков лишь один выглядит нормальным, остальные все-таки оплавились. Не факт, конечно, что и этот будет работать, но здесь хотя бы шанс есть.

Прежде чем заниматься диском, девушки решили изучить бумажку. Там в форме нумерованного списка были представлены действия, совершаемые неназванным человеком. Доставшаяся им половинка листка сохранила перечень с десятого пункта.

– «Десять. В кабинете сидит редко, преимущественно в первой половине дня. Принимая во внимание, что на работу никогда не является вовремя, можно поставить время одиннадцать-двенадцать часов дня, – прочитала Даша. – Одиннадцать. Редко ест дома, предпочитает ужинать в кафе или ресторане. Объясняется отсутствием родни. Примечательно: знает почти всех официанток. Двенадцать. Товары приобретает в фиксированном перечне магазинов, знаком с продавцами. Тринадцать. Склонен нарушать график, спокойно относится к своей работе и может покинуть ее даже на дежурстве». Я вообще не понимаю, к чему это!

– Читай дальше, – попросила Агния. У нее уже появились очень неприятные подозрения.

– Ты не считаешь, что диск поинтересней чисто теоретически?

– Диск мы посмотрим потом, читай.

– Как хочешь. «Четырнадцать. Без должного уважения относится к начальству. Возможно, помогает протекция. Угрожать начальством бесполезно. Пятнадцать. Много времени уделяет автомобилю. Ездит в ремонтные мастерские регулярно. При обсуждении автомобиля эмоционален. Шестнадцать. Номер автомобиля подтвердился. Четыре, восемь»… Тут обгорело сильно, не разобрать. «Семнадцать. В постоянных связях за время проживания здесь не замечен». Это все, Агния. Был смысл тратить время?

– Был, – подтвердила девушка. – Надеюсь, что ошибаюсь, но…

– Что «но»? Мне уже твой тон не нравится, – забеспокоилась Даша.

– Мне кажется, что здесь речь идет о Роме.

Глава 14

Роман знал, почему при его приближении коллеги замолкают – значит, опять его обсуждали. Смешно даже! Взрослые мужики, а ведут себя… Эх, даже думать не хочется!

Справедливости ради стоит отметить, что он действительно давал немало поводов для обсуждения. В первую очередь тем, что не работал так, как положено. Он один мог отказаться от дела, перекинуть оформление документов на кого-то другого, уехать на несколько часов без объяснения причины. Его терпели.

Сначала он чувствовал нечто похожее на вину. Не перед коллегами, разумеется, перед самим собой. Но постепенно это проходило. К легкой жизни и привыкнуть несложно, Роман не представлял себя в другом месте и в другой роли. Там придется подчиняться, здесь… здесь он сам по себе.

В связи с этим в последние дни появилась новая причина для беспокойства: как отреагирует Агния? Понятно, что случайно она не узнает, не та тема, которую на каждом углу перетирают. Но рано или поздно он скажет сам, если у них все получится.

Скорее всего, все будет хорошо. Девушка она современная, снобизмом не страдает, «синдромом матери Терезы» тоже. И все-таки должно пройти время, им следует получше узнать друг друга, прежде чем переходить на новый уровень доверия.

Роман только-только приехал в участок, когда наперерез ему бросился тот самый долговязый стажер, которому он раньше поручил выяснение деталей по внуку Андрейчика.

– Драсьте, товарищ капитан, – он неловко изобразил нечто среднее между приветственным жестом и почесыванием брови. – А я узнал, чего вы хотели.

– Миллион долларов и виллу на берегу Средиземного моря, – тяжело вздохнул Роман. – Я этого и не скрывал.

– Я про самоубийцу… Ну…

– Да я понял уже. Жди возле моего кабинета. Если там кто есть из заявителей, гони на фиг.

– Куда?..

– В другие кабинеты. Я сегодня как бы занят.

Пускай кому другому рассказывают про своих пропавших куриц и разбитого соседом-алкоголиком садового гнома. Роман был не настроен выслушивать их мелочный бред.

Убедить Агнию, что смерть Людмилы Сохиной является несчастным случаем, оказалось легко, себя – сложнее. Он общался с Людой не раз. Неприятная тетка, эгоистка до мозга костей, но нервы у нее – что стальные канаты. Предположить, что она дошла до нервного срыва…

Допустим, ребенка она еще могла убить. Но себя? Да еще так? Что-то верится с трудом.

Тем не менее ее родители и братья поверили, одному ему неспокойно. Такое ощущение, что кто-то за нос водит!

«Состава преступления нет, – напомнил себе он. – Нет вообще ни одного показателя того, что в доме находился посторонний. Не старушка же эту кобылищу убила!»

Он вошел в свой кабинет, идеально чистый по сравнению с рабочим пространством коллег. Еще бы, бумажной работы ведь поменьше! За ним последовал стажер.

– Что узнал? – осведомился Роман, опускаясь в кресло.

– Его внука тоже звали Степан – в честь деда. Дед его и воспитывал, потому что мать к этому была неспособна, хотя официально ее никто не лишал родительских прав.

– Меньше лирики, – поморщился Роман. – Меня интересует одно: жив он или мертв.

После встречи с незадачливой наследницей Роман еще раз осмотрел комнату внука. Слишком уж там все обжито, чистенько! Как будто по-прежнему ночует кто-то…

– Мертв, конечно, – изумленно моргнул стажер. – Я ж вам сразу сказал: повесился он!

– У меня появились основания сомневаться. Как это произошло?

– Да внезапно… У меня двоюродный брат с ним в одном классе учился, я его и расспросил малек. Этот Степа вообще нормальный был, учился средненько, не пил, в отличие от своей мамаши. И тут вдруг пропадать стал. Первый раз на неделю пропал, вернулся затравленный, ото всех шарахался, почти ни с кем не говорил. Потом стал школу гулять, его видели то на окраине, то еще где, все один там шастал, как псих какой-то. И снова пропал.